Шесть собак, которые меня воспитали - Энн Прегозин

Прибыв на место, мы поспешили внутрь. Молодой человек первой вынес Дэзи, она бросилась к нам, на ее мордочке было написано: «Слава богу, вы вернулись! Здесь так ужасно. Совершенно невыносимо!» Мы выразили ей свое сочувствие. Через несколько минут появилась та же русоволосая женщина в комбинезоне вместе с Бу, который игриво вокруг нее крутился, радостно прыгал, а в глазах его плескалось веселье.

Я остолбенела. Слишком неправдоподобным казалось это зрелище: мой «плохой мальчик», который не только не кусает свою «временную хозяйку», но и демонстрирует явное к ней расположение. Это была вовсе не щенячья любовь. К тому моменту Бу было шесть лет. То была любовь взрослого. Потом он увидел нас и кинулся ко мне со столь страстными приветствиями, что я едва устояла на ногах. Женщина с улыбкой подошла ко мне и сказала: «Великолепная собака. Потрясающая!».

Дэзи замешкалась в дверях. Бу в одно мгновение оказался на улице. Но за то время, пока мы шли по дорожке к машине, он, не забывая выражать восторг по поводу нашей встречи, несколько раз оглянулся на женщину в комбинезоне, которая стояла в дверях и махала нам рукой. Попробуй угадай, что творится в голове – а может быть, и в сердце – у собаки, которую ты, казалось бы, хорошо знаешь. То, что произошло в гостинице для животных в Лонг-Айленде, имело одно объяснение: Бу полюбил совершенно незнакомую женщину, видимо, почувствовал в ней нечто созвучное, родственное своей натуре, но что именно это было, так и осталось для меня загадкой.

Всю свою врожденную нежность и любовь Бу проявлял в отношениях с Дэзи: он вилял хвостом и светился от радости, когда, возвращаясь домой после продолжительной прогулки в парке (для Дэзи это было слишком утомительно), видел ее возле входной двери, где она нас поджидала. Как он радовался, если я брала в руги два поводка, – это означало, что Дэзи идет в парк вместе с нами. Ее миниатюрность приводила Бу в экстаз; его умиляли ее коричневые кудряшки, которые он регулярно обнюхивал и перебирал, словно пересчитывал. Больше всего, думаю, его душу грели женственность и нежность Дэзи. Маленькому кудрявому кокер-спаниелю позволялось все, но при условии неукоснительного соблюдения правила номер один: никогда не соваться в миску с едой, когда Бу ест, потому что один-единственный шаг в этом направлении мог превратить в «обед» и саму обожаемую Дэзи.

Ну, что можно поделать с такой собакой? Чему может научить ротвейлер, обликом своим напоминающий огромный немецкий танк? Меня он научил многому. Прежде всего, я поняла: если идет война и главная задача – найти и разбить противника, танк, способный уничтожить все на своем пути, справляется с этой задачей великолепно. Когда же военные действия не ведутся, танк остается не у дел, ему негде и незачем применять свою мощь. А гражданское население отнюдь не приветствует появление танка на дорогах мирного времени.

Бу продемонстрировал мне, что чрезмерная агрессивность и жестокость, проявляемые в моменты кажущейся опасности, сильно осложняют жизнь как собакам, так и людям, страдающим подобным синдромом. Чрезмерная жесткость лишила Бу возможности проявлять врожденные нежность и доброту. Фактически единственным счастливым исключением стали его отношения с Дэзи. К тому же он не смог получить причитающуюся ему долю любви от близких людей, не потому что они не любили его, а потому что он не позволял им проявлять чувства.

Что еще? Бу был очень умен, но чтобы жить в этом мире, недостаточно иметь просто хорошие мозги. Нужно уметь оценивать ситуацию (не говоря уж о других, более тонких нюансах), устанавливать связь между причиной и следствием: «Если я буду нападать на других собак, то не смогу с ними играть. Если я буду рычать на тех, кто меня любит, они десять раз подумают, стоит ли меня ласкать и баловать». Несмотря на свой ум, некоторые причинно-следственные связи Бу выявить так и не сумел.

Все это было важно, но самые жестокие уроки ждали меня впереди.

Летом 1996 года я закрыла Грин Виллидж.

Решение оставить магазин далось мне нелегко. После восемнадцати лет непрерывной работы я мечтала, как все люди, иметь два выходных в конце недели. Лекси подрастала. По субботам она играла в баскетбол, а по воскресеньям в софтбол, ее приходилось провожать на эти занятия. Я планировала написать книгу, а при шестидневной рабочей неделе это невозможно. Понятно, что писательскую деятельность имеет смысл начинать при наличии свободного времени; обрести его я смогу, лишь закрыв магазин. Но как же мне жаль было с ним расставаться!

Я начинала мой бизнес с нуля, он помог мне вырастить дочь и дал возможность – почти нереальную в условиях большого города – брать с собой на работу собак. Но сожаления отступили на второй план, когда возникла потребность писать. Кроме того, я получала возможность совершать длительные, с хорошей нагрузкой (слишком хорошей для Дэзи) прогулки в парке с Бу. Я с нетерпением ждала того момента, когда наконец смогу не спеша, подолгу гулять с ним – только он и я в окружении деревьев и травы.

Но этому не суждено было осуществиться.

В первые же недели моей новой жизни я обнаружила, что в движениях задних лап Бу появилась скованность. Возможно, это из-за слишком больших нагрузок, или так повлияли наши регулярные пятикилометровые прогулки в быстром темпе по асфальтированной дорожке вокруг Проспект-Парка. Асфальт не причинял неудобств моим обутым в спортивную обувь ногам, но мог оказаться слишком жестким для собачьих лап. Вначале я не сильно обеспокоилась, просто дала ему несколько таблеток аспирина (засунув их в кусок ветчины, который он тут же проглотил) и изменила маршрут прогулок. Теперь мы ходили по мягкой траве в парке, и не так долго, как раньше. Но скованность становилась все заметнее. Решив, что это последствия какой-то травмы, я совсем прекратила занятия и выводила пса на пять минут, чтобы он мог опорожнить кишечник и мочевой пузырь. Однако его хромота все усиливалась. Мне не хотелось думать, что у Бу серьезные проблемы, – страшнее, чем сломанный коготь на лапе, – раньше с ним никогда ничего не случалось. Но все-таки меня посетила мысль о возможной дисплазии. На следующий день, в субботу, мы с Лекси повезли Бу на рентген в ветеринарную клинику. Доктор Турофф отсутствовал, и нас приняла доктор Кристин Нортон. (В последующие семь дней я смогла в полной мере оценить как ее опыт, так и милосердие).

Я побыла с Бу, пока не подействовал наркоз. Ближайший час мы с дочерью намеривались посвятить походу по окрестным магазинам и уже направились к выходу из клиники… Но тут открылась дверь кабинета, и один из ассистентов попросил меня вернуться. Что-то в его тоне подсказало мне, что Лекси лучше подождать снаружи.