Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза - Павел Кочемаров

Для современного направления развития гражданского общества, по мнению авторов, характерно «прежде всего увеличение роли семьи; в демократических странах Запада определяющей социальной ячейкой гражданского общества является не трудовой коллектив или партячейка, а семья»[56].

«Гражданское общество слагается из множественности межличностных отношений и социальных сил, которые объединяют составляющих данное общество мужчин и женщин без непосредственного вмешательства государства».

«Гражданское общество представляет совокупность межличностных отношений и семейных, общественных, экономических, культурных, религиозных и иных структур, которые развиваются в обществе вне рамок и без вмешательства государства»[57].

Как видим, понятие «гражданского общества» выступает в современной политологии в противопоставлении его государству. Оно представляет собой универсальную социальную категорию, «которая обозначает пространство межличностных отношений, противостоящих государству в любой его форме»[58]. Государство с его бюрократическим аппаратом противостоит гражданскому обществу с его свободными негосударственными объединениями, ассоциациями, движениями. При этом государство должно подчиняться гражданскому обществу. Таким это понятие сложилось в современном западном обществе. Однако оно не всегда было таким.

Гражданское общество впервые появилось в Античности, в Древней Греции и Риме. Само понятие «гражданин» – как личность, наделённая некоторыми неотъемлемыми правами, которые защищены законами, – выработано в Древней Греции в противопоставление «подданным» восточных деспотий. Для характеристики античного гражданского общества можно привести несколько отрывков из прославленной речи Перикла: «В частных делах все пользуются одинаковыми правами по законам. Что же до дел государственных, то на почётные государственные должности выдвигают каждого по достоинству… не в силу принадлежности к определённому сословию, но из-за личной доблести. Бедность и тёмное происхождение или низкое общественное положение не мешают человеку занять почётную должность, если он способен оказать услуги государству… Терпимые в своих частных взаимоотношениях, в общественной жизни не нарушаем законов, главным образом из уважения к ним и повинуемся властям и законам, в особенности установленным в защиту обижаемых, а также законам неписаным, нарушение которых все считают постыдным… Одни и те же люди у нас одновременно бывают заняты делами и частными, и общественными. Однако и остальные граждане, несмотря на то что каждый занят своим ремеслом, также хорошо разбираются в политике. Ведь только мы одни признаём человека, не занимающегося общественной деятельностью, не благонамеренным гражданином, а бесполезным обывателем»[59].

Приведённые цитаты хорошо показывают сходство и различие двух трактовок понятия «гражданское общество» – в Античности и в Новое время. Сходство прежде всего в правовом характере гражданского общества: связующей его силой выступает закон, все члены гражданского коллектива равны перед законом, каждый гражданин по закону наделён неотъемлемыми правами. Существенное же различие – в отношении к государству и к политике вообще. В Древней Греции вовсе не наблюдается того отстранённого, а то и враждебного отношения человека к своему государству, которое обычно для современного общества. Греки даже в теории плохо различали государство и гражданское общество; на практике эти понятия для них совпадали. Греки принимали самое активное участие в делах своего государства, – в обсуждении политических вопросов в Народном собрании, отправлении правосудия, в почитании отечественных богов, в общественных празднествах; защищали свой полис в гражданском ополчении. Им и в голову не приходило противопоставлять себя государству, ибо каждый гражданин полиса ясно понимал, что свобода и все права, которыми он пользуется, гарантированы только его государством. Полисный гражданин обладал неотъемлемыми правами не как человеческая личность как таковая, а как член полисного гражданского коллектива. И за пределами своего полиса-государства, без его поддержки, человек превращался в существо бесправное и беззащитное. Так что в греческом полисе существовало прочное единство прав и обязанностей по отношению к обществу и государству. Добросовестное исполнение обязанностей во многом питалось сознанием, что от этого зависит прочность гражданских прав.

Такое ревностное отношение к исполнению гражданского долга не было вовсе чуждо для европейцев. Идеи гражданского общества появились в Европе как возрождение античной традиции, и попытки их воплощения первоначально рядились в античные одежды (вспомнить хоть французских якобинцев). Но в целом акцент сразу же сместился с участия в политике и государственном управлении на обеспечение независимости личности от государства, невмешательство государства в дела личности.

