Земля Злого Духа - Андрей Посняков

– О, Афоня! – смеялись казаки. – Что у тя рожа-то как свекла красная? Небось, прикорнул у костра, вот и напекло.

Юноша ничего не отвечал, отмалчивался, лишь двигал веслом да с крайне серьезным видом всматривался в приближающийся берег, должно быть, высматривая там затаившихся зубастых драконов… а может, и волхвов… и прекрасных нагих девственниц!

– Тьфу ты, спаси, Господи, тьфу!

– Ты что расплевался-то, сын мой? – Укоризненно покачав головой, отец Амвросий поднял вверх большой палец. – И имя Господне всуе не хорошо поминать.

– Ох, батюшка, – оборачиваясь, болезненно скривился парень. – Все волхвы языческие мне видятся везде…

– Волхвы, говоришь?

– Волхвы, волхвы. – Афоня быстро закивал, всерьез опасаясь, что священник начнет допытываться глубже… а тогда придется либо ничего больше не рассказывать, либо врать, что опять же грешно.

Сидевшие на атаманском струге казаки мерно работали веслами и к беседе младого послушника с отцом Амвросием прислушивались не особо, все больше переговаривались между собой – дом родной вспоминали да соленые щи…

Даже атаману слушать сие надоело:

– Вот ведь, Господи, можно подумать, дома вы соль эту пудами кушали!

– Ну, не пудами, господин атамане… а все ж ели. Совсем уж без соли-то – разве еда?

– Распустились! – прищурился Еремеев. – Соли им подавай, ишь… Ладно, на обратном пути будет вам соль – берегом пойдем, пошерстим людоедские стойбища.

– Ах, атамане! – возрадовались казаки. – Вот то дело! И сабельками помашем, и добудем себе соль.

– Эй, Афоня! – Сидевший позади послушника молодой Ондрейко Усов, подмигнув соседним гребцам, ткнул парня промеж плеч. – Ты что на девок-то выпялился? Грех то!

– Что-что? На каких еще, спаси, Господи, девок? Да ну вас… Тьфу!

Афоня не зря конфузился, на девок он все-таки смотрел, поглядывал этак украдкою, особенно после того сна. А все дело в том, что осанистая, с большой пухлой грудью Онисья и смугленькая красотка Олена очень уж сильно напоминали парню тех девственниц из сна, которых… с которыми… ммм…

Вот послушник и пялился, смущался, да ничего с собой поделать не мог – а казаки дразнились. Вот уж, спаси, Господи, грешники-то!

– Шти бы лучше свои вспоминали, соленые… – обиделся на Ондрейку Афоня. – Оно не такое простое дело – соль. Вот, помню, работал я как-то у Строгановых на варнице, цыренщиком. Цырен – это такая большая сковородища, куда соляной раствор льют… Что, рассказывать дальше?

Послушник хитро прищурился, даже и вообще посмотрел куда-то далеко в небо, словно б ему было все равно: интересно казакам или нет? Ну, конечно, большинству интересно стало – отвлеклись…

– Рассказывай дальше, паря, послушаем ужо.

– Ну вот, так и я говорю… Ой!

Бросив весло, послушник вдруг вскочил со скамейки, привстал, указывая рукой куда-то назад:

– Эвон, эвон, там!

– Что такое? – Проворно вытащив из-за пояса подзорную трубу, атаман приложил окуляр к правому глазу. – Где?

– Вона, вон, атамане! Над дальним лесом.

– Да кого ты там видел-то? – Отвлекаясь от трубы, Иван недоверчиво покосился на парня.

– Волхва! – уверенно отозвался тот. – Того… верхом на летучем драконе!

Атаман усмехнулся:

– Так я ж его самолично… того…

– Так этот, верно, другой! Еще один. Соглядатай! Вона, за соснами, гадина, спрятался, укрылся. Ух, с пищалицы б его… жаль, далеко.

– Точно, сыне, волхва видел? – взяв послушника за плечо, строго переспросил отец Амвросий.

Высокий, хорошо сложенный, с красивым, обрамленным густой светло-русою бородою лицом, в развевающейся на вдруг поднявшемся ветру рясе, священник невольно притягивал к себе взгляды дев… не простые, грешные взгляды!

– Да видел! – Афоня быстро перекрестился. – Там он, над сосною, летел, будто бы и за нами… А потом вдруг исчез. Словно увидал, что мы его заметили.

– Лучникам быть начеку! – живо распорядился Еремеев. – И пищали держать готовыми к зарядке. Передать приказ по всем стругам!

Над водной гладью тотчас же раздались крики – казаки передавали со струга на струг приказание своего воеводы.

– Девы! Во все глаза смотрите! Что подозрительное увидите – сразу же доложить.

– Доложим, господине атамане.

Слава богу, не о чем было докладывать. Плаванье продолжалось спокойно, и даже когда струги, повернув, вошли в широкую протоку, казаков никто не тревожил – ни драконы, ни ящерицы, ни всякие там волхвы.

