Земля Злого Духа - Андрей Посняков

– Я за святым отцом сбегаю, атамане, – выскочила неизвестно откуда Устинья, сверкнула очами… обычными, синими, без всякого-то там сияния серебристого, колдовского. – Я знаю, где он, мы видели.

– Беги, беги, дева!

– Хэк!!! – двинул дубинищей Ослоп.

Нападавшие на него казаки разлетелись, словно снопы в бурю, но тут же поднялись с прежней остервенелостью. Хотя… кто-то уже и не поднялся, стонал.

– Да что ж такое делается-то?!

Иван едва успел остановить Силантия, иначе бы тот изрубил дерущихся дев в капусту. Атамана Силантий не узнал, сверкнул злобно сиреневым взглядом, не говоря ни слова, склонил по-бычьи голову и бросился, подняв клинок.

Без особого труда отразив натиск, Еремеев все же попятился – с такой неистовой силою пер на него обезумевший десятник! Махал саблей, словно молотильным цепом, но так неутомимо и быстро, что Ивану пришлось немало попотеть, прежде чем удалость выбить клинок из рук Андреева, убить которого, к слову, атаман давно уже мог, да вот не хотел – рука на доброго казака не поднималась! Дев защитил, и ладно…

– Да куда ж вы лезете-то, Господи!

Девушки, поднявшись из травы, бросились на него – окровавленные, растрепанные, нагие…

Пришлось бежать – не убивать же!

– Да уймитесь вы! – бегая меж кострами, увещевал Иван. – Кому сказал, а?

Девы в ответ лишь рычали – страшные голые фурии со сверкающими сиреневым блеском глазами – и тянули к атаману растопыренные пальцы, словно драконы – когти. И страшно, не по-людски, выли:

– У-у-у-у!!!

– Господи Иисусе Христе-е-е!!!! И ныне, и присно, и во веки веков, аминь, аминь, аминь!!!

На поляне вдруг появился отец Амвросий с крестом в руках и поспешавшим позади бледным, как снег, Афоней.

– Господи, Святый Боже, уймитеся! Заклинаю именем святым!

Остановившись меж горящими кострами, священник принялся громко читать молитвы: медленно, важно, нараспев.

То же самое, стуча в дедовский бубен, делал сейчас и Маюни. Только молитвы читал другие.

– О, великий Нум-Торум, защити нас! А ты, мать – сыра земля Колташ-эква, и ты, злобный и коварный Куль-Отыр, заберите себе колдовскую силу, пусть она уйдет изо всех этих людей, провалится в сыру-землю и ниже – в обиталище твое, Куль-Отыр!

– Пресвятая дева Тихвинская…

– Великий Мир-Суснэ-хум…

– Святые столпники…

– Старик-филин Йыпыг-ойка, повелитель леса…

– Господи Иисусе Христе, спаси, сохрани и помилуй!

Мерно рокотал бубен. Плыл над поляною, над догорающими кострами звучный голос священника. Сверкал в лучах заходящего солнышка животворящий святой крест!

И что-то вдруг случилось! Первыми почему-то пришли в себя девы: тряхнув головами, огляделись вокруг, на себя посмотрели…

– Господи ты, Боже! Да что тут такое-то? И почему мы… такие… ой, девы, срам-то какой! Срамище!

Завизжав, девушки побежали к озеру – смывать кровь и грязь. А кто-то из подопечных Аючей уже и не побежал, не поднялся… Так же, как некоторые казаки, остались лежать в траве, устремив недвижные очи в быстро темнеющее небо. А те, кто отошел от дьявольского безумия, те встали на колени – и дружно молились.

Голос священника звучал средь костров, сверкал золотом крест. Рокотал бубен.

– Господи Иисусе…

– Великий Нум-Торум…

Успокоенные молитвами буяны дружно полегли спать – засыпали везде: у костров, в траве, на песке, возле вернувшихся к берегу стругов.

– Спаси, Господи, ни до пищалей не добрались, ни до пушек, – крестился Афоня. – А то натворили бы дел. Итак вона с полдюжины убитых.

– Да. – Еремеев сдвинул брови и тяжко вздохнул. – Повеселились. Что скажешь, отче?

– Подумать надо: отчего все? – спокойно отозвался отец Амвросий. – Язычник наш говорит: колдовство, чары! И язм, грешный, к тому же склоняюсь. Иначе что ж – съели чего? Грибами ядовитыми аль рыбою отравились?

– Так может быть, – подал голос Михейко Ослоп. – Вот я во прошлое лето яблоками зелеными объелся, так…

Маюни, подойдя, слушал всех с интересом, но тут не выдержал, возразил:

– Колдовство это, да-а! Сир-тя. Недаром их соглядатай на драконе летал рядом.

– Да спокойно могли и отравиться чем-нибудь! – упрямо стоял на своем Ослоп. – Места-то незнаемые! Рыбина какая не та в сети попалась, вот и…

– Ага! Ядовитый налим! – поддел Кольша Огнев, кормщик.

Не поддавшиеся чарам девчонки – Настя, рыженькая Авраама, Олена с Онисьею, Устинья – уселись у костерка, рядом, но в разговор не вмешивались – слушали, покуда сам атаман не спросил, обернувшись:

– А вы-то что скажете, девы?

