Искусство французского убийства - Коллин Кембридж

этом знали только Джулия и Дор. Но мало ли кому Дор могла разболтать об этом здесь, в театре… где околачивались все подозреваемые.

Живот скрутило, и я почувствовала легкую дурноту.

А еще Джулия знала, что я побывала в новой квартире Терезы. И, вероятно, сообщила об этом Дор.

И Джулия знала, что я пойду в дом номер тридцать шесть отдать инспектору сумочку после того, как утром зайду в дом Хейсов… Значит, это было известно и Дор.

– Верно, – пробормотала я. Шепот беспокойства внутри меня перерос в крики страха.

Марк все еще смотрел на меня, и я улыбнулась.

– Я ни во что не вмешиваюсь. – По крайней мере, больше не вмешиваюсь.

– Хорошо. – Он бросил на меня последний долгий взгляд и произнес: – Схожу за своей аптечкой, забыл ее в машине. Потом проверю, не страдает ли кто похмельем и не нуждается ли в моей помощи.

Я рассмеялась и, начав ориентироваться в лабиринте за кулисами, отправилась на поиски Дор – чтобы спросить, не рассказывала ли она кому о моем так называемом расследовании.

По пути я увидела Теда Уайтинга. Он нес что-то большое и круглое, похожее на сценический фонарь. Несмотря на худощавое телосложение, он, казалось, с легкостью управлялся с тяжелым и громоздким предметом.

– Привет, Тед, – поздоровалась я. – Как дела?

Он был единственным подозреваемым, с которым я вчера не поговорила. Я напомнила себе, что ничего не расследую, но дерзкий бесенок в моей голове подсказал, что я приветствую его из вежливости, и что любой разговор станет естественным развитием событий.

– Привет, Табита. – Он приветливо улыбнулся.

Я вспомнила, что Джулия сравнила его с крекером, и ухмыльнулась. Тед был худой, с острыми чертами лица и резкими движениями. Его кожа была сухой, а руки мозолистыми и огрубевшими от работы.

Он поставил фонарь на стол, и столешница скрипнула под его весом.

– Дор сказала, что ты и сегодня подменяешь Терезу. Это так мило! О, боже… Я до сих пор не могу прийти в себя. – Его улыбка потухла.

– Это так ужасно. Ты хорошо знал Терезу?

– Думаю, довольно хорошо. Я работаю здесь около трех недель, а она проработала дольше. Эй! – Его лицо просветлело, а улыбка сделала его гораздо привлекательнее, чем я думала вначале. – Дор сказала, что ты из Детройта. Я тоже. Родился там и вырос.

– Вообще-то я из пригорода. Во время войны я работала на заводе по производству бомбардировщиков Уиллоу-Ран, – объяснила я. Тоски по дому я при этом не почувствовала – да и кто может тосковать по дому, находясь в Париже? – Но я испытала прилив нежности при мысли о маленьком городке Бельвиль, в котором я выросла. – Откуда именно ты родом?

– Я из самого Детройта. Жил прямо у реки, мы в любой момент могли увидеть Канаду. Мой отец работал на Генри Форда, на штамповочном заводе в Дирборне. Господи, ты знаешь, чего мне здесь не хватает? – Тед прислонился к стойке и скрестил руки на талии. – Газировки Faygo. Rock-n-rye – мой любимый напиток, но я обожаю их все, особенно рут-бир[67]. Кока-кола мне не по вкусу, ведь я вырос на Faygo.

– О, – простонала я, искренне его поддерживая. – Я знаю. Rock-n-rye тоже мой любимый. Кока-кола хороша, – продолжала я, – и мне кажется забавным, что все во Франции боятся, что она заменит вино и минеральную воду… но будь у меня выбор, я бы пила только Faygo.

– Или Vernor’s. – Он все еще ухмылялся. – О, господи, как приятно встретить кого-то своего! Я с нетерпением жду возвращения.

– Ты поедешь домой? – спросила я.

– Ага. Где-то через неделю. Как только починю для них эти фонари. Сыну моей сестры исполняется семь, и я хочу быть дома, чтобы свозить его на остров Буа-Блан покататься на американских горках. Он настоящий сорвиголова. Ему там понравится. Не пойми меня неправильно, я люблю Париж, но не очень хорошо говорю на этом языке и скучаю по своим родным. А вот ты прекрасно говоришь по-французски. Как так получилось?

– Моя мать француженка, – пояснила я и рассмеялась, потому что поняла кое-что из того, что он сказал. – Остров Буа-Блан? Ты имеешь в виду Бобло? Должно быть, ты все-таки немного офранцузился, раз так его называешь. В апреле они официально изменили название на Бобло, так что когда вернешься, можешь забыть все эти французские штучки.

Он покачал головой, все еще улыбаясь.

– Ты не будешь против, если я скажу, что не могу этого дождаться! Пить газировку типа кока-колы, да так, чтобы над этим не смеялись, как делают здесь.

– Табита!

Я обернулась и увидела, что ко мне мчится Дор.

– По-моему, мне стоит пройти в гардероб, прежде, чем начнут прибывать посетители, – сказала я. Чего я хотела на самом деле, так это узнать, что Дор рассказывала тут о моей деятельности.

Оставив Теда и дальше мучиться с тяжелым сценическим фонарем, я осознала, что не получила от него почти никакой информации о Терезе. А точнее, совсем никакой. Он отвлек меня беседой о нашем родном городе.

Сделал ли он это намеренно?

– Я слышала о твоем несчастном случае! – закричала Дор еще издалека. Отлично. Теперь об этом знали все за кулисами. – С тобой все в порядке? Спасибо, что пришла сегодня вечером. Может, тебе стоило отдохнуть дома?

– Я в порядке, – тихо ответила я в надежде, что она последует моему примеру и убавит громкость. – Ты кому-нибудь говорила, что я сегодня утром собиралась в полицейский участок?

– Не знаю. Возможно. А что? О, боже! – Потрясенное выражение ее лица свидетельствовало о том, что она сложила все фрагменты головоломки. – Думаешь, кто-то намеренно тебе навредил?

Я пожала плечами:

– Не исключено. Кому ты рассказала и кто мог подслушать?

Она выглядела подавленной.

– Ну, почти всем. Я не думала – сегодня утром все стояли вокруг и говорили о Терезе и о том, как их допрашивали копы и все такое, и я просто не удержала язык за зубами. Прости!

– Здесь были все? Даже Марк? – спросила я.

– Да, сегодня утром мы все были здесь. Честно говоря, я удивилась, увидев здесь Марка, потому что обычно он раньше обеда не появляется. Но я предполагаю, что он снимал кому-то швы или что-то в этом роде. Мне очень жаль, Табс. Я больше никому ничего не скажу.

– Ты… э… упоминала, что я заходила в квартиру Терезы? И что это не та квартира?

Дор прикусила губу.

– Вероятно. Я говорила об этом Ивану, и подслушать мог кто угодно. – С выражением ужаса на лице она взяла меня за руку. – Я не подумала.