Территория пунктира (СИ) - Велесов Олег

Но я должен что-то придумать. Должен! Слишком уж эта блондинка вызывающе смотрит.

Загудела труба. Вороная, повинуясь выработанной привычке, шагнула вперёд. Я добавил шенкелей, и она перешла на рысь. Корнет бросил своего жеребца в галоп. Сильно я его разозлил. В его безмозглой голове не было и мысли закончить поединок бескровно. В ушах, наверное, до сих пор стоят смешки барышень. Сейчас я их приглушу.

Расстояние между нами быстро сокращалось, может быть даже быстрее, чем мне того хотелось. Корнет держал палаш в вытянутой руке и чуть склонился с седла. Его хорошо обучили действиям в строю, но у нас поединок, а не битва, и, значит, больше места для маневра. Он этого не учитывал. Я поднял палаш над плечом. Надо просто отбить укол или заставить его отвернуть. Сшибка, где при равных показателях всё решает случай, мне не нужна.

Я приподнялся в стременах, подался вперёд, рассчитывая, что замах напугает корнета. Он не напугался. Наоборот, свесился больше, а я не рассчитал ход лошади, и замах прошёл впустую, мгновенно почувствовал сильный удар в бок. Палаш корнета разворотил кирасу, связывающий её ремень лопнул, и она раскрылась подобно книге.

Я потянул поводья, останавливая вороную, и едва не закричал от боли. Правая сторона рубашки быстро пропитывалась кровью. В широкой прорехе показались вывороченные рёбра. Дьявол! Правая рука колотилась в бесконечном треморе, я не в силах был удержать палаш. Слишком тяжёлый…

— Вы в порядке, господин Саламанов? — крикнул ротмистр Бахметев. — Готовы продолжить поединок?

Сказать что-то, значит закричать, и я просто кивнул. Расстегнул плечевые крепления, скинул кирасу. Теперь она мешала ещё больше. Кто-то из офицеров указал на меня пальцем, но маэстро Кампос жестом успокоил его.

Корнет развернул жеребца. После первой сшибки расстояние между нами сократилось вдвое. Он дал шенкелей и снова нацелился на укол. Моё состояние его не смущало, я мог поднять руки вверх и сдаться, но не поднял, и от заслуженной победы его отделял всего один удар. Что ж, зато мне не придётся выдумывать отмазки для Кампоса. Господи, сейчас снова встречусь с Аскольдом, а завтра утром получу очередную выволочку от Штейна.

Я послал вороную вперёд. Правая рука онемела и свисала вдоль тела плетью. Я перехватил палаш в левую и надавил пяткой на бок лошади, заставляя её сделать доворот вправо. Мы как бы поменялись с корнетом сторонами. Теперь ему тоже надо перекидывать оружие в неудобную руку или разворачиваться.

Он выбрал второе. Это застопорило его. Жеребец дёрнул задом, корнет покачнулся, но в седле удержался. Мы загарцевали по кругу, ударили палашами. Две минуты слышался только хрип лошадей и лязг железа. Корнет давил, я защищался. С каждым его ударом я всё ближе склонялся к седлу, силы вытекали из раны вместе с кровью.

Корнет снова ударил и попал. Удар пришёлся плашмя по плечу, я выронил палаш и привалился к холке вороной. Всё, пускай добивает.

— Остановитесь!

Я не разобрал, кто крикнул, Бахметев или Кампос. Звуки потеряли значение. На какой-то миг мне почудилось, что я снова в процедурной на цепях. Лишь когда меня стали снимать с лошади сознание на короткое время вернулось.

На меня смотрел маэстро, строго и без сочувствия.

— Вы должны уяснить, Саламанов, что даже мальчишка с пушком на губе может оказаться сильным противником.

— Вы же специально, да? — выдохнул я. — Специально стравили нас. Почему ваши уроки идут через кровь? Почему нельзя просто словами…

Глава 20

Состояние: Санкт-Петербург, 2 ноября 1833 года

В манеж Лейб-гвардии Конного полка мы больше не ездили. Маэстро посчитал, что навыков верховой езды с меня достаточно, и снова сосредоточился на холодном оружии. Теперь он заставлял меня чаще использовать левую, чтобы выработать умение сражаться двумя руками.

А потом настала очередь стилоса. Кампос собрал рекрутов вокруг себя и продемонстрировал тёмно-синий со светлыми прожилками трёхгранный клинок.