– Чародейство! – тут же закивала Авраама, а вслед за ней – и Устинья с Онисьей.

– Да нет, – возразила Олена. – Думаю, съели чего-нибудь.

Лишь синеглазая опозоренная Устинья ничью сторону не взяла и, видно было, стеснялась говорить, но все ж здравую мысль высказала:

– Одно ведь другому не мешает! Наговоры да чары могли ведь на что угодно навести – хоть и на рыбу, на дичь.

– Подумать надо: почему на нас ничего не подействовало?! – волнуясь, воскликнул Михейко. – Потому что у костров не сидели да ничего там не кушали! Я вот в роще дубину новую вырубал… не успел даже – крик услыхал, прибежал, а тут такое! Ты, Кольша, где был?

– Да так… – замялся кормщик. – С Авраамою-девой гуляли.

– А мы слова новые учили, – поспешно пояснила Устинья. – С Маюни.

– И мы гуляли, – переглянулся Мокеев с Оленою.

Ганс Штраубе почесал нос:

– И мы!

Скосив глаза на Настю, атаман подавил улыбку:

– Мы тоже перекусить не успели. Как, впрочем, и дозорные.

– Да что ж теперь делать-то? – всплеснула руками смуглолицая красавица Олена. – Совсем, что ль, не есть?

– Что-то ведь можно есть. – Атаман погладил пальцами шрам. – А что-то нельзя. Точно – наговор это был, колдовство злое, силою молитвы Христовой прекращенное!

– Да-да-да, – охотно поддакнул священник. – Силою святого слова!

– И – бубна, – прошептал себе под нос, едва слышно, остяк, а уже громче высказался по поводу пищи: – Не могли они на рыбу заговор наслать – мы ведь ее не только в озере этом ловили, но и по пути, да-а.

– На что-то такое, чего у нас раньше не было, а потом вдруг появилось, – тихо промолвила Настя… и тут же сверкнула глазами: – Соль!

– Соль?

– А ведь правда и есть! – ахнул отрок. – Как же я сразу-то не приметил: корзины-то менквы делать не умеют! Значит, не их корзины-то, да-а. И вокруг хижины слишком уж чисто – ни костей, ни… эгм… того, что люди из себя выделяют. Жили бы там менквы – все вокруг загажено было б, да-а! И череп – слишком уж он был поцарапанный, пыльный, а менквы мертвым головам поклоняются, берегут.

– Я тоже об этом подумал. – Почесав бороду, Олисей передернул плечом. – Да как-то в голову не взял.

Выслушав всех, Еремеев протянул руку к березовому туеску с серой крупною солью, той самой, что недавно взяли в становище людоедов:

– Говорите – соль?

– Соль, соль! – неожиданно выкрикнул Маюни. – Мы ведь все о ней говорили, думали – как раз тогда соглядатай на драконе летал, Силантий-десятник его видел. Тот колдун мысли наши и подслушал, да-а! А потому уж сир-тя подсунули соль. А мы и взяли, да-а. И вот что вышло!

– Значит, соль… Испытаем на ком-нибудь?

– На мне испытайте! – без колебаний вскочила на ноги Устинья. – Только свяжите сперва крепко-накрепко.

Ослоп ухмыльнулся:

– Не боись, девица, свяжем как надо.

– Стойте, стойте! – поспешно замахал руками юный остяк. – Меня лучше берите, я не такой сильный, как… меня легче связать, да-а… Вот! – Подскочив к Михейке, отрок протянул руки. – Вяжи!

– Нет! – неожиданно возразил отец Амвросий. – Ты, парень, внук волхва и сам волхв – вдруг да не подействует на тебя или подействует, да не так? Рисковать не будем. Устинья, дщерь моя, ты хорошо подумала?

– Да, батюшка.

– Ну, подойди…

Подойдя к священнику, девушка опустилась на колени и наклонила стриженую голову. Священник тихо благословил, прочел молитву… Михейко Ослоп взял веревку…

– Нет! – подскочил Маюни. – Я сам свяжу. О, великий Нум-Торум… Не сильно туго, Ус-Нэ?

– Нет, – неожиданно улыбнулась девчонка. – Не сильно.

– Ну… – Вновь потрогав шрам, Еремеев подхватил туес. – Вот те соль…

– Да что голу-то соль есть? – ахнул Михейко. – Дайте вон рыбину…

– Не надо рыбы, – тряхнула темною челкой Устинья. – И одной соли хватит. Маюни, давай-ко, положи… на язык.

Отрок живенько насыпал соль – чуть-чуть, щепоточку; девушка улыбнулась, проглотила, прикрыла глаза…

– Эй, эй! – осторожно потрогал ее за плечо отец Амвросий. – Ты, дщерь моя, просто так не сиди – рассказывай: что да как. Голова не кружится ли… да что тебе видится?

– Не, не кружится. – Устинья подняла веки. – Только пить хочется, с соли-то.

– Сейчас, сейчас, принесу водицы! – Схватив пустой котелок, Маюни бросился к озеру.

Священник ласково погладил девчонку по голове:

– Так что ты видишь-то, дщерь?