Повести и рассказы - Аркадий Аверченко

* * *

Такое мое мнение, что когда Юденич войдет в Петроград, в первом ряду восторженного населения будет стоять Шаляпин и, сверкая чудесными очами, запоет сочным басом "Трехцветный флаг" Мирона Якобсона.

- Вот тебе и Шаляпин, - благоговейно скажут в толпе. - Не выдержало русское сердце - запел экспромтом что-то очень хорошее!

А экспромт этот был задуман в тот самый день, когда Гаврила погоны подпарывал: Гаврила погоны подпарывал, а Исайка в этот самый момент по поручению своего патрона тихо пробирался через границу в зону расположения Добровольческой армии - за свеженьким экземпляром "Трехцветного флага".

* * *

Ах, широка, до чрезвычайности широка и разнообразна русская душа! Многое может вместить в себя эта широкая русская душа... И напоминает она мне знаменитую "плюшкинскую кучу". У Гоголя. Помните? "Что именно находилось в кучке - решить было трудно, ибо пыли на ней было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося становились похожими на перчатки; заметнее прочего высовывались оттуда отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога". Так и тут: все свалено в самом причудливом соприкосновении: царская жалованная табакерка с вензелем и короной, красная тряпка залитого кровью загрязненного флага, грамота на звание "солиста Его Величества", ноты "Интернационала" - и тут же заметно высовывается краешек якобсонского "Трехцветного флага". Мала куча - крыши нету!

Мартов и Абрамович

Сказка про белого бычка

Существуют на свете два молодых человека - прекрасных, как майское утро, и обаятельных, как принцы из волшебной сказки...

Это - Мартов и Абрамович.

Они - эсдеки.

Они издают газету "Социалистический Вестник".

И носятся слухи, что эту газету даже кто-то читает. Летом ее тираж больше, зимой меньше. Летом, как известно, разводятся мухи - этот бич населения.

И вот, если разложить на столе "Социалистический Вестник", он через час почернеет от дохлых мух.

Очень полезно.

Если же подойти к этой газете, как к материалу для чтения, то у читателя получается ощущение, какое, вероятно, бывает у голодной собаки, когда озорной мальчишка дает ей проглотить кусок сала, привязанный к крепкой бечевке, и потом начнет подергивать за другой конец бечевки.

Я полагаю, что собака в этом случае питает страстное желание вывернуться наизнанку, только чтобы избавиться от навязанного ей ощущения.

Те же эмоции испытывает и читатель, решивший проглотить одним духом соблазнительное издание Радика и Дудика - Мартова и Абрамовича.

Однажды я прочел в этой газете энергичный и трогательный протест против расстрелов, практикующихся советской властью.

Мартов и Абрамович категорически утверждали, что расстрел эсдеков возмутительный произвол, и что эсдеков большевики расстреливать не имеют права.

О не-социалистах ничего не было сказано: значит, их расстреливать можно.

Протестовали и правые эсеры против расстрелов правых эсеров, и левые эсеры протестовали тоже - против расстрела левых эсеров.

Вышло как-то так, что меня - не эсдека и не эсера - может всякая каналья расстрелять, и ни эсдек, ни эсер даже не почешется.

Так как я человек беспартийный, то я собираюсь сузить этот принцип еще больше: меня зовут Аркадий, и я накатаю обращение ко всему миру с протестом против расстрела всех Аркадиев.

Раз человек носит поэтичное имя: Аркадий - не трожь его, скотина! Расстреливай Геннадиев и Апполинариев, если уж так тебе приспичило.

Другие человеки тоже могут организоваться по своим отличительным признакам: брюнеты напишут протест против расстрела брюнетов, рыжие станут грудью за рыжих, косоглазые за косоглазых и привычные кретины за... Впрочем, последнего не надо. Уже сделано.

* * *

Однако, как говорят французы - "вернемся к нашим баранам" - к Мартову и Абрамовичу.

Итак, они энергично протестуют: против расстрелов эсдеков, против удушения эсдековской прессы и против невключения эсдеков в число правящего класса.

А представьте вы себе такую картину: сидят Мартов с Абрамовичем у себя в редакции, тихо, мирно испускают "Социалистический Вестник" - вдруг является депутация русских мужичков и, повалившись в ноги, голосит:

- Земля наша очень велика и обильна, большевики вырезаны - придите княжить и володеть нами!

Пражские эсеры позеленеют и лопнут от зависти, что не их пригласили править, но Мартову и Абрамовичу уже не до них: мало ли какие бедные родственники корчатся по передним царственных домов.

