Та, которой не должно быть… - Лариса Соболева

По электронке пришло письмо. От него! Ночные страхи вернулись, правда, не с той силой, все-таки дневной свет частично развеивает ужас. Алеша держал компьютерную мышку, не решаясь открыть послание, он собирался с духом и уговаривал себя:

– Да что он мне сделает! Нарочно пишет, чтобы у меня башню снесло от страха и я вышел из квартиры. А вот тебе!

За показ среднего пальца папа дал бы затрещину, несмотря на семнадцатилетний возраст сына, исключающий подзатыльники, но это же папа. Разумеется, за плоским экраном Алеша видел конкретного человека, был он страшен, как страшна самая жуткая легенда. В семнадцать лет страстно, безумно хочется жить, а чтобы желание осуществилось, нужно угадать, чего урод хочет на самом деле. Значит, надо посмотреть, что на этот раз он прислал. Алеша кликнул мышью по письму и, когда оно открылось, прочел:

– «Оглянись! Я за спиной!»

И ведь оглянулся! Покрывшись испариной с головы до пят, он оглянулся. Конечно, за спиной никого не было. Это похоже на сумасшествие – ждешь убийцу, а он не может сюда войти, никак не может! Но Алеша пробежался по комнатам, чтобы убедиться: здесь твари нет. Все замки на двери целы, как и должно быть, а страх все равно сильнее разума.

– Дерьмо! Нетопырь проклятый! – возвращаясь в свою комнату, ругался Алеша. – Думаешь, я в штаны наделал? Ага, ага…

В ответ он отправил: «Брехло. Ха-ха-ха…»

Алеша подпер подбородок ладонью и загрустил. За свою короткую жизнь, которую он перебрал с сопливого детства до жутких событий, юноша не сделал ничего такого, за что заслуживает смерти. Кто же взъелся на него?

«Увидимся ночью», – пришло новое сообщение теперь по аське.

– Ах ты, гад! – взвился Алеша и застучал по клаве: – Раньше ты увидишь свою голую задницу!

Сообщение улетело. Может быть, неправильно – дразнить зверя, но пусть он знает, что его не все боятся, хотя чего там – Алеша боится. Боится, потому что вспомнил пятницу в октябре, игру и смерть Гарика…

Стоя у стола, Виталий с интересом смотрел в распечатку звонков, держа листы в руке, а Петрич с не меньшим интересом – на него. Андрей Павлович пошел в открытую, решил посмотреть, что из этого будет. Конечно, в Виталии близко нет признаков уголовника, у которого в определенные часы суток сносит крышу и он идет на улицы убивать. Петричу этот молодой человек симпатичен, без сомнения, он озадачен настолько, что потерял дар речи. Впрочем, слова вскоре нашлись, сказаны они были невозмутимым тоном:

– Я не звонил ей, Андрей Павлович. Ни вчера, ни раньше не звонил. У меня и номера Валенсии не было в мобиле, кстати, я тоже не давал ей своего номера.

– Ты хочешь сказать, кто-то подделал распечатку?

Разумеется, вариант подделки исключен. И лимит невозмутимости Виталий исчерпал, он занервничал, что выразилось через жесты и мимику: закусил нижнюю губу, потирая двумя пальцами подбородок, Виталий отошел к стулу, сел. При этом не отрывал взгляда от своей фамилии, инициалов, номера. Наконец произнес с сожалением:

– Ее не подделали, вы это знаете. У меня нет трубки, я потерял ее… думал, что потерял.

– Почему же не сказал сразу, когда я дал тебе распечатку?

– Вспоминал.

– Что?

– При каких обстоятельствах она исчезла. Сейчас думаю, ее украли. Я перебирал знакомых…

– Кого подозреваешь?

Как будто это легко! Знакомых подозревать нелепо, друзей – нелепей вдвойне. А трубку, догадывался Петрич, взял тот, кто знает, где, в каких местах, карманах, ящиках, кейсах хранит вещи Виталий. Значит, это… Да, они: те, в ком мы часто ошибаемся, кого легко называем словом «друг», не соизволив задуматься, так ли это на самом деле. Виталий получил сейчас по мордам от кого-то из приятелей, кто-то из них позвонил вчера Вале, потом забрал ее у дома. Скорей всего, было так. Причем это как раз и есть досадная и редкая случайность, а не запланированный акт, или Петрич не разбирается в людях, что вряд ли. Но все нужно доказать, ведь над Петричем тоже есть начальство и не всегда оно умное.

– Когда пропала трубка? – осведомился Петрич.

– Несколько дней назад.

– Как?! – взвился Андрей Павлович. – Ты соображаешь?.. Ты что, не знаешь, как поступать в таких случаях?

– Знаю, конечно.

– Почему не написал заявление в полицию, мать твою?! Ты же не осел! Ею могут воспользоваться мошенники, преступники.

