Настоящий полицейский (СИ) - Прохоров Иван

В первом окне он увидел девочку в игрушечной короне, как у японской принцессы. Она сидела на чем-то высоком у окна и «кормила» большую куклу. В поле зрения рядом с ней появилась женщина в халате. Она положила руку ребенку на плечо, о чем-то спросила, девочка кивнула и выдала какую-то тираду. Женщина улыбнулась, погладила ребенка по голове и ушла. Вскоре, Игорь увидел ее в соседней комнате. Она встала перед зеркалом и принялась собирать в хвост свои длинные волосы, затем вдруг недовольно посмотрела в окно, будто почувствовала, что за ней наблюдают. Игорь заметил, что обстановка в этой квартире была бедной – обои старые, ободранные, у шифоньера не было дверцы. Впрочем, в девяностых многие так жили. Игорь повел окуляры бинокля выше. В квартире над ними тоже горел свет во всех окнах. Он увидел сутулого пенсионера в очках и клетчатой рубашке, который прошел перед окном. Судя по жестикуляции, он с кем-то говорил. В квартире над ними свет горел только в комнате с балконом. Сам балкон был кустарно остеклен «автобусными» окнами, на подоконниках стояли горшки с цветами, впрочем, уютной атмосферы они не создавали – окна были грязными, а подсвеченный балкон, судя по обилию коробок, и хлама в виде неизменных лыж, санок, велосипедных колес, сломанных стульев использовался в качестве квартирного сарая, а не для эстетического созерцания окрестностей с бокалом вина.

Игорь опустил руку с биноклем, задумался, флегматично разглядывая фасад напротив. Затем вышел в прихожую, надел куртку, взял со стола замолчавший передатчик, сунул в карман куртки бинокль, открыл входную дверь, и хотел уже, было выйти, но замер, задумавшись, после чего прошелся по комнатам, включил повсюду свет, и только после этого вышел на улицу и обогнул по отмостке дом.

Небо было звездным, погода морозная, холодный ветер дул со стороны Медицинской улицы. Игорь пересек дорогу, вышел на отмостку соседнего дома, остановился на углу. Над ним располагалось окно, в котором он видел женщину перед зеркалом. Следом окно комнаты с девочкой. Свет в них горел и сейчас, падая вытянутыми трапециями на такой же ковер из листьев. Где-то над головой громко звучал голос Регины Дубовицкой, ей вторил узнаваемый гнусавый бубнеж Ефима Шифрина, разряжаемый смехом зрительного зала. По эту сторону никто не смеялся. Голоса раздавались из квартиры с пенсионером на втором этаже. Игорь посмотрел наверх – балкон, где стояли мужчина и женщина с бокалами вина был пуст.

Он двинулся дальше не спеша, вдоль фасада, прислушиваясь и сам не зная, что ищет. Передатчик в кармане куртки молчал с тех пор, как он покинул квартиру.

Дойдя до конца фасада, Игорь остановился. Здесь тоже слышались звуки телевизора.

– Передохни, «Кит-кат» отломи. – Вещал голос под оптимистическую музыку.

Игорь прислушался.

– Уже сто лет назад люди наслаждались шоколадом «Хершес». Изготовленный по оригинальному рецепту тысяча восемьсот девяносто четвертого года он и сегодня никого не оставит равнодушным…

Звук, который заинтересовал Игоря, был едва различим. Он вплотную подошел к угловому окну на первом этаже, но со стороны Заводской улицы приближались нетрезвые подростки, постарше Игоря, они громко матерились ломающимися голосами, и ему пришлось отступить в тень.

Подростки свернули на Новую улицу, Игорь вернулся к окну и замер, в надежде хоть что-то расслышать сквозь какофонию телевизионного бума девяностых, затмевающего в субботние вечера все прочие звуки. На этот раз отчетливый тихий рубящий звук коснулся его ушей. Игорю показалось, что он уже слышал его раньше. Звук был смутно знакомым и звучал привычно, но с одной поправкой – он был привычным в реальности взрослого Игоря. Память никак не могла облечь его во что-то конкретное. Игорь задрал голову. Окна первого этажа здесь располагались выше, чем в его доме. Он мог только достать кончиками пальцев до подоконника, если бы вытянул руки. Планировка квартиры за окнами над ним копирует его квартиру, значит три окна на лицевом фасаде и два из четырех на торцевом принадлежат ей, что подтверждалось тем, что все эти пять окон были темны. В оставшихся двух на первом этаже лицевого – «двушка» с женщиной и девочкой, на торцевом – тоже двухкомнатная квартира. Игорь свернул за угол, заросли здесь были плотными, кусты жимолости и ветви коренастых яблонь почти надвигались на фасад. По этой отмостке явно, кроме кошек никто не ходил. Он миновал два темных окна, следующее окно должно быть кухней соседней квартиры. Там горел свет, Игорь увидел закопчённую газовую трубу, дуршлаги и кастрюли, висящие на гвоздиках. На кухне кто-то гремел посудой, журчала вода, и через открытую форточку распространялся запах жареной рыбы.