- Наша взяла! - радостно гаркнет Мартов, и тут же покосится на Абрамовича, подумав: "Эх, хватил бы тебя паралич - можно бы тогда начать устраиваться без компаньонов!"

А Абрамович крепко пожмет Мартову руку, и мелькнет в его светлой голове мысль:

- Эх, не руку бы тебе так сжать, а горло! Ведь, знаю, поеду в Москву сейчас же за мной потащишься!

Но наружно оба будут сиять и, ужимая коленами пухлые чемоданы, пообещают делегации:

- Раз вы передаете власть в наши эсдекские руки - всякий произвол и насилие прекратятся! Долой гнет печати, долой расстрелы и Че-ка!..

* * *

Вот и Москва развернула свои пышные красоты перед двумя новыми Рюриком и Синеусом.

- С чего ж мы начнем? - спросил деятельный Абрамович. - Надо составить коалиционное правительство!

Мартов поморщился:

- Значит, с эсерами и кадетами?

- С какой радости? Что у нас, меньшевиков мало, что ли? Составим коалиционный кабинет из меньшевиков левых, меньшевиков правых и меньшевиков так себе.

* * *

Пришел Абрамович к Мартову - лица на нем нет:

- Вы послушайте, какое хамство! Эсеры ругательски изругали нас в своей газете за то, что мы их не включили в кабинет! Можете представить - меня назвали бездарным слизняком! По-моему, эту их паршивую газету нужно закрыть навсегда!

- Ну, положим, - усмехнулся Мартов, - это недостаточный мотив для закрытия.

- А про вас написали, что вы пузатый Калигула с темпераментом скопца-менялы!

- Гм... да. Тогда мотивы для закрытия, пожалуй, достаточны. Заготовьте ордерок.

* * *

Снова прибежал Абрамович к Мартову - снова лица на нем нет. Вместо лица - трагическая маска.

- Послушайте! После закрытия нами эсеровских и кадетских газет - эти каторжники совсем на стену полезли: получил сведения, что они организуют заговор с целью нас свергнуть.

- Кукиш с маслом! - воскликнул, с царственным жестом, Мартов. - Нам нужно создать особый орган, который следил бы за общественной безопасностью и раскрывал заговоры.

- Чрезвычайную Комиссию?

- Дубовая голова! Разве можем мы воскрешать Че-ка, вызывать к жизни мрачные страницы большевизма? Нет, нужно создать Обыкновенную Комиссию.

- Значит, Об-ка?

- Об-ка - это звучит спокойно и безобидно.

* * *

Через год за границей встретились двое русских.

- Вы каким образом из России?

- Бежал от ужасов Об-ка.

* * *

Я не моралист, но я только хотел доказать читателям - что такое партийная власть.

Всякий человек, говорящий "А", неизбежно произносит и следующую букву...

Когда расстреливают всю Россию, а Черт Иванович протестует только против расстрела Чертей Ивановичей, такой человек у власти будет самым сугубым Нероном, только без его умения играть на цитре.

Партийные люди напоминают бездарных, с болезненным самолюбием, актеров.

А ведь сказано:

- Не всякий император на месте Нерона был бы актером, но всякий актер на императорском месте будет Нероном.

Керенский

Человек со спокойной совестью

Существует прекрасное русское выражение:

- Со стыда готов сквозь землю провалиться.

Так вот: я знаю господина, который должен бы беспрерывно, перманентно проваливаться со стыда сквозь землю.

Скажем так: встретил этот господин знакомого, взглянул ему знакомый в глаза - и моментально провалился мой господин сквозь землю... Пронизал своей особой весь земной шар, вылетел на поверхность там где-нибудь, у антиподов, посмотрел ему встречный антипод в глаза - снова провалился сквозь землю мой господин, и таким образом, будь у моего господина хоть какой-нибудь стыд он бы должен всю свою жизнь проваливаться, пронизывая собою вещество земного шара по всем направлениям...

Но нет стыда у моего господина, и никуда он ни разу не провалился; вместо этого, пишет пышные статьи, иногда говорит пышные речи, живет себе на земной коре, как ни в чем не бывало, и со взглядами встречных перекрещивает свои взгляды, будто его хата совершенно с краю.

А ведь, вдуматься - черт его знает, что взваливает жизнь на плечи этого человека:

Умер поэт Блок - он виноват.

Расстреляли чекисты 61 человека - ученых и писателей - он виноват.

Умерли от голода 2 миллиона русских взрослых и миллион детей - он виноват в такой же мере, как если бы сам передушил всех и каждого своими руками.

Миллионы русских беженцев пухнут от голода, страдают от лишений, от унижений - он, он, он - все это сделал он.