Наследники погибших династий - Зволинская Ирина

– Оливье, я отойду ненадолго. Поздороваюсь с давним знакомым. – Друг улыбнулся мне, и я оставила его общаться с представителями Совета.

– Бертран, счастлива видеть тебя! – подошла я к мужчине.

– Меланика! Не верю своим глазам… – Он, не сдерживаясь, обнял меня. Хоть кто-то рад встрече. – Мы все были уверены, что ты погибла. – Его прелестная супруга замерла и смотрела на меня с таким удивлением, будто я явилась на прием в одной сорочке или вообще без одежды.

– Считай меня кем-то вроде феникса, – улыбнулась как можно шире.

– Ты уже видела Элиаса? – В голосе графа была непонятная мне тревога.

– Видела, он поднял бокал с бренди при виде меня. – Снова улыбка.

Меня каждый день так встречают, я привычная.

– Ты не так поняла, – попытался оправдать Элиаса друг.

– Все в порядке. Я не испытываю никаких чувств к мсье Белами, чтобы расстраиваться.

Я безнадежно люблю.

– Вот как, интересно. – От звука любимого голоса по спине пробежала стая мурашек, – добрый вечер, герцогиня, – выплюнул он титул.

Взяла себя в руки и улыбнулась как можно беззаботней.

– Добрый. – Я сама любезность.

– И давно вы в Саомаре?

– Несколько дней.

– Вам пришелся по нраву обновленный Союз? Не отвечайте, вижу, что некоторые особенно успешные предприниматели привели вас в особый восторг.

– Вы совершенно правы, мсье Мегре – необыкновенно привлекательный мужчина, а мы, женщины, так падки на это. – Я картинно закатила глаза.

– И теперь, после того как треть промышленного комплекса Саомара оказалась в его руках, Оливье Мегре сказочно богат. Вы ведь выбираете мужей и любовников по двум признакам. Титул и состояние, не так ли?

Растянула губы в подобии улыбки.

Ты безжалостен, мое божество, каждое слово как удар…

– Конечно, а как иначе простой девушке стать герцогиней? – присела в реверансе.

Выпрямила спину и ушла к Оливье. Никаких слез и дрожащих рук.

Нордин не сгибаются, так, кажется, говорил Роланд. Он мог бы гордиться мной…

Я почти четыре года при дворе одного из величайших королей мира – веселиться так, чтобы это казалось естественным, научилась давно. Смеюсь, заливисто, будто колокольчик звенит.

Оливье рядом, держит за руку, уводит за колонну, гладит по щеке и нежно целует.

Только я ничего не чувствую…

Пустая кукла.

Наряжай… играй… ломай… люби – все равно.

Нарисованная улыбка и фарфоровое сердце.

Разбито.

Вечер запомнился обрывками.

Вероник танцует с Грегори, Давид стоит рядом с Аннель, она что-то говорит ему, он не слушает, смотрит на меня и призывно улыбается. Отворачиваюсь, чтобы сдержать ненависть. Нахожу спасение в этом чувстве, оно дает мне сил.

Элиас целует ту самую девушку, что подходила к нему в начале вечера, а потом еще одну и еще …

Больно.

Я хочу ослепнуть…

Оливье провожает меня до отеля и что-то говорит, о любви?

Не помню, что ответила, ничего… кажется?

Села на кресло и долго смотрела в одну точку, пока Тео не перенес меня на кровать.

Он остался со мной на всю ночь.

Гладил по волосам и вытирал тихие слезы.

Только бы пережить эти недели…

Глава 4

Утром приехал Оливье.

Друг привез розы и бриллиантовое кольцо, так сказала мама. Я отказалась выходить из комнаты и принимать кого-либо. Сказалась больной. Глупая отговорка, да только сочинять что-то более убедительное не было сил.

– Мэл, – мама присела на краешек кровати, – может быть, прогуляемся?

Она ни слова не спросила про вчерашний вечер, только смотрела понимающе. Наверное, решила, что я жалею о Грегори. Лучше бы это было так. Теперь я понимаю, как легко пережила детскую привязанность к Грэгу. То, что я чувствовала сейчас, было похоже на неизлечимую болезнь, что медленно разъедает изнутри.

Черная гангрена. Разом захватила все конечности, ползет выше и выше, подбирается к сердцу, и только сладостный опиум может подарить вожделенное забытье.

