«Чистое поле». Миссия невыполнима - Николай Лузан

— Александр Васильевич, Важа готовит Мальчика к диверсии на объекте Х.

— Что?! Какая еще диверсия? Ты в своем уме, Ковалев?

— Александр Васильевич, я ничего не выдумываю! Диверсия самая что ни на есть настоящая. Вчера Важа проводил рекогносцировку объекта Х, а потом на машине Мальчика перевозил оружие и гранатометы, с ним были шесть боевиков. После этого у Мальчика сдали нервы, он запаниковал и все рассказал Галине. Она тут же позвонила мне и.

— Ковалев, ты че несешь?! Какая, е… мать, еще Галина?!

— Наш помощник из Ахтырки, из паспортного стола.

— И что она?

— Она молодец! Здорово сработала! Убедила Пацана не бежать, а обратиться к нам.

— Ну-у ты, ну ты, Ковалев, и накрутил! За такую работу Аниченко нам головы поотрывает!

Товарищ полковник! Александр Васильевич, если бы не Галина, то Мальчик бы ударился в бега!

— Говоришь, Галина вовремя сработала? Он не сбежал? — В голосе Васильева поубавилось высоких нот, и он задумался.

Теперь уже в его глазах ситуация не выглядела столь провальной. Более того, действия Галины, склонившей шпиона к обращению в контрразведку, открывали новые перспективы в проведении операции «Охота на «Ястребов». В этом случае суровый Аниченко мог бы закрыть глаза на нарушения в конспирации и самодеятельность Ковалева — пришел к такому выводу Васильев и, сменив гнев на милость, распорядился:

— Ладно, Павел Николаевич, забудь, что я говорил. Немедленно с Мальчиком ко мне!

— Я уже в пути, а он подъедет позже на Сенной рынок. Мы договорились, что…

— Ка-акой на хрен рынок?! Ты… ты что, совсем. — задохнулся от возмущения Васильев, а когда к нему вернулся дар речи, снова дал волю своему гневу: — Нет, ты точно охренел, Ковалев! Это же надо! Отпустить шпиона?! Как такое тебе в голову могло прийти? Ты меня точно до инфаркта доведешь! Ты.

— Александр Васильевич, он шпион, но не сволочь! Я верю ему! — как мог защищался Павел.

— Ковалев, ты опер или ванька-взводный? Боже, с кем работаю? Детский сад! — уже не рычал, а стонал Васильев.

Павел молча глотал упреки. Перед ним стояли лицо и глаза Пацана. Несмотря на предательство, в глубине его исковерканной души сохранилось что-то от того светлого, что в далеком 1992 году привело на помощь друзьям в Абхазию. Павел верил: это не позволит Пацану совершить еще одну подлость и броситься в бега. Набравшись духу, он заявил:

— Александр Васильевич, Мальчик — шпион, но не сволочь! Он будет в Краснодаре. Я клянусь!

— Ну, Ковалев, ну ты как пионер! А они с советской властью закончились! — в сердцах произнес Васильев, но сбавил тон и потребовал: — Докладывай, до чего договорились!

— К пяти Мальчик подъедет на Сенной, зайдет в динский павильон и позвонит мне.

— Понятно. Предложения?

— Организовать за ним наружку, чтоб засечь хвост.

— Ладно, что еще?

— Я почти уверен, Важа — не резидент.

— А кто?

— Командир группы диверсантов.

— Час от часу не легче. Нет, Павел, ты меня точно до инфаркта доведешь. Дуй в отдел! — потребовал Васильев.

Закончив разговор с Ковалевым, он не стал спешить с докладом Аниченко. В ситуации, когда не было ясности, чем обернется импровизация Ковалева, начальственный гнев мог оказаться пострашнее пресловутых диверсантов. Поэтому Васильев занялся организацией встречи с Пацаном. К приезду Павла подготовка к ней была почти завершена. Две бригады разведчиков наружного наблюдения сосредоточились на исходных позициях и ждали только команды. В офисе Сенного рынка, где должна была состояться беседа с Пацаном, специалисты-технари настраивали аппаратуру скрытой видеозаписи на оптимальный режим работы.

Павел же, остыв после эмоционального разговора с Васильевым, корил себя за излишнюю доверчивость к Пацану и терзался: «А вдруг сорвется в бега? Завал в операции — и я крайний. Дурак, кому поверил, шпиону!» В отдел он подъехал в смятенном состоянии и, поднявшись на этаж, как на плаху, побрел в кабинет Васильева. Тот встретил его суровым взглядом и не удержался от упрека:

— Как же так, Павел Николаевич? От кого другого, но от тебя такого не ожидал. Маяк отдела, без пяти минут заместитель начальника, и так опростоволосился.

— Так хотел же как лучше, Александр Васильевич, — оправдывался Павел.

— Он хотел, а мне теперь по твоей милости отдуваться перед Аниченко. Ладно, что там у тебя, выкладывай, пионер.

