Литературные вечера. 7-11 классы - Надежда Пестрякова

Где я? Что я? В какой глуши?

Душою мы дуг другу чужды,

Да вряд ли есть родство души.

Безумно ждать любви заочной?

В наш век все чувства лишь на срок;

Но я вас помню – да и точно

Я вас забыть никак не мог!

Во-первых, потому, что много

И долго, долго вас любил,

Потом страданьем и тревогой

За дни блаженства заплатил;

Потом в раскаянье бесплодном

Влачил я цепь тяжелых лет;

И размышлением холодным

Убил последний жизни цвет.

С людьми сближаясь осторожно,

Забыл я шум младых проказ,

Любовь, поэзию, – но вас

Забыть мне было невозможно.

М. Лермонтов

Первый ведущий :

«Я только что приехал, и не могу лечь, не сказав тебе то, что говорю уже 20 лет, что я не могу жить без тебя, что ты мое единственное сокровище на земле, и я плачу над этим письмом, как плакал 20 лет тому назад». Это строки из письма А. К. Толстого его жене Софье Андреевне. 20 лет назад он увидел ее первый раз «средь шумного бала случайно…» А потом была любовь с первого взгляда на всю жизнь, были письма… «… видится деревня, слышится твой рояль и этот голос, от которого я сразу же встрепенулся… Это твое сердце поет от счастья, мое его слушает».

(Звучит романс на слова А. К. Толстого «Средь шумного бала, случайно…» Музыка П. И. Чайковского)

Первый ведущий :

Это стихотворение Федора Тютчева оказалось пророческим. На склоне лет он полюбил молодую девушку, Елену Александровну Денисьеву, воспитанницу Смольного института, куда он приезжал навещать своих дочерей. Трагедия их «незаконной», осужденной обществом любви нашла отражение в цикле стихов, который был назван денисьевским. Их мучительный роман длился 14 лет. Страстно любимая поэтом женщина стала презираемой обществом «любовницей», матерью «незаконных» детей, хотя и официально признанных Тютчевым. Денисьева умерла от чахотки, оставив трех детей, подарив Тютчеву 14 лет жизни, счастья и боли. «Все кончено – о чем я вам пишу – не знаю… Во мне все убито: мысль, чувство, память, все… Пустота, страшная пустота. И даже в смерти не предвижу облегчения. Ах, она мне на земле нужна, а не там где-то…»

Пятый ведущий :

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепости страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

Ты помнишь ли, при вашей встрече,

При первой встрече роковой,

Ее волшебны взоры, речи

И смех младенческо-живой?

Судьбы ужасным приговором

Твоя любовь для ней была,

И незаслуженным позором

На жизнь ее она легла!

И на земле ей дико стало,

Очарование ушло…

Толпа, нахлынув, в грязь втоптала

То, что в душе ее цвело.

Вот бреду я вдоль большой дороги

В тихом свете гаснущего дня…

Тяжело мне, замирают ноги…

Друг мой милый, видишь ли меня?

Все темней, темнее над землею —

Улетел последний отблеск дня…

Вот тот мир, где жили мы с тобою,

Ангел мой, ты видишь ли меня?

Завтра день молитвы и печали,

Завтра память рокового дня…

Ангел мой, где б души ни витали,

Ангел мой, ты видишь ли меня?

Ф. Тютчев

Первый ведущий :

В 1843 г. в Петербурге познакомились И. С. Тургенев и известная французская певица Полина Гарсиа-Виардо. Началась их многолетняя дружба. Их связывали глубокое чувство, духовная общность, служение искусству. Но соединить свои судьбы они так и не смогли. Из письма Тургенева: «Мне радостно сказать Вам, что я ничего не видел на свете лучше Вас, что встретить Вас на своем пути было величайшим счастьем моей жизни, что моя преданность и благодарность Вам не имеет границ и умрет только вместе со мной…»

Шестой ведущий («Стой!» стихотворение И. Тургенева в прозе):

«Стой! Какою я теперь тебя вижу – останься навсегда такою в моей памяти!

С губ сорвался последний вдохновенный звук – глаза не блестят и не сверкают – они меркнут, отягощенные счастьем, блаженным сознанием той красоты, которую удалось тебе выразить, той красоты, во след которой ты словно простираешь твои торжествующие, твои изнемогающие руки!