Игорь вернулся к первому окну лицевого фасада, где услышал странный звук, оглядел пустынные окрестности. Ни единой души кругом. Он достал маленький фонарик, осторожно посветил в окно и обнаружил, что оно было плотно занавешено черной светонепроницаемой шторой. Такими же шторами были плотно задрапированы и остальные окна в квартире. Игорь вернулся к первому окну, где его хорошо укрывали заросли, достал бинокль и направил его на окна своей квартиры. Комната родителей просматривалась отсюда превосходно – он увидел шкаф, торшер, и если бы находился повыше – например, в комнате, под окном которой стоял, возможно, даже увидел бы телевизор и отцовское кресло. Но по-настоящему его удивило, как с этой позиции просматривалась их с братом комната. Она была буквально как на ладони. Через слабенький театральный бинокль, он видел настенные часы, и даже стрелки, остановившиеся на «21:55», идеально обозревался их стол, особенно та часть, за которой сидел Макс. Учитывая, что окна они почти никогда не закрывали занавесками, наблюдать за ними можно было буквально каждый вечер, имея даже самый примитивный театральный бинокль.

Среди секундного затишья телевизионных голосов, ушей снова коснулся тот самый рубяще-режущий звук, Игорь обернулся, нахмурился, ощущая, как учащается сердцебиение, но взял себя в руки. По крайней мере, сейчас это важно.

Вернувшись домой, он выключил свет в своей комнате, и, глядя на черное окно, под которым стоял две минуты назад, позвонил по громоздкой «мотороле» Вилли.

Вилли ответил только со второго раза.

– Сработал передатчик, – сообщил Игорь в трубку.

– Что? Чего? Какой передатчик?

Было только одиннадцать часов, но Вилли, судя по обрывочному голосу уже спал.

– Извини, что разбудил, старина. Сработал передатчик Макса. И не один раз. Я собираюсь кое-что проверить. Твоя помощь не помешала бы, но если ты…

– Что проверить?

– Слушай, я просто на случай, если со мной…

– Что проверить?!

– Соседний дом через улицу. Окна угловой квартиры на первом этаже закрыты светонепроницаемыми шторами. Возможно, источник там.

– Возможно?

– Не беспокойся, Вилли…

– Дождись меня!

– Вилли, тебе необязательно…

– Дождись меня, сукин сын! Слышишь?!

– Ладно… Дождусь.

– Черт бы тебя побрал. Я уже еду.

Игорь нажал кнопку отбоя. Он понимал, что ругательства Вилли были вызваны тем, что он не поверил ему, когда Игорь сказал, что дождется его. И он был прав…

В кармане запиликал передатчик. Игорь достал его, три коротких сигнала в его ладони. Еще пару-тройку нажатий, и в брелке сядет батарейка. Игорь шмыгнул носом, открыл дверь комнаты, и снова замер в проеме, обернулся. В свете уличного фонаря, падавшего в комнату, на полу блестел оброненный им нож.

Казалось, что он стоит перед дверью собственной квартиры – тот же густой слой бордовой краски на массивном типовом полотне, такой же затертый номерок из плексигласа с выцветшей двойкой. Но если приглядеться – замок другой, сувальдный и врезан выше, краска темнее и свежее, на нижней филёнке нет царапин от крыльев велосипеда. Игорь приложил ухо к шершавой поверхности. Тишина долго гудела, сливаясь с хохотом зрительного зала и завыванием ветра где-то в подвальных щелях, и в какой-то момент показалось, что в густой тишине он что-то слышит за дверью, что-то настолько тихое, что можно принять за вибрации в собственной голове.