Таким образом, в понятии «гражданского общества» совмещаются два элемента: автономия личности и её политическое участие. В связи с этим возникает ряд вопросов. Какой из этих элементов важнее? Либо они равны по важности? И вообще, обязательно ли для гражданского общества наличие двух элементов сразу или достаточно какого-либо одного? В конечном счёте, какой из элементов является определяющим? За разъяснением этих вопросов обратимся к истории.

Первое, о чём необходимо сказать, – это совершенная неверность отождествления гражданского общества с демократией. Это заблуждение, видимо, следствие того, что одним из самых ярких примеров гражданского общества в древности традиционно служили демократические Афины. Но вряд ли кто будет отрицать, что олигархическая Римская республика также была именно гражданским обществом. Братья Гракхи и Катон, Цицерон и Брут, многие другие римляне заняли почётные места во всемирном гражданском пантеоне. Римская республика служила образцом и для французских якобинцев и для американских отцов-основателей.

Не подлежит сомнению и гражданский характер спартанского коллектива; для всякого, кто читал Геродота и Плутарха, это бесспорно. Достаточно вспомнить о подвиге царя Леонида и трёхсот спартанцев в Фермопилах, который на все времена стал образцом доблестного и жертвенного исполнения гражданского долга. А ведь законы Спарты иначе и не назовёшь – как тоталитарными. Государство вмешивалось во всё, регламентировало все стороны жизни гражданина: строго поддерживалось имущественное равенство; регламентировался покрой одежды, форма бороды и усов, пища, жилище, домашняя утварь. Государство не давало свободы гражданину даже в семейной жизни – деторождение и воспитание детей (которых рано отбирали у родителей), отношения между супругами, – всё определялось государственными законами. Гражданский коллектив Спарты был полностью закрыт для внешнего мира, а рыночные отношения в нём были запрещены. Однако эти тоталитарные законы опирались не только на силу государства, но и на общественное одобрение. Спартанцы в период расцвета своей общины сознательно и свободно следовали своим законам, почитая их наилучшими. Получается, что гражданское общество не связано жёстко с каким-либо политическим режимом: в Афинах он был довольно либеральным, в Спарте – близким к тоталитарному, но и тут и там существовала гражданская община.

Теперь обратимся от обществ гражданских к обществам негражданским. Антиподом гражданского общества всегда считалась восточная деспотия. Здесь отсутствовали оба составных элемента гражданского коллектива. Законы Спарты хотя и являлись тоталитарными, но это были именно законы, а не произвол властей; эти законы строго выполнялись, и по ним гражданин наделялся реальными правами. На Востоке такое понятие отсутствовало вовсе. Хотя у государственной власти, конечно, были свои пределы, но правового оформления они не получили, – руководствовались скорее обычаем. Говорить о политическом участии восточных подданных и вовсе не приходится.

Но существовали и некие гибридные, промежуточные общества, сочетавшие признаки гражданского общества и деспотии.

Например, римское или византийское имперские общества. Они имели правовой характер, но политическое участие граждан было практически сведено на нет, а вся политическая власть сосредоточилась в руках императора. Хотя в теории это было гражданское общество и власть императора официально провозглашалась «общим достоянием всех граждан».

Если назвать Византию или Римскую империю гражданским обществом, то современные идеологи «демократии» наверняка дружно возмутятся. Были ли данные общества действительно гражданскими – вопрос спорный, и спорить на эту тему мы сейчас не будем. Но несомненно то, что даже если признать их гражданскими, то они всё-таки гораздо менее гражданские, чем Римская и Афинская республики. А главное отличие этих империй от республик состоит в отсутствии политического участия граждан, в невмешательстве массы рядовых граждан в дела государственного управления, которые монополизировал профессиональный бюрократический аппарат во главе с императором. Император, собственно, был единственной связующей нитью между государством и гражданским коллективом империи, если не считать слабого сената. Что же касается автономии личности, то она была в имперском обществе на весьма высоком уровне; существовали высокоразвитые рыночные отношения, в которые власти вмешивались слабо; и вообще, частная жизнь людей была совершенно свободна от вмешательства государства. Судя по произведениям античной литературы «золотого века», имперский гражданин был исполнен оптимизма и уверенности в благополучии своего существования, в своих правах и привилегиях. Конечно, бывали и случаи произвола со стороны властей, но на общем фоне то было лишь небольшое облачко, не делавшее погоды. Жители греческих полисов и колоний на эллинистическом Востоке также пользовались большой автономией в личных и общинных делах, но никто никогда не рассматривал эллинистический Восток в качестве образца гражданственности.