Какой свет, тоньше и чище солнечного света, разлился по всем твоим членам, по малейшим складкам твоей одежды?

Какой бог своим ласковым дуновением откинул назад твои рассыпанные кудри?

Его лобзание горит на твоем, как мрамор, побледневшем челе!

Вот она – открытая тайна, тайна поэзии, жизни, любви! Вот оно, вот оно, бессмертие! Другого бессмертия нет – и не надо.

В это мгновение ты бессмертна.

Оно пройдет – и ты снова щепотка пепла, женщина, дитя… Но что тебе за дело! В это мгновение – ты стала выше, ты стала вне всего преходящего, временного. Это твое мгновение не кончится никогда.

Стой! И дай мне быть участником твоего бессмертия, урони в душу мою отблеск твоей вечности!»

Седьмой ведущий :

Сияла ночь. Луной был полон сад. Летали

Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

Как и сердца у нас, за песнею твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна – любовь, что нет любви иной, —

И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,

И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

(Звучит романс «В нашем старом саду». Слова Б. Окуджавы. Музыка И. Шварца)

Первый ведущий :

XX век… Век разлук и утрат. Все громче в стихах о любви звучит трагическая нота. Но сердце человеческое неизменно торжествует над всеми тяжкими испытаниями века. Вслушаемся в мир удивительных звуков, слов, чувств русской поэзии XX века.

Второй ведущий :

Среди миров, в мерцании светил

Одной звезды я повторяю имя…

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими,

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной молю ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

И. Анненский

Третий ведущий :

О доблестях, о подвигах, о славе

Я забывал на горестной земле,

Когда твое лицо в простой оправе

Предо мной стояло на столе.

Но час настал, и ты ушла из дому.

Я бросил в ночь заветное кольцо.

Ты отдала свою судьбу другому,

И я забыл твое прекрасное лицо.

Летели дни, крутясь проклятым роем…

Вино и страсть терзали жизнь мою…

И вспомнил я тебя пред аналоем,

И звал тебя, как молодость свою…

Я звал тебя, но ты не оглянулась,

Я слезы лил, но ты не снизошла.

Ты в синий плащ печально завернулась,

В сырую ночь ты из дому ушла.

Не знаю, где приют своей гордыне

Ты, милая, ты, нежная, нашла…

Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,

В котором ты в сырую ночь ушла…

Уж не мечтать о нежности, о славе,

Все миновалось, молодость прошла!

Твое лицо в его простой оправе

Своей рукой убрал я со стола.

А Блок

Четвертый ведущий :

Приближается звук. И, покорна щемящему звуку,

Молодеет душа.

И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,

Не дыша.

Снится – снова я мальчик, и снова любовник,

И овраг, и бурьян,

И в бурьяне – колючий шиповник,

И вечерний туман.

Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,

Старый дом глянет в сердце мое,

Глянет небо опять, розовея от краю до краю,

И окошко твое.

Этот голос – он твой, и его непонятному звуку

Жизнь и горе отдам,

Хоть во сне твою прежнюю милую руку

Прижимая к губам.

А. Блок

Пятый ведущий :

Перед ночью северной, короткой —

И за нею зори, словно кровь, —

Подошла неслышною походкой,

Посмотрела на меня любовь.

Отравила взглядом и дыханьем,

Слаще роз дыханьем – и ушла

В белый май с его очарованьем,

В невские слепые зеркала.

У кого я попрошу совета,

Как до легкой осени дожить,

Чтобы это огненное лето

Не могло меня испепелить?

Тихий снег засыплет грусть и горе,

И не будет жалко ничего,

Будет вечер, будут в Черном море

Бури кликать друга своего.

Я скажу ей: «Хочешь, мы уедем

К небесам, не к белых – к голубым,

Ничего не скажем мы соседям, —

Ни твоим, царевна, ни моим?»

Не откажешься тогда, я знаю…

Только б лето поскорей прошло,

Только бы скорей дорогу к Раю

Милым, хрупким снегом замело.

Да, я знаю, я Вам не пара,

Я пришел из иной страны,

И мне нравится не гитара,

А дикарский напев зурны.

Не по залам и по салонам,

Темным платьям и пиджакам —

Я читаю стихи драконам,

Водопадам и облакам.

Я люблю – как араб в пустыне

Припадает к воде и пьет,

А не рыцарем на картине,

Что на звезды смотрит и ждет.

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,