Земля Злого Духа - Андрей Посняков

– Промахнулась, – скромно уточнила Настя. – Но на струги больше не лезли, так, рядом водица кипела… а потом как-то быстро успокоилось все.

Еремеев с улыбкою перекрестился:

– Ну и хорошо, что успокоилось, девы. Ничего, недолго нам уж осталось плыть.

…Перетащив пушки на струги, казаки взялись за весла и погребли к противоположному берегу озера, правда, на ночлег остановились не там, а верстах в четырех левее мыса, на небольшом островке, каменистом и настолько голом, что даже за хворостом пришлось сплавать на берег, в лес.

Немного отдохнув и расставив дозоры, атаман подозвал отца Амвросия, что-то шепнул. Священник довольно кивнул и, осенив казаков крестным знамением, громогласно объявил о вечернем молебне, не забыв предупредить отправившихся за хворостом парней, чтоб выбрали подходящие деревины для устройства Святого креста.

– А мыс тот предлагаю назвать – Кровавый! – неожиданно закончил святой отец. – А островок этот – островом Надежды и Веры.

– Остров Надежды и Веры, – повторив, покачал головой Еремеев. – Красивое название. А вот Кровавый… хотя, что ж, пусть будет. Седни стану чертеж рисовать – тако и запишу, обозначу.

Ругал, ругательски ругал себя атаман за то, что не захватил с собой в дальний поход ни чернил, ни краски, ни пергамента или хотя бы доброй немецкой бумаги. Чертил – ведь нравилось же! – карты лишь на песочке, прутиком… И вот все же надумал-таки хоть как-то исправить оплошность – чернила можно было сделать из сала и сажи, точнее – из углей, в перьях недостатка не было – хоть у того же Штраубе со шлема оборвать… да и птиц в здешних местах хватало. А вот вместо пергамента или бумаги решил атаман приспособить кусок паруса – запасного, снятого с тех стругов, что пришлось бросить еще на Оби-реке.

На атаманском же, головном струге, на забранной палубою корме и разложил Иван парусину, уселся, свечки по краям зажег. Начертил реку, залив, озера с протоками, затем, увеличив масштаб, тщательно вычертил озеро отдельно, обозначив и Кровавый мыс, и остров Надежды и Веры. Изобразил все старательно и красиво, подумав, пририсовал к мысу драконов…

Кто-то покашлял сзади:

– Экхе, эгхе…

– А, Ганс! – обернувшись, воскликнул Иван. – Ну, что скажешь?

Наемник глянул на карту и восхищенно присвистнул:

– Неплохо у тебя получается, герр капитан! Где-нибудь в Нюрнберге или Аугсбурге такое вполне можно издать… и получить очень неплохие деньги.

– Думаешь? – опустив перо, усмехнулся Еремеев.

Немец расхохотался:

– Уверен! Ты, герр капитан, еще и этих тварей бы изобразил – драконов. Не так вот, на карте мельком, а на отдельном листе, каждого.

– «На отдельном листе, на отдельном листе», – шутливо передразнил атаман. – Где я тебе листов столько возьму? Все паруса изорвать прикажешь?

– А вот, я слыхал, в Новгороде в давние времена на березовой коре писали. Небось, и сейчас еще пишут… те, кто победней.

– Может, и пишут, – Иван задумчиво почесал бороду. – Так тут и берез столько нет. Хотя… скажу девам, пусть, буде увидят, рвут кору-то.

– Вот-вот, скажи, герр капитан! – Штраубе зачем-то оглянулся по сторонам и понизил голос: – Но я не за этим пришел… По поводу битвы есть кое-какие мысли.

– Ну-ну? – оживился Еремеев, которому тоже не давала покоя явно проявившаяся в недавнем кровавом побоище несуразность… слишком там много было порядка, особенно – поначалу…

– Йа, йа, – волнуясь, закивал немец. – Вот и я говорю – орднунг! Порядок! Так быть не может. Слушай, герр капитан, – а ты схему битвы изобразить можешь? Вот прямо сейчас… хоть на моей старой рубахе, я живенько принесу… шнель!

– Ну… неси. – Еремеев потрогал шрам: ныл, ныл висок-то! – Только быстрее.

– Яволь, герр капитан! Я мигом.

Штраубе и в самом деле вернулся быстро, принес обрывок рубахи, разложил на палубных досках да, с разрешения атамана, сам же и начал чертить, поясняя:

– К примеру, в битве при Монтесильвано славный герцог Антон Брауншвейгский расставил свои войска так… Здесь вот – в острие клина – броненосная пехота и конница, также конница и по бокам, а в центре – ландскнехты, ополченцы, в общем, всякий сброд… Видно, да? Я стараюсь.

– Как тебе сказать, дружище Ганс? – усмехнулся Еремеев. – Ты, конечно, не Дюрер… был такой…

– Я знаю, кто такой Дюрер, герр капитан!

– Ну вот… Не обижайся, разобрать все же можно.

– Так вот, – ободренно продолжал ландскнехт. – Ежели мы заменим конных рыцарей огромными зубастыми драконами, броненосную пехоту – ящерицами с шипами, а ополчение – на мелкую клыкастую сволочь, что получим? А получим мы недавнюю битву на Кровавом мысу!

– Что ж, – тихо протянул Иван. – Полностью с тобой согласен, дружище. И полагаю, ты думаешь то же, что и я.