— На диктофоне все записано, товарищ полковник.

— Хорошо, послушаю, а пока в двух словах, так что произошло с Пацаном?

Ковалев оживился и выпалил:

— Он дал полный расклад! Это настоящий прорыв в операции, Александр Васильевич! Теперь мы…

— Прорыв? Где, у тебя в заднице? Вот когда Пацан будет сидеть передо мной, тогда и будет прорыв! — перебил Васильев и потребовал: — Включай диктофон!

Павел нажал клавишу, и в кабинете зазвучал голос Пацана. Васильев превратился в слух. Прошло несколько минут, и жесткие складки в уголках его рта разгладились, к концу записи в глазах появился азартный блеск, и он уже все чаще поглядывал на часы. До встречи с Пацаном оставалось меньше тридцати минут. Не дожидаясь доклада с Сенного рынка о готовности помещения, Васильев с Ковалевым выехали на место.

Казачий рынок, на котором в стародавние времена продавали сено, в 2008 году превратился в огромный супермаркет с множеством торговых павильонов, палаток и ларьков. Даже после обеда в человеческом муравейнике, что напоминал собой рынок, легко было потеряться не только иголке, но и человеку. На это, собственно, и рассчитывал Ковалев, назначая Пацану встречу.

В кабинете офиса динского мясокомбината он и Васильев появились, когда технари еще не закончили своей работы. Кое— где болтались провода к микрофонам и торчали видеокамеры.

— Сергей Николаевич, и что, эти «сопли» так и будут висеть? — возмутился Васильев.

— Нет, конечно, товарищ полковник, все утрем, — заверил старший оперативно-технической бригады.

— Сколько потребуется времени?

— Еще минут пятнадцать.

— Хорошо, и ни минутой больше! — распорядился Васильев и попытался сосредоточиться на предстоящей беседе с Пацаном. Это плохо удавалось, ему не давала покоя мысль: а если ударился в бега?

И чем меньше времени оставалось до назначенного часа, тем все больше напряжение овладевало им и Ковалевым. Они не находили себе места, когда наконец поступил обнадеживающий сигнал. Пост наружного наблюдения зафиксировал появление джипа Пацана на въезде в поселок Энем. От него до Краснодара было рукой подать. Теперь Васильева и Ковалева беспокоило другое — нет ли за Пацаном хвоста Важи. Прошло еще 15 минут — и новое сообщение наружки развеяло и это опасение. Васильев уже не мог усидеть на месте и закружил по кабинету. Ковалев тоже был на взводе, то поглядывал на часы, то вертел сотовым телефоном. В 17.18 он зазвонил. На связь вышел Пацан.

— Пал Николаевич, я в павильоне, — сообщил он.

Ковалев с облегчением вздохнул и поинтересовался:

— У тебя все нормально, Петр Тимофеевич?

— Вроде да. Куда мне теперь?

— Поднимайся на второй этаж в кабинет замдиректора, — объяснил Павел и доложил: — Александр Васильевич, сейчас он будет.

Васильев кивнул, и их взгляды сошлись на двери. Затянувшееся молчание нарушил стук, она открылась, и на пороге возник Пацан. Выглядел он намного лучше, чем в доме Галины. Только по лихорадочно блестевшим глазам и пересохшим губам можно было догадаться, что сейчас творилось в его душе. Бросив быстрый взгляд на Васильева, он съежился. Тот и в добрый час своим видом мог напугать кого угодно.

— Здравствуй, Петр Тимофеевич, — поздоровался Васильев и, кивнув на стул, предложил: — Проходи присаживайся.

Пацана охватил столбняк, он видел только Ковалева. Павел понимал его состояние и, пододвинув стул, предложил:

— Присаживайся, Петр Тимофеевич, и успокойся.

На непослушных ногах Пацан прошел вперед, присел на краешек стула и, избегая изучающего взгляда Васильева, косился на Ковалева. Павел сделал ему ободряющий жест. Пацан поднял голову и посмотрел в глаза Васильеву. Тот подался к нему и представился:

— Я — полковник Васильев Александр Васильевич, начальник отдела военной контрразведки.

— Пацан Петр Тимофеевич, — с трудом выдавил из себя шпион.

— Петр Тимофеевич, майор Ковалев доложил мне, что ты готов сделать важное заявление, касающееся враждебной деятельности спецслужб Грузии. Это так?

Чеканный голос Васильева заставил Пацана вздрогнуть. Судорожно сглотнув, он внезапно севшим голосом произнес:

— Цэ так. Пал Николаевич все записал.

— Я прослушал запись вашей беседы, и у меня появились вопросы. Ты готов ответить на них? — уточнил Васильев.

— Да, да! — подтвердил Пацан и затряс головой.

— Петр Тимофеевич, ты подтверждаешь, что тебя завербовали спецслужбы Грузии?