В поисках Великого хана - Висенте Бласко Ибаньес

Многих из них ждет смерть; возможно, недели через две их уже не будет в живых. Грабеж, насилие, убийство ожидают их по ту сторону моря. И, кто знает, быть может какая-нибудь из этих девушек с орлиным носом, с лицом цвета слоновой кости и огромными черными глазами приходится сестрой или родственницей Лусеро.

Раза два он обернулся — ему показалось, что он узнал дона Исаака в каком-то из сгорбленных седобородых раввинов, которые проезжали мимо верхом на ослах, бодро запевая все новые молитвы, как только они видели, что толпа готова умолкнуть. Им следовало с радостным видом покидать эту неблагодарную страну, которая в течение стольких веков была родиной их дедов.

По отношению к предкам они выполнили свой долг: три дня и три ночи перед уходом провели они на кладбищах в слезах и стенаниях над могилами праотцев.

Королевский буфетчик и дворецкий грубо насмехались над этим печальным шествием.

— Отлично сделали их высочества, — громко говорил Гутьеррес, — избавив нас от этих негодяев. Никто из них не обрабатывал землю, никто не был ни землепашцем, ни каменщиком, ни плотником. Все они только и искали выгодных местечек, чтобы наживаться без труда; все эти ловкачи до сих пор жили ростовщичеством, обирая христиан, и быстро делались богачами из бедняков, прибирали к рукам лучшие дома в городах и поселках и самые жирные земли. Без них мы, старые христиане, отлично заживем. Чтоб они передохли, эти евреи и все, кто с ними имеет дело!

И Куэвасу показалось, что за словами этого жадного человечка кроется злорадство соперника по ростовщическим сделкам.

Когда они прибыли в Палое, флотилия была уже готова к отплытию.

Пинсон, человек исполнительный, деловитый и надежный, обладавший врожденным умением управлять людьми и делами, успел за две недели больше, чем Колон за три месяца, располагая притом только помощью монахов Рабиды и королевских чиновников.

Обе каравеллы стояли вместе с третьим судном на якоре не в маленьком порту Палоса, а в так называемом заливе Светлого Воскресения. Это было самое глубокое место реки Тинто, недалеко от того берега, где на вершине холма возвышался монастырь Рабида.

Так как корабли брали с собой съестные припасы на целый год, то доставка их в таком необычайном количестве привела весь город в волнение. По дорогам тянулись длинные вереницы мулов, везущих из глубины страны мешки сухих овощей, копченое мясо и разные другие продукты, которые обычно шли в пищу морякам.

Возле порта, у подножия холма, на вершине которого расположен Палос, матросы наполняли бочки водой из так называемой Фонтанильи — колодца с четырьмя кирпичными колоннами и таким же куполом, служившим для того, чтобы защищать воду от солнца и в то же время давать к ней доступ воздуху.

Река Тинто, спускаясь со знаменитых медных месторождений древнего Тартезия, была почти всегда окрашена в красный цвет окиси меди, за что и получила такое название.[78] Из-за неприятного вкуса речной воды местные моряки особенно ценили чистую воду Фонтанильи и брали ее с собой в путешествие, словно это был необычайный напиток, наделенный целебными свойствами.

Юнги и матросы подкатывали бочки к берегу и погружали их на шлюпки своих судов. Иные из них помогали снимать поклажу с лошадей и телег, подсчитывая с восхищением и в то же время с тревогой Невероятно обильные припасы.

Сеньор Мартин Алонсо распоряжался людьми, оттого что знал он их лучше, чем Колон, и с юных лет привык набирать экипажи. Он оставил за собой командование «Пинтой», как наиболее оснащенным судном. Маэстре и лоцман были его родственниками, а остальные, матросы и юнги, — жителями Палоса или Могера. Этот экипаж поистине можно было назвать семейным.

Таким же был и экипаж «Ниньи». Капитаном ее был Висенте Яньес — Пинсон-младший, штурманом — Хуан Ниньо из Могера, и при нем состояли другие члены того же семейства, по имени которого и была названа принадлежащая ему каравелла. Остальные матросы также были родом из Палоса, Могера или Уэльвы, — все превосходные моряки, с детства привыкшие к морю. Словом, экипаж обеих каравелл был таким отборным, что даже шкипер Бартоломе Ролдан, который впоследствии до самой своей смерти принимал участие во всех путешествиях к Новому Свету, вошел в состав одной из команд в качестве простого матроса. Матросом служил на одной из каравелл Пинсонов и другой моряк из Палоса, Хуан Бермудес, который несколько лет спустя открыл Бермудские острова и назвал их своим именем.

На адмиральском судне «Санта Мария» состав команды был более пестрым. Часть ее состояла из басков, кантабрийцев и галисийцев. Другая, же — из людей, прибывших из различных андалусских портов и даже из глубины Кастилии, из городов, расположенных далеко от моря. Кроме них, на этом судне уходили в плавание человек двадцать гражданских чиновников и разных лиц, которым адмирал покровительствовал и которых пожелал взять с собой.

Экипажем адмиральского судна было труднее всего управлять, и он, к тому же, еще никогда не видел своего будущего капитана, Колона.

Дворецкий Террерос прилагал все усилия к тому, чтобы молодые слуги адмирала были оставлены на берегу, однако Колон по-прежнему был расположен к Лусеро. За время пребывания в монастыре он оценил услуги этого юноши, который своей скромностью и мягкостью выгодно отличался от всей остальной мужской прислуги. Он распорядился, чтобы Лусеро прислуживал в кормовой башне на «Санта Марии», но, не желая обидеть дворецкого, согласился, чтобы Фернандо Куэвас, как более выносливый, находился на носу в качестве корабельного слуги.

Беглецы еще не могли решить, остаться ли им на суше или идти в плавание, где их ждет общая участь, но где зато они будут разлучены из-за различного положения. Однако воспоминание о толпе изгнанников, которую Фернандо видел возле Севильи, быстро разрешило все его сомнения. Он испугался, как бы это религиозное преследование не коснулось их самих, как только флотилия уйдет в море, и не разлучило его с Лусеро навсегда. К тому же, мысль об этом опасном путешествии вызывала в нем юношеский восторг. Наконец он решился стать корабельным слугой на адмиральском судне и простился с пономарем из Палоса и с землевладельцем Кавесудо, который нередко давал ему и Лусеро приют в своем гостеприимном доме и у которого они провели единственные хорошие часы с тех пор, как бежали из Андухара.

Диэго, сын адмирала, был поручен заботам Кавесудо. Этот богатый крестьянин из благодарности к Колону обязался сам отправить его в Кордову, чтобы он там жил вместе со своим братом Фернандо под присмотром Беатрисы.