Может быть, стоит попробовать?

– Давай, – согласилась я, встала и подошла к шкафу.

Тучи заволокли небо, серый город вполне вписывался в такую же серую картинку моего мира. Я накинула на утреннее платье яркий малиновый плащ и сказала маме:

– Позавтракаем в кафе?

– Конечно, – согласилась она, а Тео закивал.

Кажется, он так и не выходил из моей комнаты.

Плохая погода не напугала жителей столицы. Горожане, вооружившись зонтами и резиновыми калошами, весело шлепали по лужам.

Воскресенье. В храмах идут службы, кафе и магазины работают с самого утра. Газетчики, мокрые, но все такие же громкие, кричат о свежих новостях.

Мы выбрали одно из ближайших к отелю кафе – симпатичная пекарня, в которой продавали не только выпечку, но и ароматный кофе.

– Мэл, тут есть малиновые пирожные! – хотела обрадовать меня мама.

– Здорово, – без особого восторга ответила я.

Официант ушел собирать заказ, Тео осматривал зал, Лиам и Албин, которые в этот раз с разрешения Тео присоединились к прогулке, заняли соседний столик, мама же вышла в дамскую комнату.

– Мадмуазель Нюгрен? – кто-то позвал меня по одной из ненастоящих фамилий.

А есть ли у меня настоящая? Как она звучит?

Заблудившаяся в придуманном мире душа. Без имени, без прошлого, без будущего…

– Да? – устало отозвалась я и посмотрела на того, кто позвал меня.

Это был мсье Верни – ректор Саомарского университета. Удивительно, неужели он все еще помнит меня?

– Доброе утро, мсье Верни, – искренне обрадовалась я, – прошу вас, присоединяйтесь к нам.

– С удовольствием, – ответил он.

– Мой сопровождающий, гер Тео Бьерк. Тео – мсье Шарль Верни, – представила я мужчин друг другу.

Мсье Верни подозвал официанта и после того, как сделал заказ, тепло улыбнулся мне:

– Вы прекрасно выглядите, – сделал он комплимент.

– Благодарю вас, – ответила я, хорошо понимая, что это не более чем вежливость.

Зеркало на выходе из отеля честно показало и слегка припухший нос, и покрасневшие глаза.

– Я видел вас мельком вчера, – сказал мужчина, – когда объявили о вашей с мсье Мегре помолвке, – пояснил он. – Примите мои поздравления

Я не успела ответить, к столику подошла мама:

– Добрый день!

– Здравствуйте, мадам, – поднялся ректор, приветствуя новое лицо. – Анжелин… – выдохнул мужчина.

– Шарль! – улыбнулась мама. – Рада видеть тебя! – Я почти не удивилась.

Пребывала в каком-то странном анабиозе. Чувства притупились, мысли и слова казались нестерпимо длинными, так долго я формулировала и то и другое.

– Где ты была, Анжи?! – вскрикнул мужчина. – Почему не дала о себе знать ни мне, ни Фредерику?!

Я усмехнулась и потянулась за кофе.

– Почему же не давала? – спокойно спросила мама и села за стол. – Я много лет писала Фредерику. Почему он предпочел считать меня погибшей, тебе лучше спросить у него. – Она не была так равнодушна, как хотела показаться, руки ее дрожали. – Сядь, Шарль, – заключила она, – я познакомлю тебя с дочерью.

– Мы знакомы, – сообщила я маме и посмотрела на ректора.

– Вы копия отца, Меланика, – тихо сказал он, – и только родинка, как у Анжелин. – Я пожала плечами. – Теперь понятно, почему мне всегда казалось знакомым ваше лицо.

– Как обстоят дела в университете? – перевела я разговор. – Кто теперь возглавляет Дипломатический корпус?

Не то чтобы меня это действительно интересовало, я не хотела слушать о Белами.

– Профессор Тремейн.

– Достойная замена, – я кивнула, – замечательный педагог.

– Согласен, – ответил он и ненадолго замолчал. – Анжи, что вы делаете сегодня вечером? – вдруг спросил мужчина. – Не хотите ли пойти в оперу? Сегодня дают «Южанку».

Мама вопросительно посмотрела на меня.

– Великолепная опера, – аккуратно сказала она, – одна из лучших.