Хищная книга - Мариус Брилл

Вертикаль страсти

Теория заговора

Совсем не случайно именно в этот период с шахматной доски исчезли двое из прежних четырех королей и появились две королевы — ведь изменились и сам облик власти в Европе, и правила брачных игр европейцев. Впервые за все времена в европейском правящем классе большинство составили женщины, это был практически матриархат знатных дам, определявших политическую линию в нашей сравнительно богатой и мирной части света.

Однако не все было благополучно в европейских замках. Средневековая аристократия постепенно вырождалась, так как рано или поздно почти все оказывались дальними и близкими родственниками и не было притока свежей крови. Многие знатные дамы, вероятно, страдали в дополнение к этому и отмеченными выше психическими расстройствами, которые стали следствием долгой истории унижений, рабства, психических травм из-за заниженной самооценки и разнообразных личностных кризисов.

Таким образом, нельзя исключить, что многие из этих получивших власть дам были психически неуравновешенными и каких-то важных винтиков у них не хватало. Тут явились люди нового типа — вскоре почти при каждом дворе ошивались низкорожденные, уклоняющиеся от военной службы жиголо, привлеченные возможностью получить выгоду из такого сочетания больших богатств и сомнительного здравомыслия. Поэты. Так как поэмы и баллады считались узаконенным и даже одобряемым развлечением для дам в отсутствие их мужей, эти галантные удальцы с приятной, слегка женоподобной внешностью старательно учились петь, декламировать и всячески ублажать своих взбалмошных и щедрых меценаток. Они (поэты, а не дамы) называли себя трубадурами.

Полагаю, воздух в залах и покоях феодальных замков был насыщен феромонами этих рьяных юношей и неудовлетворенных молодых женщин. Миазмы вожделения так и витали в коридорах власти. Но незыблемой оставалась феодальная система, для которой превыше всего было сохранение законной линии наследования, и даже отсутствующие сеньоры внушали непреодолимый ужас. Сексуальное возбуждение исходило, кажется, уже от самих стен; необходимы были его подавление и сублимация.

О чем было петь трубадурам? О сексе, о вожделении и похоти нельзя было говорить прямо. Тогда они обратились к жанру шутки.

Кстати, я не меньше всех прочих люблю хорошую шутку. Если меня спрашивают: «Как выводок утят переходит шоссе?», я неизменно отвечаю: «Чпок, чпок, чпок-чпок, чпок», хотя не вполне уверен, о чем конкретно идет речь; и всегда смеюсь над той шуткой об упавшем барометре. Тем не менее, мне трудно понять и объяснить, почему европейские дворцы и замки покорила основанная на примитивной иронии шутка, от смакования которой дамы просто не могли оторваться. Могу только предположить, что это была чисто нервная, истерическая реакция на многолетнее неясное томление по свободе и внезапное, шокирующее осознание своих стремлений.

Ирония была злой: сначала представьте себе самое низкое, ничтожнейшее из созданий, а теперь попробуйте поклоняться ему словно богу. Грандиозный храм для амебы, в таком духе; элементарный юмор обманутых ожиданий, когда все вдруг переворачивается с ног на голову. Классика жанра. Итак, залихватски хлопая себя по ляжкам и оправляя гульфики, трубадуры воспевали своих богатых полоумных покровительниц, принадлежащих к презренному женскому полу, словами, предназначенными для прославления и восхваления Бога. Только вообразите. Женщину, это низменное создание, «любят», ей служат и поклоняются с глубоким, почти религиозным чувством. Женщины правят мужчинами, которые готовы на все, лишь бы им угодить. Какой-то декадентский угар; это была вульгарная шутка, однако женщины никогда не уставали ее слушать. В определенном смысле, мне кажется, и до сих пор не устали.

Итак, трубадуры пели о благородных чувствах — рыцарь и прекрасная дама разлучены, они преодолевают препятствия, чтобы быть вместе, потому что они обожают друг друга, как обожают Высшее Существо, а то и сильнее. Или о любовных треугольниках — скажем, король Артур, мужчина слишком серьезный, занятый государственными делами, королева Гиневера, ждущая его в Камелоте в окружении молодых людей, и наставляющий Артуру рога Ланселот, бравый воин, чье копье не знает устали (долгий многозначительный взгляд и подмигивание).

14

А вдруг он действительно зашел выпить кофе?

КОГДА С УЖИНОМ БЫЛО ПОКОНЧЕНО И ПОДАЛИ ПУДИНГ, когда суету разговоров приглушила подступившая ночь, когда голоса, звяканье вилок и звон бокалов едва доносились сквозь винный туман, когда на столе осталась только баррикада кофейных чашек и смятых салфеток, когда время вышло и не вернулось, Фердинанд плавно протянул руку через стол и накрыл ею ладонь Миранды. Ее пальцы с зажатой в них кофейной ложечкой задрожали, когда он их коснулся, и легким стаккато выбили на столешнице дробь.

— А вы, — произнес он наконец напевно-тягучим полупьяным голосом, — вы верите в любовь с первого взгляда?

Вот это уже было немножко чересчур; чересчур совершенно даже для него — ведь именно это он должен был сказать и сделать, именно в этом месте, именно в этот момент, именно так поглядев на нее. Принципиально правильный принц.

У Миранды неожиданно закружилась голова. Она энергично кивнула; по крайней мере, кивнула в мыслях, которым уже стало чуть-чуть неуютно и не на шутку одиноко внутри ее полностью парализованной, бездвижной головы.

— Вы верите в любовь с первого взгляда? — И будто каждое слово со щелчком вставало на свое место в мозаичной головоломке Миранды под названием «Какой должна быть жизнь». Хотя ее и подташнивало, она прочитала достаточно романов, чтобы вспомнить, что есть несколько способов отвечать на подобные вопросы. В большинстве вариантов сначала полагалось вздохнуть, чтобы грудь вздымалась; некоторые потребовали бы рвануться через стол, чтобы впиться в губы спросившего, тогда как другие сводились в основном к появлению стыдливого румянца и неоконченной фразе: «О, мистер Имярек, я должна вам сказать…» Но ни один из классических вариантов не предусматривал, что в ответ на этот вопрос можно громко рыгнуть, вытолкнув в рот часть содержимого желудка, а после слабой попытки вернуть его назад выбросить из носа струю вонючей, отдающей желчью жидкости, оросив стол оранжевыми брызгами. Тем не менее, не в силах сдержать свой восторг, поверить своим ушам и любым другим своим органам чувств, которые могли бы еще функционировать после шести бокалов шабли, именно это Миранда и сделала, обрушив на стол четыре мощных кислотных ливня сквозь облако мелкой мороси.