– Да, герр капитан! – с волнением на лице, Штраубе оторвался от схемы. – Чудовищ кто-то направлял. Кто-то весьма неглупый.

– И я даже знаю кто!

– Я тоже знаю, мой капитан. Увы, от него остались, как говорят у вас, кожки да рожки!

– Рожки да ножки, – с усмешкой поправил Еремеев. – Что же, выходит, драконы-то – как собаки? Кто-то их приручил?

– Так и выходит, – сухо кивнул немец. – Сам видишь, Иоганн, как собаки драконы-то! Хозяин у них есть…

– А как хозяина не стало, так все и кончилось, – почесав шрам, глубокомысленно изрек атаман. – Плохо! Этак нам любую пакость могут устроить. В любой момент. Эх… женщин бы куда спрятать. Так и думал, что зря их беру, зря!

– А зачем их прятать, друг мой Иоганн? – на тонких губах наемника вдруг заиграла хитрая улыбка. – Слава Святой Бригите, женщины наши вовсе не старые бабушки, а молодые и выносливые фрейлейн, не обделенные ни ловкостью, ни умом. О красоте я вообще молчу, поскольку к нашему делу это не относится. Все наши женщины, герр капитан, – это не обуза, а подмога, и весьма значительная. Как ловко они управились с водяными тварями! Это ж надо: чудищу по башке – веслом! Ой, держите меня… И ты еще за что-то себя коришь, друг мой?

– А ведь ты прав, Ганс! Ох как прав! Тем более каждый человек на счету ныне…

– Надо только, чтоб фрейлейн не… ну, это…

– Не понесли, ты хочешь сказать? – Атаман ухмыльнулся. – А и понесут, так что? Чай, девять месяцев мы тут бродить не будем, дело-то, чую, к концу идет… к золотому идолу!

– Ох, герр капитан… – Почесав длинный нос, Штраубе мечтательно прикрыл глаза. – Ежели тут хотя бы одна десятая часть того, что Кортес отыскал в Мексике… или Писсарро – в Куско! А я ведь чувствую, так и есть, уж можешь мне в этом поверить. И ты прав, недолго уже осталось… Надо бы научить фрейлейн стрелять…

– Уже мнози умеют.

– …и заряжать пушки, стрелы метать… Всех научить, капитан, не только русских девушек, но и тех, смуглянок… О, они весьма храбры, мой друг! Устроить из них отряды, назначить капралов… десятников… десятниц…

– Так и сделаем, Ганс, – довольно покивал атаман. – Так и устроим. Главное, зелье пороховое не промочить.

– Хватает пока зелья-то?

– Да покуда хватает. Но! Теперь оно – только для чудищ. Охота, людоеды – все стрелами.

– Тогда стрелы ладить надо.

– Сладим. Стрелы – не порох, чай. Да! – Иван неожиданно улыбнулся. – Думаю, чудовища нас теперь часто тревожить не будут.

– Не будут? – изумленно переспросил ландскнехт. – Почему же не будут?

– Потому, что мало их! – уверенно заявил атаман. – Тебе, Ганс, любой охотник скажет: – у каждого зверя своя землица имеется, в поле там или в лесу, и он с земли этой кормится, блюдет, метит, выгоняет других, потому что корма на двоих уже не хватит… Вот и чудовища, хоть они и страшны, и ужасны – а все ж зверюги, и корму им надо – во!

Еремеев широко развел руки и улыбнулся:

– Так что не может их быть слишком уж много, не может – просто кормиться негде. Так мыслю – мы вчера треть этих тварюг изничтожили… ну, не треть, так уж, по крайней мере, четверть. Думаю, и хозяева этих зверюг, коль уж они приручены, это тоже смекают, потому и спускать чудищ с цепи нынче будут только лишь в самом крайнем случае! А так… по-иному пакостить станут, ага.

– Мудро ты рассудил, капитан, – подумав, согласился Штраубе. – Действительно, так и есть… я ведь и сам охотник. Ну, что? Пойдем уже и к вечерне? Там и крест сколотили, и верный падре Амвросия клеврет Афонас заместо колокола народ созывает.

– Я-то пойду, а как же? – поднявшись на ноги, Иван спрятал улыбку. – А вот ты вроде как лютеранин…

– Лютеранин и есть, – ухмыльнулся ландскнехт. – Но службу послушаю с удовольствием. Окромя молитв собственных, еще и так к Иисусу Христу приобщуся. Думаю, особого греха в том нет, дело-то походное.

– Конечно нет, – спрыгнув с борта струга, атаман уверенно тряхнул головою. – Идем уже, вона, народ-то давно собрался.

…Оранжевая дорожка закатного солнца протянулась от островка к темному берегу, маячившему вдали в сиреневой вечерей дымке. Небо постепенно становилось насыщенно синим, тут и там зажигались звезды. Обычное, доброе, солнышко уже скрылось за грядою пологих холмов, и колдовское светило тускнело, готовясь возродиться второю луною. Зачем древние колдуны устроили так – непонятно. Может быть, неуютно им показалось без привычной всем смены дня и ночи, а может, волшебное солнце просто жило своей, особой, никому не подвластной, жизнью. И так могло быть, и сяк, и гадать тут особо не стоило – от гаданий этих все равно не изменилось бы ничего.