Адаптация - Екатерина Лесина

       Время стало медленным. Неуклюже двигались тени, растягиваясь редкой цепью. Щелкали затворы, выбивая морзянку предупреждений. Разливался запах бензина, и подрагивала земля.

       Первый выстрел хлопнул, обжигая темноту вспышкой. И пуля просвистела совсем рядышком.

       Пули - те же осы, только очень быстрые.

       Айне села на корточки и вжалась в стену. Сверху упала темное и теплое, пахнущее кожей и Тодом. Над головой загромыхало. И звенящее стекло подсказало: выстрелы попали в цель.

       Нужно ждать. Тод вернется. Он всегда ведь возвращался. Глухо завыла сирена, и яркая полоса света скользнула у самых ног Айне, чтобы тут же умереть.

    Я был жесток    С самим собой.    Я видел цель и рвался в бой,    Уверенный - никто другой не выдержит такого ритма...

       Голос Тода сливался с сиреной. И пули-осы, путаясь в звуках, врезались в стены. Айне слышала, как они дрожат, глотая свинцовые тельца.

       Рвануло совсем рядом. Захрустела, грозя осыпаться, стена. По асфальту поползли трещины, и мелкие камни застучали по спине Айне.

    И, погребенный с головой    Осточертевшею войной,    Не зная сладости иной, я повторял почти молитвой,

       - Тод! - Айне не выдержала, вскочила и побежала, придерживая обеими руками сползающую куртку. Почему-то безумно важным казалось не выронить ее. От пули не защитит, ни от чего не защитит, потому что куртка - просто одежда. А одеяло - просто ткань.

       Но кошмары отступили.

    Что я смогу,    Я все смогу,    Покуда сам я в это верю,

       Она бежала на голос, закусив губу, чтобы не завизжать от страха. А добежав, прижалась к ноге. Запоздалая оса, злясь, что не догнала Айне, взрезала рукав.

       До бункера оставалось десятка три шагов.

    А слабость, будто хлам, за дверью,    Оставлю, спрячу, сберегу...

       Тод вернул дробовик в кобуру и подхватил Айне. Куртка слетела. Айне вцепилась в свитер и заскулила: свитер был мокрым от крови.

       Короткая очередь легла на темноту, заставив тех, кто прятался в ней, прижаться к земле.

    И я привык    И твердо знал,    Что одиночества кинжал,    С размаху в эту дверь вогнал - и я забыл, и ты забыла...

       Он и на бегу продолжал говорить. Бухало сердце. Голосила сирена. Молча выходили пули из трубы ствола.

    И вот - дошло...    Я был дурак,    И цель - пустяк, и бой - пустяк,    И сердце - мой заклятый враг,    И лишь один мне нужен знак...[5]

       И он замолчал, не закончив строфу и выронив Айне. Приземлилась она на четыре конечности, не удержалась и покатилась. А когда сумела подняться, Тода уже не было.

       Он снова ее бросил.

       Заслонка над дверью отъехала в сторону, выпуская черный клюв пулемета. Пара лазерных прицелов перекрестилась и сошлась на Айне.

       Алый луч ослепил.

       - Я своя, - сказала Айне, хотя знала: голосовых индикаторов нет. Но луч убрался. Соскочив с лица, он устремился в темноту, зашарил, выискивая цель. И пулемет пополз из норы, волоча за собой прозрачные ленты с черными личинками патронов.

       Айне повернулась лицом к двери, приложила к сенсорной панели ладонь и застыла. Иглы пробили кожу в трех местах, пробуя кровь на вкус. А распробовав, послали электронный сигнал к мозгу бункера.

       Мозги у них медленные.

       - Быстрее же!

       В шагах двадцати левее тугая очередь вспорола воздух. Ухнул подствольник, и на крыше дома распустилась огненная астра.

       Бункер молчал.

       Зато заговорили пулеметы. Слаженный хор с солистом, который был рядом. Но дотянуться у Айне не выходило. Она попробовала вцепиться в ленту, но соскальзывала. А треклятая дверь не спешила открыться.

       Тод умный. Он заляжет где-нибудь. Переждет. И вернется.

       Мигнули индикаторы на двери, и та беззвучно отворилась, выпуская теплый и сырой воздух. Айне выдохнула и, нырнув в щель, зашарила по стене. Аварийная панель должна была находиться где-то здесь. И находилась. Ногти царапнули по стеклу, вошли в узкие пазы и сорвали корпус. Айне рванула рычаг, весом тела преодолевая сопротивление пружины. И снова получилось.