И позади никто в небе не маячил – девы специально посматривали, да никого не видали. Наверное, волхв верхом на гнусном летучем гаде отстал-таки… Либо улетел к поганому своему воеводе с докладом!

– Ничего, – ухмылялся, поглядывая на заросшие густым кустарником берега, атаман. – Пущай доложит. Пусть их воевода войско свое вышлет – разобьем! Кучумовы рати разбивали, разобьем и этих, верно, казаки?

– Так, атамане! Так!

Ничего подозрительного вокруг не появлялось, лишь лес по берегам начал редеть, в зарослях появились большие проплешины, белые от ромашек.

– Красиво как! – глядя на цветы, тихо промолвила Настя. – И хорошо… будто дома. Помнится, мы с девчонками на лугу…

– И мы ромашки рвали. Венки плели, веселились.

– Ох, девоньки… скорей бы все кончилось, а?

– Бог даст, кончится. Сам атаман сказал, что скоро.

Атаманским приказом девчонки на стругах даром времени не теряли: за весла, конечно, никто их не сажал, не женское это дело, но свободные от вахты казаки показывали, как заряжать пищаль, объясняли, как палить из пушек. Особенно старался Ганс Штраубе, хорохорился, еще с утра почистив камзол, поглядывал гордо:

– Это вот – банник, а это – шуфла. А то – пробойник. Пробойник, говорю, а не ухват! Не так его держат… иди-ко, красуля, сюда, покажу как…

Обняв девушку – кого-то из выводка Аючей, – немец, не особенно торопясь, показал, как следует действовать, невзначай ощупав всю деву… что той, в общем-то, нравилось, по крайней мере, освободиться от навязчивых объятий ландскнехта юная черноглазая красотка отнюдь не спешила, лишь глазенки закатывала: ах! И, конечно, по-русски – тем более по-немецки – ни бельмеса не понимала.

Глава Х

Весна 1583 г. П-ов Ямал

Бунт

Пожалуй, это была вовсе не хижина, а полуземлянка, яма с натянутой на воткнутые в землю коряги и колья шкурой какого-то мохнатого зверя, скорее всего товлынга, однако кто-то из казаков утверждал, что: медведя. Место казалось странным: закрытое со стороны лесной чащи, с протоки оно довольно хорошо просматривалось, даже издали, вот и казаки сразу заметили.

– Заберем у них соль, – подняв руку, предупредил атаман. – Передайте Мокееву: пусть проплывет дальше и зайдет со стороны леса. Мы же – отсюда…

Струги укрылись у берега, под густыми, клонящимися к самой воде ивами, сквозь листву узкими желтовато-зелеными полосками проникали лучи колдовского солнца, отчего напряженные лица приготовившихся к сватке воинов казались раскрашенными, словно у дикарей.

Все ждали, и никто не спрашивал – что делать с людоедами, это было ясно и так…

В лесу, за хижиной, протяжно крикнула выпь: подавал условный сигнал Олисей Мокеев.

– Кричит, господине, – нетерпеливо обернулся Афоня.

Иван усмехнулся, погладил свой знаменитый шрам:

– Слышу… К бою! Весла на воду. Вперед!

Вылетев из зарослей, подобно бросившимся на добычу волкам, струги в три гребка миновали протоку, и выскочившие на берег казаки, во главе со своим атаманом, ворвались в стойбище кровожадных менквов.

Несколько человек зашли через входное отверстие, остальные просто прорубили шкуру саблями, впустив во всегда темное жилище людоедов яркий солнечный свет.

– Ну, сволочи! – закусил губу Ондрейко Усов…

Огляделся… и, озадаченно почесав затылок, опустил клинок. Полуземлянка оказалась пустой! Никого, ни единой души в ней не было, лишь валялись по всем углам какие-то старые кости да пыльные человеческие черепа. А сразу напротив входа стояли несколько обмазанных глиной корзин, почти доверху наполненных золою.

– Интересно, – пересыпая в руках серый порошок. задумчиво промолвил Еремеев. – Зачем им зола? Поля-то ведь удобрять не надо – не сеют, не пашут, охотой да разбоем живут.

– Верно, они ей поклоняются, спаси, Господи, – Послушник Афоня нервно перекрестился и на всякий случай отошел от корзин к выходу.

– А может, это и не зола вовсе? – сунув сабельку в ножны, Ондрейко Усов зачерпнул из ближайшей корзины горстью, понюхал… лизнул… и неожиданно улыбнулся:

– Солено! Да ведь это же соль, казачки!

– Точно, соль! – попробовав, подтвердил Афоня. – Три корзинки! Ну, атамане, теперя живем! Хорошо, мимо не проплыли.

Распорядившись доставить соль на струг, Еремеев, прихватив с собой нескольких парней, обошел вокруг стойбища, пошарил по всем кустам, однако не обнаружил ничего интересного, разве что встретился с десятком Мокеева.