Шлак 2.0 - Олег Велесов

Шлак 2.0

Глава 1

Выстроившись цепью, мы прошли через посёлок и спустились в овраг. Склоны заросли кустарником и диким виноградом, и я всё ждал, что из зарослей выскочит чересчур смелый язычник. В моём состоянии ни увернуться от него, ни убежать. Миссионеры, казалось, вообще не были озабочены подобным исходом, и их спокойствие напрягало ещё сильнее.

Я потёрся лицом о спину идущего впереди ремонтника, сгоняя комаров. Пожалуй, это первый плюс от моего незавидного положения. Второй плюс заключался в том, что шёл я последним в сцепке, это позволяло лучше держать устойчивость, вот только беспрестанные понукания и удары прикладом в спину здоровья не добавляли. Хотелось пить, от жары и обезвоживания перед глазами плыли цветные круги. Да ещё тот удар каблуком в голову… Вся ситуация выглядела до чрезвычайности знакомой. Чудаки в кожаных плащах и с разрисованными синей краской мордами схватили меня и куда-то ведут. Куда? Убиенный Рыжик назвал их людоедами. Получается, я снова дичь. Только на этот раз меня смогли поймать и теперь ведут на съедение голодным детям. Дети-людоеды! Вот это действительно дичь.

Дно оврага начало подниматься, склоны разошлись. Впереди блеснула синяя полоса. Река. Неширокая, с пологими берегами. Течение спокойное. Не останавливаясь, мы вошли в воду, глубина по колено. Я раззявил рот, хватая летящие брызги. Несколько капель попали на язык, но облегчения они не принесли. Тогда я повалился набок, увлекая за собой всю сцепку, и начал жадно хватать ртом прохладные потоки воды. Пока нас поднимали, я пил. Пил и пил. Долой любые предрассудки о загрязнённых водоёмах. Даже если в этой реке заключена вся таблица Менделеева, хрен с ним. Лучше я умру от отравления, чем от жажды.

Готфрид и здоровяк, обвешанный проводами, пинками и затрещинами поставили нас на ноги. Урса ухватила меня пальцами за кончик носа и сжала.

— Ещё одна такая выходка — и умрёшь.

От боли из глаз брызнули слёзы. Я замотал головой, вырываясь.

— Слышь, сестра Урса…

Удар в печень согнул меня пополам.

— Не смей называть меня сестрой, — зашипела девка. — Ты мясо. Мясо!

Её товарищи-миссионеры тоже зашипели:

— Мясо! Мясо! Мясо!

Я как будто оказался в яме со змеями. Когда-то давно по телевидению показывали приключенческое шоу про французский форт, и одно из заданий для участников было провести время в комнате со змеями. Смотреть на это без содрогания было невозможно, а теперь я сам попал в ту комнату.

Выбравшись на берег, мы двинулись дальше. Темп задавала Урса. Иногда она останавливалась, пропуская сцепку, потом снова выходила вперёд. Я поглядывал на неё исподлобья. Такое создание во сне увидишь и подумаешь — кошмар: лысая баба измазанная синькой. Череп обтянут тонкой кожей, острые скулы, большие глаза. Страшно. А ещё манера общения, напоминающая готскую: брат мой Готфрид, сестра моя Урса… Шапито какое-то, провинциальный театр первобытных актёров.

Но это была реальность.

На ночь мы встали в лесной ложбине. Из земли бил родник. Вода холодная, вкусная. Когда все прочие миссионеры утолили жажду, нам тоже позволили напиться. Отряд стал больше. Первоначальная численность в полтора десятка человек увеличилась вдвое. Плюс один мутант. Непонятно, когда они успели присоединиться к нам, похоже, дожидались на месте. В стороне стоял шалаш, конструкцией напоминавший чум.

К Урсе подошёл старик с таким же английским флагом во всю морду, и обнял её по-отечески.

— Как прошло? — спросил он.

— Я отдала им пробную партию. Сказали, готовы взять всё, что есть. Назначили новую встречу. Я сказала: мы придём. На обратном пути немного поохотились, — миссионерка небрежно махнула в нашу сторону.

— Я не вижу сына моего Бачиа, — проговорил старик. — И сына Сизого тоже.

— Они поднялись на Вершину.

Старик покачал головой.

— Это была неудачная охота.

— Нет, примас, смотри: мы взяли много полезных вещей. Пулемёт, два коротких ружья, инструменты. Миссия нуждается в этом.

Всё трофеи миссионеры сложили возле шалаша. Моего автомата среди них не оказалось, видимо, остался на месте боя. Меня почему-то это порадовало.

