Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели - Джозеф Хенрик

обществ Запада (например, гражданские кодексы, конституции и т. п.), их интенсивные основанные на родстве институты обычно начинали медленно разрушаться, что приводило к распространению западных черт родства, особенно среди образованных городских жителей. Тем не менее эти интенсивные основанные на родстве институты доказали свою чрезвычайную устойчивость под натиском глобальных экономических и политических сил[256].

Однако в Европе порядок событий был обратным. Сначала, между 400 и 1200 гг. н. э., интенсивные основанные на родстве институты многих европейских племенных популяций медленно ослаблялись, разрушались и в конечном итоге стирались с лица земли той ветвью христианства, которая в итоге превратилась в Римско-католическую церковь — в дальнейшем мы будем называть ее Западной церковью или просто Церковью. Затем на руинах этих традиционных социальных структур люди начали возводить новые добровольные объединения, основанные на общих интересах или убеждениях, а не на родстве или племенной принадлежности. В этих частях Европы социальной эволюции не дали пойти обычным путем — путем интенсификации родственных связей; ее столкнули на удивительную боковую тропу[257].

Ключевым для нас на данный момент пунктом является то, что распад интенсивных институтов, основанных на родстве, и постепенное появление независимых моногамных нуклеарных семей представляют собой тот самый камешек, с которого началось лавинообразное движение к современной Европе. Теперь давайте посмотрим, как Церковь случайно столкнула этот камешек.

Разрушение традиционной семьи

Корни семьи Запада можно найти в медленно расширявшемся наборе догматов, запретов и предписаний, которые начиная с периода заката Западной Римской империи постепенно принимала и энергично продвигала Церковь. На протяжении многих веков с поздней Античности и до разгара Средневековья отношение Церкви к браку и семье было частью более широкого культурно-эволюционного процесса, в котором ее верования и практики конкурировали за сердца, умы и души жителей Европы со множеством других богов, духов, ритуалов и институциональных форм. Церковь соперничала с богами-предками, традиционными племенными божествами вроде Тора и Одина, старой римской государственной религией (Юпитер, Меркурий и т. д) и различными средиземноморскими учениями о спасении (в том числе культами Исиды и Митры), а также разнообразными толками христианства. Эти прочие христианские секты — в том числе несторианская, коптская, сирийская, арианская и армянская церкви — были серьезными соперницами. Например, готы, сыгравшие огромную роль в падении Западной Римской империи, были не язычниками, а христианами-арианами. Ариане, ужасные еретики с точки зрения Западной церкви, придерживались шокирующих взглядов, согласно которым Бог-Сын (Иисус) был создан Богом-Отцом в определенный момент времени, так что Сын подчинялся Отцу.

Сегодня нам очевидно, что Западная церковь безоговорочно выиграла это религиозное соревнование. Христианство — крупнейшая религия в мире, исповедуемая более 30 % населения планеты. Однако 85–90 % современных христиан ведут свою культурную родословную не от многих других ветвей христианства, таких как православные или древние восточные церкви, но от церкви Рима через Римско-католическую церковь. Подобный исход отнюдь не был очевиден в момент распада западной половины Римской империи. Православная церковь, которая являлась государственной религией Византийской империи, опиралась на могущественные римские государственные институты и военную мощь. Несторианская церковь, базировавшаяся в космополитичной Персии, к 300 г. н. э. основала миссии в Индии, а к 635 г. и в Китае. Это случилось за много веков до того, как Римско-католическая церковь добралась до этих мест[258].

Почему Западная церковь в конечном итоге приобрела такое влияние, не только истребив или поглотив всех традиционных богов и ритуалы Европы, но и опередив другие ветви христианства?

В этой истории есть много важных элементов. Например, географическое положение Рима, который оказался вдали от основных политических событий в Европе, смогло обеспечить папе — римскому епископу — некоторую свободу маневра. Напротив, другие важнейшие епископы, например епископ Константинополя, находились под властью императоров Восточной Римской империи. Схожим образом в тот период бóльшая часть Северной Европы была довольно отсталой в плане технологий и грамотности, поэтому вполне возможно, что миссионерам папы было легче обращать местное население в свою веру по тем же причинам, по которым североамериканские миссионеры в XX в. были так успешны в обращении жителей Амазонии. Местные жители просто охотнее верили новым религиозным учениям, распространяемым миссионерами с передовыми технологиями и волшебными, на их взгляд, способностями вроде чтения[259].

Если упрощать, самый важный для объяснения огромного успеха Церкви фактор заключается в ее радикальном наборе запретов, предписаний и предпочтений в отношении брака и семьи. Несмотря на то что эти воззрения лишь в незначительной (в лучшем случае) мере коренились в священных текстах христианства, они постепенно находили свое воплощение в ритуалах и распространялась везде, где это было возможно, посредством сочетания убеждения, остракизма, светских наказаний и обещаний божественной кары. По мере того как христиане постепенно интернализовывали эти обычаи и передавали их следующим поколениям в виде общепринятых социальных норм, образ жизни и психология людей претерпевали существенные изменения. Эти меры постепенно преображали опыт обычного человека, заставляя его адаптироваться к миру, где отсутствовали интенсивные институты, основанные на родстве, и соответственным образом менять свои социальные привычки.

На протяжении всего этого процесса Церковь конкурировала не только с другими религиозными учениями, но и с интенсивными институтами, основанными на родстве, а также с племенными связями. Подрывая интенсивное родство, политика Церкви в отношении брака и семьи постепенно избавляла людей от обязанностей, обязательств и преимуществ, связанных с их кланами и домами. Это создавало больше возможностей и стимулов посвятить себя Церкви, а затем и другим добровольным организациям. Непреднамеренная гениальность западного христианства проявилась в том, что оно «нашло способ» демонтировать основанные на родстве институты, в то же время способствуя распространению собственного учения[260].

До старта

Какими были родственные связи внутри европейских племен до того, как Церковь начала распространять свое учение? К сожалению, мы не располагаем тут детальными исследованиями родства и брака, вроде тех, что антропологи XX в. проводили в традиционных обществах. Вместо этого ученые свели воедино свидетельства различных источников, в том числе (1) ранних сводов законов; (2) церковных документов, включая многочисленные послания, которыми обменивались папы, епископы и короли; (3) отчетов путешественников; (4) житий святых; (5) скандинавских и германских саг; (6) результатов анализа древней ДНК (из захоронений) и (7) терминологии родства, используемой в древних текстах. Если обобщить, эти источники ясно свидетельствуют, что до того, как Церковь принялась преобразовывать брак и семью, в европейских племенах существовал целый спектр интенсивных основанных на родстве институтов, очень похожих на то, что мы видим в других частях планеты[261]. Вот некоторые общие закономерности, характерные для племенных популяций дохристианской Европы:

1. Люди жили в гуще связей, основанных на родстве, внутри