— Господа, вы уже имели возможность ознакомиться с этим оружием. Это стилос, единственная вещь, которую можно взять с собой в перемещение, и поверьте, он вам там пригодится. Стилос, как и Основание, состоит из чистого мармориса, поэтому может находиться как в твёрдом, так и в газообразном состоянии. Вам нужно только научится видоизменять его.

Маэстро сделал пасс, стилос рассыпался в дым и исчез. Повёл рукой — и клинок возродился, как птица Феникс, из ничего.

— К сожалению, марморис не долговечен, — маэстро покачал головой. — От частых переходов из одного состояния в другое он разрушается. Но не это тема моего урока. Моя задача научить вас правильно пользоваться оружием. Его главное предназначение — обнуление ПС. Вы должны нанести сильный и точный удар с таким расчётом, чтобы он поразил головной мозг. В противном случае, альтернативщик получит шанс переместиться в другого носителя, и вам придётся потратить значительное время, чтобы снова найти его.

— Время не имеет значения, — хором ответила группа.

— Да, да, время не имеет значения, — поспешно согласиться маэстро. — Но ваша работа будет заключаться в том, чтобы как можно быстрее найти и обезвредить противника, пытающегося изменить ход истории. Любой промах — это ещё один шаг к разрушению потока. Поэтому каждый ваш удар должен быть точен.

Маэстро провёл нас к стенду, на котором лежали стилосы. Я взял один, перекинул из руки в руку, сделал короткий выпад. Глупо вот так выкладывать убийственное для любого восходящего оружие. Вдруг кому-то в голову придёт мысль использовать его по назначению и опробовать на соседе.

— Это учебные экземпляры, подделка, — сказал маэстро. — По форме и весу они полностью соответствуют настоящему стилосу, но, как видите, рисунок другой. Запомните: в реальности лазурные полосы охватывают клинок по спирали от рукояти к острию, переплетаясь друг с другом, а в местах пересечения образуют кляксы. Здесь же рисунок хаотичный, а полосы накладываются, словно наклеенные.

— Как тогда мы будем учиться переводить стилос из одного состояния в другое? — спросил Шешель.

— С этим к Александре Николаевне. Она у нас специалист по фокусам. А мои обязанности заключаются в том, чтобы в определённый момент, в определённом месте вы могли нанести выверенный и точной удар.

— Возможно, последний, — пробурчал кто-то.

— Именно так, Трентиньян, — кивнул Кампос. — А кого это не устраивает, что ж, добро пожаловать в обслуживающий персонал. Людей там не хватает, ваши руки лишними не будут.

Трентиньян. Почти что д'Артаньян. Это был тот самый толстячок с топорами из моего первого учебного дня. На тренировках Кампос ни разу не ставил меня в пару с ним, но я частенько наблюдал за его поединками, особенно когда он сходился с Шешелем. Несмотря на лишний вес, француз неплохо двигался и постоянно хитрил. Любимым приёмом у него было оступился, припасть на колено, а потом взорваться серией быстрых сильных ударов. Слободан проигрывал все поединки, а я воспринимал его ошибки как свои.

Моими соперниками на тренировках чаще всего становились женщины. Слабее они не были — факт. Дрались с яростью окотившейся кошки, хотя и не так искусно, как маэстро. Впрочем, мы все тут не как маэстро. Зато изобретательности им было не занимать. Как они только не изворачивались, чтобы насадить меня на шпагу. А я старался их лишний раз не задеть. Поцарапаешь ненароком кирасу, потом такой взгляд прилетит, что хочется извиниться.

Когда маэстро велел разбирать стилосы и начинать отработку приёмов, ко мне подошла симпатичная особа лет двадцати с волосами огненной рыжины, затянутых на затылке в кобылий хвост. Звали её Кира. Наглая, как червяк в яблоке. В манеже она появлялась не часто, и была не рекрутом, а старшим оперативником. На занятиях показывалась один-два раза в неделю и всегда выбирала в партнёры меня.

— Ну что, скуластый, сойдёмся в страстном поединке?

Эта фраза у неё звучала вместо приветствия. Хорошая фраза, первое время она мне нравилась, при этом Кира делала такие глазки, что в душе замирало абсолютно всё. Но когда вечером я стучал в дверь её комнаты, дабы продолжить поединок, она не открывала. Спрашивается: зачем так откровенно флиртовать, если вторую серию не покажут?