– Сначала я надеялся, что трубку вернут…

– Ну-ну!..

– Позавчера написал заявление и поехал в полицию, но там не приняли. Некому было, все ловят маньяка. Потом… потом забыл. Заявление у меня в кейсе, показать?

– Детсад! – резко отмахнулся Петрич.

А сам думал, что теперь делать. Виталий влип. Он это понял, искал выход, лихорадочно искал, судя по симптоматичному блеску в глазах. Петрич озвучил то, что он и без него знал:

– Если ты не предоставишь алиби на то время, когда я был в полицейском отделении, у тебя будут большие проблемы.

– Я ездил в супермаркет…

– Знаю! – перебил Петрич, раскричавшись. – А теперь докажи, мать твою, что был там! Именно в это время исчезла Валентина! В отделении я находился без тебя минут сорок пять! Это подтвердят полицейские! Все складывается не в твою пользу, ты это понимаешь?

Еще бы не понимать.

– Почти во всех магазинах есть камеры слежения…

Отлично. Камера не поможет найти сволочь, подставившую Виталия, зато исключит его участие в похищении человека. Хотя ничего еще не известно, ничего! Но Петрич просчитывал самый паршивый вариант, потому засобирался:

– Поехали…

Сейчас первостепенная задача – найти доказательства непричастности Виталия к исчезновению девушки. Это настолько важно, что Петрич, торопясь выйти из кабинета, споткнулся и едва не упал, зато от души разразился бранью.

24

В супермаркете им пошли навстречу, собственно, иначе быть не могло, и отвели к операторам охранной системы. Но по неписаному закону сволочизма начальник охранной службы супермаркета огорошил:

– Ничем не можем помочь. Вчера у нас система полетела, только сегодня запустили.

Петрич будто не расслышал или не въехал в то, что ему сказали, поэтому уточнил:

– То есть вы не можете нам предоставить видеосъемку с половины десятого вечера до…

– Нет, не можем, – заверил охранник, не дослушав. – Повторяю: камеры выбыли из строя.

Виталий всплеснул руками и ударил ими о бедра – это был жест отчаяния, крах надежд, досада. Он, умевший владеть собой, неожиданно потерялся настолько, что временно впал в панику. Что-то нужно делать в данной ситуации, а что? Он будто очутился у края пропасти, не решаясь пошевелиться, ведь если упадешь вниз – костей уже не соберешь. Вот-вот, у Виталия заранее ныли кости, предчувствуя, какой пресс скоро начнет их ломать, если только Петрич не раскусит интригу. Вспомнив о нем, Виталий огляделся – где же он?

А тот ринулся к выходу, решая в уме идентичную задачу: как быть? Каким бы ни был Петрич спецом, а над ним стоит начальство, которому достаточно мизерного повода, чтоб кинуть человека на нары. Как будут рассуждать: был звонок Валентине? Был. А с чьего номера? И трубка наверняка была Виталия, что установить несложно. И на момент исчезновения девчонки у него нет алиби, ведь в полиции Петрич был один! Мог Виталий управиться за сорок минут: привести Петрича в полицейское отделение, уехать и убить девушку, а после вернуться? На его-то колесах, да по пустым улицам? Запросто. И последнее: Виталий имел связь с погибшей на даче семьей, как и его приятели. Начальники будут бить себя в грудь и доказывать: это не случайность! Да и Петрич по опыту знал, что случайности – редкость, как песчинка золота в тонне породы, но… но…

Его внимание привлекли кассы, он замедлил шаг, рассматривая аппараты, очереди, кассиров, покупателей, действия тех и других. И вдруг ударил себя кулаком по лбу: вот же алиби! Он завертелся на месте, разыскивая Виталия, который бежал к нему через весь зал.

– Чек у тебя есть? – спросил Петрич.

– Чек? Какой?

– Вчера ты здесь покупал продукты, чек где?

– Я никогда не беру чеки, оставляю, чтоб не засорять карманы.

Петрич выразительно посмотрел на Виталия, после чего вымолвил с большим чувством:

– А надо брать. Сейчас чек очень пригодился бы.

И зашагал к выходу. Виталий был, конечно, тронут тем, что этот нелюдимый дядька искал способ помочь ему. А они, молодежь, за его спиной насмехались над неуклюжим, грубым, порой эксцентричным в своем максимализме Петричем. Они кичились превосходством, считали себя лучше, соревновались в остроумии, высмеивая его. Надо отдать должное, Виталий не принимал участия в состязаниях по остроумию, но с удовольствием слушал и смеялся, а расплачивается первым.

– А упаковка? – обернулся Петрич, взявшись за ручку дверцы авто. – Упаковка осталась? Со штрихкодами? Тогда мы получим подтверждение, что ты был в магазине в определенный час.

– Мы с вами все съели в вашем кабинете, – сказал Виталий. – Упаковку я выбросил в урну…