Изящная месть - Элоиза Джеймс

Хелен стало жаль его. Она отказалась от своих первоначальных планов. В таком состоянии он был не способен переспать с ней.

— Хочешь, я помогу тебе? — спросила она. Запахнув плотнее халат на груди, она переступила порог комнаты.

Он тряхнул головой, как будто хотел сбросить с себя оцепенение.

— Мне кажется, эта ария уже звучит намного лучше, — промолвил он и наиграл ту мелодию, которую Хелен слышала, стоя за дверью. — Как ты считаешь?

— Мне нравится этот вариант, — ответила Хелен и снова села рядом с ним на скамеечку за инструмент. — А если эту мелодию закончить на ноте ре на октаву выше? Ваше сопрано сможет взять такую высокую ноту? — Она сыграла несколько музыкальных фраз. — Здесь, на ноте ля, надо сделать паузу. А потом мелодия пойдет или вверх, или вниз на ре.

— Лучше все же вверх, — сказал Рис. — На мой взгляд, триоль звучит излишне цветисто, но вот этот минорный аккорд мне нравится.

Он убрал с клавиш ее руки и сыграл мелодию сам.

— Прекрасно! — воскликнул Рис. — Ты всегда была талантливее меня, Хелен!

— Я бы так не сказала, — возразила она. — Ты пишешь настоящую музыку, а я просто играю с нотами. Серьезные музыканты не тратят время на обработку произведений Бетховена для исполнения в четыре руки. Они сочиняют оригинальные пьесы так, как это делаешь ты.

Он опустил крышку пианино и закрыл клавиатуру.

— То, что я пишу, — не музыка, а полная чушь, Хелен. И ты это прекрасно знаешь. Когда мы с тобой только поженились, ты говорила, что я сочиняю нудные дуэты и что гармонический строй моих произведений слишком банален.

Хелен бросила на него изумленный взгляд.

— Я этого никогда не говорила! — воскликнула она. — И никогда так не думала. В прошлом году мне действительно не все понравилось в твоей опере «Белый слон», однако некоторые места были великолепно задуманы.

На его лоб вновь упала прядь непокорных волос. Он саркастически усмехнулся. Хелен отчетливо видела морщинки, собравшиеся в уголках его глаз.

— Я могу точно сказать, что именно тебе не понравилось в «Белом слоне», — промолвил Рис. — Ария для тенора в первом акте, дуэт гобоя и кларнета в третьем акте и минорная гамма в начале финала оперы.

— Ты прав, — согласилась Хелен. — Я помню, что говорила тебе об этом в прошлом году. Но я, к сожалению, не сказала тогда, что тебя можно было и похвалить. Музыкальные характеристики персонажей оперы были просто великолепны, да и повторяющееся пианиссимо верхних фа в арии герцога звучало очень изящно. Блестяще была передана в музыке паника, возникшая во время грозы, когда слон вырвался на свободу. А дуэт меццо-сопрано, как отметили все в Лондоне, был, несомненно, написан в порыве высокого творческого вдохновения.

Подняв бровь, Рис иронично поглядывал на жену. Но это была не насмешка, а самоирония.

— Почему ты никогда не говорила мне об этом?

— Потому что… — Она запнулась. — Мне, конечно, следовало похвалить тебя, но я не знала, что для тебя это важно.

— Тебе действительно понравилось пианиссимо верхних фа? Хелен кивнула:

— Это было смело… Вторая часть арии прекрасно уравновешивает первую…

— Правда? Я никогда не задумывался над этим. А ты читала критические отзывы о моей опере в «Газетт»?

— Ты имеешь в виду статью Гиддлсхерда? Но он же полный идиот! — фыркнула Хелен.

Лицо Риса расплылось в улыбке.

— Ему очень не понравилось именно то место в моей опере, о котором мы говорим.

— Я же говорю, что он идиот, — сказала Хелен. Немного помолчав, она смущенно спросила: — Так, значит, тебе не безразлично мое мнение?

Ответ на свой вопрос она прочитала в его глазах. Мерцание свечей в полутемной комнате настраивало их на лирический лад. Сейчас, как никогда, Хелен хотелось быть искренней с Рисом.

— Я всегда была убеждена, что из нас двоих ты — настоящий музыкант, — сказала она, отринув свою гордость и всегда преследовавшее ее желание уколоть мужа. — Я никогда не думала, что ты ждешь моей похвалы. — Она потупила взор. — И мне всегда хотелось, чтобы ты считал меня умной.

Рис молчал. Взглянув на него, Хелен увидела, что он в упор смотрит на нее. У него были красивые глаза, обрамленные густыми черными ресницами.

— Ты хотела, чтобы я считал тебя умной… — задумчиво повторил он.

Хелен вскинула голову. «Ну что ж, раз уж я начала говорить на эту тему, надо быть честной до конца!»

— Я всегда с большим пристрастием слушаю твою музыку, — призналась она. — Конечно, я не могла ходить на твои оперы больше одного раза, это показалось бы странным. Поэтому я внимательно вслушивалась в каждый звук, в каждую музыкальную фразу. Но я обычно только критиковала тебя… Прости. Я, наверное, дурно воспитана. Сейчас мне стыдно за свое поведение.

Рис взял жену за подбородок и вгляделся в ее серовато-зеленоватые глаза. Теперь он не сомневался в ее искренности.

— Значит, тебе действительно нравится музыка к «Белому слону»? — все еще не веря, промолвил он.

— Да, и не только мне, Рис. Ты это и сам прекрасно знаешь.

— Мне плевать на всех! Меня интересует только твое мнение, Хелен.

— Ты его слышал.

Рис опустил руку и расхохотался.

— А ты знаешь, как я работаю над партитурой новой оперы? — вскричал он.

— Нет, — растерянно ответила Хелен.

— Я сижу, сочиняю, наигрываю целые куски и постоянно спрашиваю себя, как бы Хелен оценила эту арию или этот музыкальный фрагмент. А потом я слышу твой голос, произносящий свой приговор. Ты говоришь, что музыка довольно слабая, нудная. Говоришь, что она идет от ума, а не от сердца. Но никогда еще в своем воображении я не слышал, чтобы ты от души похвалила то, что я пишу.

Хелен была ошеломлена его словами.

— О, Рис! — воскликнула она. — Я и не подозревала об этом!

— Я знаю, — криво усмехнувшись, сказал он. В комнате повисла напряженная тишина.

— Я чувствую себя настоящей дурой, — промолвила Хелен, нарушая тягостное молчание. — В течение последних девяти лет я разносила в пух и прах твою музыку только ради того, чтобы показаться умной.

Хелен боялась поднять глаза на мужа. Ей было не по себе.

— Ты никогда не была дурой, — сказал Рис и резким движением поднял крышку пианино так, что пламя свечей замигало. — Послушай, я написал этот кусок в си-минор, а потом переработал в ре-мажор кантабиле.

— Но почему ты предпочел мажорный лад? — удивленно просила Хелен и попробовала наиграть тот фрагмент, о котором говорил Рис. — Если бы ты выбрал соль-минор, эта фраза прозвучала бы более интересно.

— Но я хотел придать звучанию оригинальность, а не налет грусти, — заявил Рис, а потом еще раз исполнил фрагмент оперы.