История Русской Церкви. В двух томах - Михаил Владимирович Толстой

южной стороне, у окна. В простенке близ гробницы стоит древняя икона святого Довмонта и висит знаменитый меч его – предмет особенного уважения псковитян, которые вручали его князьям, возводимым на княжение в соборном храме Святой Троицы. Этот меч, так же как и меч святого Всеволода-Гавриила, имеет форму креста, но он не так велик и отделка его не так изящна; оба они износятся в крестных ходах. Рисунок меча святого Довмонта в книге моей: «Святыни и древности Пскова». Служба блаженному князю Довмонту составлена в конце XVI века, после спасения Пскова от нашествия Батория.

Глава IV

Борьба между Тверью и Москвою. Страдальческая кончина великого князя Михаила Ярославича Тверского в Орде. Горестная судьба потомков его. Облегчение ига при великом княжении Иоанна Даниловича Калиты. Кончина блаженного митрополита Максима. Святой митрополит Петр. Возвышение Москвы. Смерть Иоанна Калиты

Как жизнь, так и кончина великого князя Андрея Александровича были несчастием для Русской земли. Явились два искателя великого княжения: князь Михаил Ярославич Тверской и князь Георгий Данилович Московский; первый из них имел более прав как внук Ярослава Всеволодовича и двоюродный дядя Георгия, следовательно – старейший в роде. Это по понятиям того времени казалось неоспоримым, и бояре великокняжеские, похоронив тело Андрея в Городце Волжском, спешили в Тверь поздравить Михаила с престолом Владимирским. Новгородцы также признали его своим князем, с условием, если хан утвердит за ним великое княжение. Тщетно блаженный митрополит Максим уговаривал Георгия не искать великого княжения и обещал ему именем вдовствующей княгини Ксении, матери Михаила, предоставить ему на выбор несколько городов в прибавок к Московской области. Дядя и племянник поехали судить к хану; началась продолжительная кровавая борьба между Москвою и Тверью.

Сначала Михаил превозмог соперника и приехал с ханскою грамотой во Владимир. Зная неуступчивость врага своего, он хотел смирить Георгия оружием и дважды приступал к Москве; но не мог взять ее. Это еще более усилило взаимную злобу, пагубную для обоих князей. Впрочем, летописцы оправдывают Михаила и винят князя Московского, который заслужил всеобщую ненависть гнусным злодейством: он велел зарезать Рязанского князя Константина, находившегося у него в плену.

Несколько лет Михаил властвовал спокойно и жил большею частию в Твери, управляя великим княжением и Новгородом чрез наместников. Между тем Георгий в Орде три года бил челом вельможам ордынским, дарил их и наконец умел снискать милость нового хана Узбека, который выдал за него замуж любимую сестру свою Кончаку, названную в крещении Агафиею, объявил его великим князем и дал ему войско. В сопровождении монголов и воеводы их Кавгадыя, Георгий возвратился в отечество и хотел немедленно завоевать Тверь.

Михаил отправил посольство к племяннику и велел сказать ему: «Будь великим князем, если так угодно царю; но оставь меня спокойно княжить в моем наследии; ступай во Владимир и отпусти войско». Георгий вместо ответа опустошал с татарами Тверскую область. Михаил призвал на совет епископа и бояр: «Судите меня с племянником, – говорил он, – не сам ли хан утвердил меня на великом княжении, а теперь отдал его Георгию? Я не спорю против воли ханской, а Георгий ищет головы моей, терзает наследственную мою область. Скажите, кто из нас виноват?» Епископ и бояре единогласно отвечали ему: «Ты прав, государь, пред лицом Божиим: возьми меч праведный и иди на врага; с тобою Бог и верные слуги, готовые умереть за доброго князя». – «Не за меня одного, – сказал Михаил, – но за множество людей невинных, лишаемых крова отеческого, свободы и жизни». Открылась кровопролитная битва, и Михаил обратил в бегство врагов своих, освободив множество тверитян, взятых в неволю татарами. Жена Георгия и Кавгадый попались в плен. Первая, к несчастью, вскоре умерла скоропостижно, и враги Михаиловы распустили слух, будто бы она отравлена ядом.

Не желая продолжать кровопролития, Михаил отпустил Кавгадыя с богатыми дарами к хану и предложил Георгию ехать с ним в Орду на суд. Уверенный в правоте своей, он не спешил и спокойно занимался в Твери делами правления. Между тем коварный племянник предупредил дядю и успел при помощи Кавгадыя очернить его перед Узбеком.

Наконец и Михаил собрался в Орду. Приняв благословение от епископа Варсонофия, помолившись и благословив детей, он отправился в путь. Благочестивая супруга, княгиня Анна, проводила его до берегов Нерли; там он исповедался пред духовником и открыл ему свою тайную мысль: «Я всегда любил отечество, но не мог прекратить наших злобных междоусобий; буду доволен, если хотя смерть моя успокоит землю Русскую».

Во Владимире, куда провожали Михаила два старших сына, Димитрий и Александр, посол ханский объявил ему гнев Узбека: сыновья умоляли отца не ездить в Орду, но послать их вместо себя, чтобы умилостивить хана. «Царь требует меня, а не вас, – отвечал Михаил, – за мое ослушание падет много голов христианских; тогда и я не избегну смерти; не лучше ли теперь положить душу за братию?» Он написал завещание, распределил уделы сыновьям, дал им отеческое наставление и отпустил их в Тверь.

Михаил нашел Узбека на берегу моря Сурожского (Азовского), при устьях Дона, вручил дары хану и шесть недель жил спокойно в Орде. Вдруг хан велел судить Михаила с Георгием. В числе судей были Кавгадый и вельможи ханские, подкупленные Московским князем. В первом заседании суда обвиняли Михаила в неисправном платеже дани; в этом он легко оправдался. Во второе заседание привели его уже скованным и объявили ему две новых вины, сказывая, что он обнажил меч на посла ханского и опоил ядом ордынскую царевну. «В битвах не узнают послов, – отвечал Михаил, – но я спас Кавгадыя и отпустил его с честью. В смерти Кончаки я невинен; как христианин, свидетельствуюсь Богом, что у меня и на мысли не было такого злодеяния». Судьи не слушали его, удалили от него верных его слуг и наложили ему на шею колодку.

Узбек ехал тогда на ловлю к берегам Терека. Вся Орда тронулась за ханом; вслед за нею повлекли и Михаила. Страдалец, обремененный цепями и тяжелою колодкой, терпел уничижение и муку с удивительною твердостью; спокойно готовясь к смерти, он несколько раз причащался Святых Тайн; проводил ночи в молитве и чтении Псалмов Давидовых, причем отрок княжеский держал книгу и перевертывал листы. Несколько раз верные слуги предлагали ему бегство, говоря, что кони и проводники готовы. Князь отвечал: «Не дай Бог и думать о том; спасусь сам, а народ мой подвергну беде; что же будет ждать меня там? Да будет воля Божия!»

Орда кочевала уже далеко за