— Неудачная охота, — твёрдо повторил старик. — Если хочешь остаться в кругу приоров, ты должна научиться беречь своих братьев и сестёр. Они — главное достояние.

— На охоте умирают не только враги, — почти слово в слово воспроизвела Урса мою формулу.

— Никогда не оправдывай потери.

— Но мы привели мясо! Это будет достойная тризна.

— Она не вернёт Сизого и Бачиа, — старик покачал головой. — Я слишком рано позволил тебе стать самостоятельной. Ты не готова.

Он отошёл к шалашу, заговорил с Готфридом.

Две женщины миссионерки занялись приготовлением ужина. Они вывалили из холщёвых вещмешков заветренные куски мяса — почерневшая кожа, ступни с кривыми когтями. Остатки какой-то твари. Рыжик не придумывал, когда говорил, что сектанты жрут мутантов. Недовольная Урса присела возле женщин. Втроём они принялись счищать мясо с костей, резать на мелкие куски и бросать на разложенные прямо на земле листья лопуха. Вокруг них крутилась тварь, привлеченная запахом крови. Это был лизун, причём конкретно этот — лизун-мальчик. Рыжик предупреждал, что к ним лучше не прикасаться. Я бы и не стал. Несмотря на добродушную мордашку, это был зверь, и у него были клыки и когти. Урса пару раз шикала на него, когда он чересчур наглея пытался вытянуть кусок мяса из общей кучи. Лизун отскакивал, выжидал немного и снова подбирался ближе.

— Как пёс, — проговорил я, наблюдая за его повадками.

— Лизуны хорошие сторожа, — сказал тот ремонтник, что постарше. Я до сих пор не удосужился узнать их имена, ни молодого, ни старого, и, похоже, в этом уже не было надобности. — Когда чувствуют человека, прижимаются к земле, а если тварь, встают в стойку, — он снова вздохнул. — За километр почувствовать могут.

Миссионеры расселись на корточках вокруг импровизированного стола и начали быстро есть. Кожу, кости и ступни отдали лизуну. Я отвернулся, чтоб не видеть этого пиршества, но не мог не слышать, как хрустят хрящи на зубах твари.

Следующие несколько дней были похожи один на другой: долгий переход, короткий отдых, снова переход. Только теперь впереди шёл Готфрид. Урса нагруженная вещами понуро плелась позади меня. Крест с её груди перекочевал на грудь Готфрида, видимо, это такая эстафетная палочка: у кого она висит, тот и командир. Старик, которого Урса назвала примасом, в жизнь миссионеров не вмешивался, хотя по всем признакам выходило, что главный здесь он.

Тропинка не выглядела нахоженной, пользовались ей не часто, но всё же пользовались. Едва заметной полосой она суетливо петляла меж деревьев, порой утопая в густой траве, а порой — в лужах стоячей воды. К лицу липла паутина, пахло сыростью. Шли мы быстро, как будто удирали от погони. Может и так. Однажды показалось, что где-то позади хлопнул выстрел из охотничьего ружья. Но это мог быть небесный гром. В разрывах древесных крон я видел, как собираются тучи, и хотя дождя не было, воздух отчётливо пах влагой.

На третьи сутки ландшафт начал меняться. Стало заметно прохладней, лес прорядился. Чаще стали встречаться каменистые россыпи. Под вечер четвёртого дня мы выбрались на открытое пространство — каменистая пустыня. На горизонте поднимались рваные очертания серых скал, по земле расползлись заросли кедрового стланика.

Идти стало невмоготу. Мало того, что за всё время мне перепало лишь три листа крапивницы, теперь ещё и колючие ветви стланика цеплялись за одежду, а каменное крошево разъезжалось под подошвами ботинок. Я выдохся. И не я один. Старший ремонтник едва двигался, Готфриду пришлось ухватить шест и тянуть всю сцепку за собой.

В сумерках остановились у подножья скал, формой напоминающих пальцы. Как будто великан высунул руку из земли да так и застыл навечно. Пальцы собрались в щепоть, внутри неё мы и заночевали.

Нас развязали, и я без сил упал на землю. Сквозь навалившийся сон доносились неясные крики, смех и нервное поскуливание лизуна. Ночью я замёрз. Чтобы как-то согреться, сжался в клубок, обхватил колени руками, но теплее от этого не стало. Потом меня накрыли шерстяным одеялом, я разомлел и без сновидений проспал до рассвета.

Открыв глаза, услышал сопение. Лагерь ещё спал, только двое часовых