Сын человеческий - Роберт Силверберг

Они могли быть динозаврами, имели те же размеры и так далее. Двое средних зверей были более ста футов в высоту; двое рядом почти такие же огромные, а маленький, слева, крупнее самого крупного слона. Кожа, насколько он мог разглядеть, тоже напоминала кожу рептилий: блестящая, чешуйчатая, бронированная, темная. Чудовища сидели в забавно человеческих позах, неудобных и неподходящих для них: головы кверху, руки болтаются, спины выпрямлены, хвосты загнуты книзу, ноги выставлены вперед. Складки мяса многочисленными морщинами спускались по их животам и груди. Форма их голов была разной: у одного была невероятно выступающая морда, выдвинутая вперед футов на сорок-пятьдесят, у другого сферический рогатый купол, у третьего – крошечная головка венчала змеевидную шею, еще один был огромный и совсем без щей, а еще один зубастый, как Едок, но невероятно больших размеров. Все пятеро засели в толстом слое черной грязи, которая покрывала одного почти по плечи, едва испачкала другого, и в разной степени вымазала остальных. Подходящих отверстий, для того чтобы эти чудища могли проникнуть в развалины, казалось не существовало; было ли оно, следовательно, возведено вокруг них? Они сидели рядышком, бесконечно терпеливые, распространяли зловоние и внутренние урчание, изучая его с тусклым равнодушием, словно ряд утомившихся судей. Они показались ему знакомыми: однажды Нинамин в панике показала ему вспышкой их изображение.

Клей осознал, что они и есть Заступники, конечные иерархи человечества, чье мнение все уважали. Он испугался. Из всего разнообразия человеческих форм, с которым он познакомился, эти обитатели грязи в разрушенном каменном замке, были наименее понятны. Они одновременно были и величественны и отвратительны. Тишина оставалась ненарушенной, но ему показалось, что он слышит звуки бесшумных труб и тромбонов, затем вступил могучий рев хора. Встать на колени? Ритуально помазать себя грязью? Он старался не подходить ближе. Пять огромных голов медленно двигались вперед-назад, пробираясь в грязи, и он знал, что любой из них без особых усилий сможет слегка наклониться вперед и схватить его. Нежный кусок, несущий архаичные гены. Как это случилось? Как вы вышли из моего лона? Он дрожал. Страх поверг его в отчаяние. В ужасе он рассматривал собственный скелет как чужого захватчика в своей плоти. Заступники сопели и бормотали.

Один из них, с длинной мордой, издал такой глубокий, низкий рев, что во дворе свалилась каменная плита.

– Меня зовут Клей, – робко сказал он. Говорил ли он когда-либо с такими невероятными существами. – Я принадлежу к человеческой расе. Меня притащила сюда ловушка времени уже давно. Я уже… получил много опыта… я… ловушка… я…

Он не мог устоять на месте. Он приседал, наклонялся вперед, упал на колени в холодную скользкую грязь. Заступники не обратили на него внимания.

– Помогите… мне. Мои шестеро друзей выбрали смерть.

Жесткие пальцы скользили по грязи. По правому бедру бежал поток горячей мочи. Зубы стучали. Самый крупный из Заступников поднял голову и медленно качал ею из стороны в сторону над Клеем. Клей взглянул вверх, ожидая, что его вот-вот сцапают. Голова удалилась. Вялый хвост свернулся и ослаб.

– Иди куда-нибудь, – пробормотал Клей. – Сделай что-нибудь. Если нужно, умри на их месте. Изменить их решение. Как? Что? Если?

Сумел ли он добраться до разума Заступников? Он попытался их нащупать, но ничего не коснулся; Заступники не соблаговолили открыться ему. Есть ли у них разум? Действительно ли они люди в том смысле, который это имеет теперь? Страх испарился.

– Тупые горы мяса. Похороненные заживо, гниющие по шею в дерьме.

Уродливые! Надутые! Пустые?

Теперь Заступники заревели в унисон; тяжеловесные стены здания дрожали, упала еще одна плита. Клей сжался в комочек, прикрыв одной рукой лоб. Они продолжали реветь.

– Нет! Я не хотел… я только… пожалуйста… мои друзья, мои друзья, мои бедные друзья…

Он с трудом переносил режущий звук их ярости и думал, что крик заступников окончательно разрушит древние руины. Но он заставил себя остаться.

– Я покоряюсь вашей воле, – заявил он и стал ждать.

Они успокоились и вернулись к прежнему равнодушию, не обращая на него внимания, языками и зубами врастая в грязь. Он неуверенно улыбнулся и снова встал на колени. Вовсе распростерся.

– Почему Скиммеры должны умереть? Предупредить. Убедить. Умолить.

Он слышал отдаленный рокот барабанов, воодушевляющий звук – или это был гром? Не поднимаясь и извиваясь, он попятился к двери. Что делать? Что делать? Ответ нашелся в его мозгу. Поскольку еще несколько минут назад его там не было, то, должно быть, его поместили туда Заступники. Нужно идти к Колодцу из Первозданного, нужно уступить и принять все. Другого способа нет. Он поднялся и поблагодарил Заступников. Они хрипели и рычали. Тусклые глаза смотрели в никуда. Его отпустили. Спотыкаясь, он бросился прочь из здания в мрачные сумерки.

33

Когда забрезжил рассвет, ему помогли маленькие животные. Они появлялись по двое, по трое.

– Сюда, – нежно говорили они.

– Сюда.

И снова.

– Сюда.

Он доверчиво, слепо шел за ними, счастливый, что хоть какое-то время не находится во власти призраков. Его сопровождали обычные звери: птицы, летучие мыши, ящерицы, жабы, змеи, твари разных видов. Ни одно из этих животных не водилось в его времена, но они напоминали его знакомцев.

Казалось, каждый из них заполнял эквивалентное место в эволюции: этот мог быть кроликом, этот барсуком, эта игуаной, этот воробьем, этот бурундуком.

Но все они изменились и стали чудесными. У жабы появилось множество переливающихся глаз; у летучей мыши светящиеся крылья, разливавшие нежное фиолетовое сияние; у крошечного кролика был острый длинный хвост. И все они могли говорить на его языке, а он на их.

– Иди за нами, иди за нами, иди за нами! Сюда! К Колодцу! К Колодцу!

Он шел за ними.

Приятное путешествие, хотя и длинное. Повернувшись спиной к Заступникам, он шел до полудня по земле, которая становилась все нежней податливые деревья, пышные цветы, нежные ароматы, пастельные тона, тихая музыка на горизонте. Нереальная, сказочная земля. Вверх и вниз по нежным холмам, мягким, словно женская грудь. Вброд через теплые мелкие пруды, где не затаились чудовища.

– Сюда! Сюда!

Даже отдых лирический: он сидел прямо под солнцем у входа в большую долину, которая тянулась, вероятно, к реке. Когда он решил продолжить свой путь, животные звали его вперед. Трава в долине была короткая и густая, когда он опускал в нее ногу, травинки отклонялись и дрожали в таком положении минут десять так, что оглянувшись, он мог проследить свой путь по лугу.