       Тускло засветился экран.

       "Введите код верификации".

       Айне ввела. Затем вывела на рабочую панель план и дезактивировала охрану периметра. Пулеметы заткнулись. Оставалось надеяться, что не слишком поздно. Но это все, что Айне могла сейчас сделать.

       Оглянувшись на приоткрытую дверь, она сжала в руке измятый цветок и побежала. План бункера сам появился в голове. Цель была рядом.

Глава 10. Евангелие от Евы

       - Не стреляй, Ева, - попросил Глеб. - Я поговорить хочу. Просто поговорить. Видишь?

       Он положил спицу на пол и оттолкнул ногой. Спица зазвенела, откатываясь.

       - Наташа - моя сестра. Она не рассказывала про меня?

       Смешно надеяться. Кому интересен младший брат?

       И кто о нем вспомнит, спустя столько лет?

       - На снимке ты выглядел иначе, - сказала Ева, опуская пистолет. - Извини. Я нервная стала.

       Все нервные. И Глеб нервничает. Собственное сердце не обманешь, а вот Еву - можно. Если она подпустит поближе, то...

       - На том снимке ты совсем ребенком был. Смешной такой. Худой очень. И волосы дыбом. Наташа говорила, что ты их отращиваешь, чтобы в театре без париков играть. А еще помню, у тебя челка белая была.

       Была. Остригли. Напарник сказал, что с этой челкой Глеб на пидора похож, а пидорам напарник не доверял из принципа.

       - Твоя сестра тебя любила, - сказала Ева. - И мне кажется, ты любил ее. Ты хочешь знать, кто ее убил? В отчете все верно написано. Я сама его составляла. У меня не было причин лгать. Это мне лгали.

       - Я знаю, кто ее убил.

       Ева рассеянно пожала плечами.

       - Тогда что?

       - Я хочу узнать, что происходит здесь.

       Она указала за спину.

       - Видишь дверь? За ней правда.

       - Какая?

       Ева покачала головой:

       - Понятия не имею. Сам открой. Иначе не поверишь. Кто верит Еве?

       Глеб шел к двери, спиной чувствуя взгляд револьвера. Точка выбрана, линия проведена, расстояние невелико. Пуля пробьет и кожу, и мышцы, и столб спинного мозга вместе с костяным панцирем позвонков. Пуля сомнет мягкие ткани и застрянет в грудине. А может и прорвется сквозь решетку ребер, выплеснув кровяную красноту на пол. А Ева, подобравшись близко-близко, сунет дула в ухо и скажет:

       - До свиданья, Глеб.

       Так почему же она не стреляет?

       Права в одном: кто поверит Еве? И разве имеет значение, что первым соврал именно Бог?

       - Дверь заперта. Единственная дверь в этом поселке, которая заперта. Почему? - спросила Ева. Она подошла и стала рядом, рука к руке, лицо к лицу. Глаз не увидать. - Ты не знаешь? И я не знаю. Будем узнавать? Держи.

       Она протянула револьвер. Рукоять теплая и скользкая, Евины пальцы, случайно коснувшиеся, ладони горячи.

       - Ты изменилась. Сейчас. Здесь, - Глеб вгляделся в ее лицо. Кожа стала ровнее, и морщины разгладились. И просто выражение иное.

       - Здесь все изменились, - Ева произнесла это без улыбки.

       - Чем вы занимались? Ты и Наташа? Я знаю в общих чертах, но... - отвернувшись от Евы, Глеб принялся изучать дверь. Гладкая поверхность отливала металлическим блеском, ровный квадрат замка сиял, ручка не двигалась.

       Петли тяжелые, вшиты в коробку болтами.

       - Работали.

       Евино присутствие отвлекало.

       - Мы искали способ стимулировать у обычных людей телепатические способности.

       Стрелять в замок? Громко получится. И нет гарантии, что пуля поможет.

       - Зачем? - Глеб положил револьвер на пол, прошелся по комнате и остановился у стола с инструментом. Попытался взять скальпель. Не вышло.

       - Чтобы можно было соединить в сеть, - Ева ходила по пятам, разве что на пятки не наступала. - Инструмент приклеен.

       Ничего. Где приклеено, там и отклеено. И Глеб, ухватившись за рукоять скальпеля, дернул сильней. Раздался громкий сухой треск, и нож отделился от поверхности.

       Вот и замечательно.

       - Наша сверхзадача - это создание экзогенной нейросети, в которой каждый участник группы соединен телепатически с партнерами. Это... это вроде многоядерного процессора получится.