Собрание сочинений. Том 5. Черногория и славянские земли. Четыре месяца в Черногории. - Егор Петрович Ковалевский

– увы, застроена и вошла в состав стен епископского дома; но храм еще довольно хорошо сохранился. На ступенях Юпитерова храма лежит сфинкс, привезенный сюда впоследствии, и именно в XIV веке. В храме замечателен, по совершенству отделки, престольный ангел.

Всякий раз, когда только пароход не опаздывал, я отправлялся из Спалатро в Салону: это всего полчаса езды. Окрестности живописны; поля обработаны; купы персиковых и вишневых деревьев, когда они в цвету, и множество полевых цветов наполняют запахом воздух мягкий, легкий и особенно отрадно действующий на нервы, после зеленого взволнованного моря и сильной пароходной качки. Помню, однажды очутился я на этой цветущей и роскошной долине, после скорого, дней в 10 совершенного, переезда из Петербурга, где еще оставил морозы и такие снега, что, казалось, нужно было два тропических лета, чтобы освободить изнемогающую от бремени их землю.

Был вечер. Небо было чисто. Все света обозначились тихими, легкими чертами и красками, и незаметно переходили от света к тени; горы как облака виднелись на горизонте и, казалось, висели в воздухе; природа как-то мирно, благотворно действовала на душу; дышалось легко и жилось весело… То было время!.. Но обратимся к Салоне. Переехав через небольшую, светлую речку деи-Кастелла, впадающую недалеко в море, перед вами раскидывается огромное пространство, усеянное развалинами зданий, обломками колонн, отдельно стоящими остовами стен толстых, повитых зеленью ползущих растений, полей со свежими всходами, виноградников, и новых лачуг, сложенных из обломков древних дворцов, на камнях которых еще видны римские надписи. Как-то чудно поражает вас этот мозаиковый пол, который открывает вожатый вам из-под зелени недавно посеянной пшеницы, или затейливая капитель цельной колонны, поддерживающей черепичную крышу бедной избы. Земледелец, проводя здесь борозду, то и дело задевает за обломок древней статуи или другой редкости, который потом продает за бесценок весьма немногим путешественникам, случайно сюда занесенным. Лучше всего сохранились открытый театр с водопроводами и какими-то подземными жилищами, бани, и часть городских стен.

Начало основания Салоны неизвестно. Римляне, пришедшие сюда, застали ее значительным городом; лет за 40 до Р. Х. Салона составляла уже одну из значительных римских колоний по эту сторону Адриатики. При первых императорах появились в ней великолепные храмы и театр; а при Диоклитиане, который, как говорят, тут родился, она достигла высшей степени своей славы и величия. Готы первые наложили на нее руку; но после них она опять поднялась и украсилась. В 639 году пришли авары и окончательно разрушили ее; настали времена тяжелые для Рима – и Салона покинута была на жертву времени и нашествиям других народов.

На утесе, господствующем над этими развалинами, возвышается крепость Класса, которая поддерживается и ныне австрийцами, хотя в ней никак нельзя долго держаться против нынешней артиллерии, которую можно поставить на первой из ближайших гор, возвышающихся над пропастью, и в несколько часов срыть ее. Венецианцам еще она полезна была для защиты края от турок прежнего времени. Австрийцы содержат в ней гарнизон разве только на случай восстания своих подданных, у которых, кроме земледельческого, нет никакого другого орудия, по крайней мере в Далмации, где народ доведен до крайней бедности.

Класса служила в древние времена охраной Салоны; и всякий народ, которому попадала последняя, заботился об укреплении Классы; тем не менее, она несколько раз была брата – венгерцами, монголами, венецианцами, турками, ускоками. Когда, в начале XIX века, французы овладели Далмацией, они не раз принуждены были удаляться в Классу или Спалатро. Следы дороги, построенной римлянами при Тиберии от Салоны до Классы и известной в древности под именем Via Gabiniana, еще видны и теперь.

В Салоне, по словам Страбона, была единственная в Далмации корабельная верфь. Протекающая здесь небольшая, некогда знаменитая под именем Ядера речка, теперь знаменита только своими форелями.

Грустно возвращаться от развалин древнего великолепного города в новый Спалатро, от цветущих полей в душные и тесные улицы; но ночь подкралась незаметно, такая же тихая и теплая как сам вечер: пора на пароход!

Спалатро еще лучше и чище всех городов Далмации, не исключая и самой Зары. Население его почти все католическое, за исключением евреев, зашедших сюда давно из Испании и простирающихся до 350 человек. От многоразличных укреплений города видны только остатки венецианских, построенных в половине XVII века.

Глава III

Море действует и мыслит. – Лезина и Лисса – оплот Адриатики. Курцола с его лесами; превратности судьбы, которым подвергался остров Марко Поло. – Меледи со свитой островов и своими примечательностями. – Далматинцы вообще и морлаки в особенности.

Всматриваясь в море более и более, нередко приходит мысль, что оно не только живет, но даже чувствует и мыслит. Не оно ли, озлобленное или опечаленное, покидало многие города, как скоро они, погрязши во внутренних раздорах или беспутной роскоши, приходили в упадок? В Пизе, во время ее величия и славы, корабли подходили к городским стенам; а теперь море отошло от нее версты на четыре. И здесь – поглядите с каким негодованием оно хлещет и бьется о подошвы Спалатро, и со злостью гложет камни его пустынной гавани; а во время бывшей славы его – раболепно и тихо носило на раменах своих тысячи кораблей!

Часа через три по выезде из Спалатро, пароходы останавливаются у Лезины, известной своими омарами, различными изделиями из ниток кактусов, которых здесь очень много, и брекчиями: их добывают в горах Гельзи. Лезина хорошо укреплена и служит как бы продолжением укреплений Лиссы, милях в 12 отсюда вдавшейся в море. Лисса составляет как бы ключ Адриатики. Австрийцы вполне постигают важность ее и воздвигают там громадные крепости.

Лезина известна была в древности под именем Фороса, отчего производят и нынешнее его славянское название Гварь. Она также составляла римскую колонию и большей частью разделяла судьбы Далмации. Только на короткое время освободилась было она от чуждой власти и получила самостоятельность, но возрастающее могущество Венеции поглотило ее (в 1424 г.), подобно многим другим небольшим республикам Адриатики.

Недалеко от Лезины большой остров Курцола, покрытый еще и ныне во многих местах превосходными лесами. Он с давних лет доставлял материалы для постройки кораблей различным народам, для которых служил предметом споров и важным обладанием. Большая часть подводной, невидимой Венеции построена из его лесов.

Город Курцола похож издали на готическую башню. Отделяясь от моря толстыми крепостными стенами, он суживается, по мере возвышения, по довольно обрывистому холму и срезывается наверху, как неоконченные башни Кельнского собора. На стенах его, подобно как на стенах большей части крепостей Адриатики, еще красуется лев Св. Марка. Лев почтенный,