Санта-Клаус, или Отец на Рождество - Барбара Мецгер

Но будет ли ей достаточно настоящей крыши над головой? Вот еще один мужчина, которому нужны ее сыновья и ее теплое женское тело. Джилли оказался более благородным, чем герцог, но в итоге все сводилось к тому же самому: Грейс-Энн считалась всего лишь удобством, а не личностью, которая нужна кому-то сама по себе, и не женщина, которой следует дорожить. Она не могла пойти на это. И если она собирается отказаться от предложения Джилли, то определенно не сможет остаться здесь.

Но при этом Грейс-Энн не смогла бы совершить обратное путешествие без сопровождения, учитывая добавление хрупкого младенца, юной кормилицы и неопределенного будущего в Англии. Ей почти захотелось, чтобы герцог вернулся в Лондон. Он наверняка знал бы, что лучше всего сделать. Несомненно, у него есть какое-нибудь маленькое имение, где она и ее семья смогут устроиться и начать жизнь заново. Где-то, где Уэр не станет слишком часто навещать их, расточая слишком соблазнительные домогательства. Нет, сказала себе Грейс-Энн, ей не нужно еще больше осложнений, а только эскорт. Она припомнила, как денщик Тони, Роули, отвозил ее и мальчиков домой из Португалии, как заботился обо всех их нуждах, несмотря на свое увечье. Грейс-Энн получила от него письмо после Рождества, где он благодарил ее за подарок. И нет, он не нашел работу, за исключением того, что помогал своему зятю, владельцу аптеки. На одноруких ветеранов войны нет большого спроса, писал Роули.

Грейс-Энн в этот же день села и написала Роули. Однорукий ветеран – это в точности то, что ей нужно в качестве первопроходца, защитника и поставщика мужского влияния на близнецов. Она отметила, что Уэр, кузен Тони, оказался щедрым, так что она сможет нанять Роули в качестве конюшего – если он все еще свободен. Грейс-Энн приложила чек на расходы и попросила Роули поторопиться, потому что сейчас она находится в довольно неудобном положении в Ирландии. Она не упомянула нового ребенка; об оплошности Пру будет лучше объяснить ему лично.

Но рыцарь в форме сержанта не успел достаточно быстро добраться до Грейс-Энн. Вместо этого у нее появился сопровождающий, достойный княгини, и она жалела только о том, что княгине не удалось удержать его.

Его светлость наконец-то сдвинулся с места. Полный штиль перешел в грозу, превратившуюся в шторм. С самого начала эта затея – отправиться на яхте в Ирландию – выглядела глупо. Что, если близнецы будут страдать морской болезнью? Что, если они упадут за борт? Грейс никогда не простит его. Кроме того, Лиланд мог бы оказаться там давным-давно, если бы поехал верхом. Что, если ей нужна помощь, особенно теперь, когда Лайама забрали вербовщики? В итоге, у герцога Уэра было слишком много свободного времени и слишком много тревожных мыслей. Команда яхты уже на третий день была готова дезертировать, если бы не хорошее жалованье, которое герцог платил им. К тому времени, когда на горизонте показался Изумрудный остров, они были готовы выбросить его за борт яхты, и черт с ним, с жалованьем.

Совершенно не подозревая, что его дурное настроение едва не вызвало бунт, Лиланд окликнул первого же рыбака, которого увидел в доках Уиклоу-Хэд, и спросил, как найти коневодческую ферму Халлоранов. Затем он спросил еще раз в платной конюшне, где нанял самую выносливую на вид клячу. И еще раз – у пастуха на неотмеченном перекрестке. Черт его побери, если он смог понять хотя бы слово из того, что произнесли эти люди. Так какого же дьявола Грейс-Энн делает здесь, особенно если Лайама тут нет?

Уэр достаточно быстро получил свой ответ, когда Грейс-Энн, казавшаяся еще более прекрасной, чем он помнил, несмотря на то, что все еще носила траур, с загорелым на солнце лицом и бледно-золотистыми прядями в волосах, представила его Джилли Халлорану. Отец Лайама отказался отойти от нее, даже когда Лиланд заявил, что им нужно обсудить личные дела.

– Так я и прикинул, но не в моем доме. Про заносчивых английских франтов идет такая нехорошая слава, герцог.

Так вот в чем дело. Она уехала с сыном, а теперь взялась за пожилого отца – хотя Джилли не так уж и стар; Лиланд отметил сильные предплечья и мускулистые бедра – когда Лайам невольно покинул ее. Лиланд натянуто сидел на стуле, его лицо представляло собой застывшую маску едва контролируемой ярости.

Поначалу Грейс-Энн была рада видеть Уэра, даже на какой-то момент позволила себе поверить, что он достаточно заботится о ней, чтобы приехать и отвезти ее домой. Нет, с этим аристократическим неодобрением, написанным на его застывшем лице, такого быть не могло. Она быстро осознала, что ему нужны мальчики, вот и все. Укоряя себя за то, что была такой глупой гусыней, Грейс-Энн позвала детей в дом и снова взялась за шитье.

Наблюдать за тем, как Лиланд повел себя с близнецами, было все равно что следить за таянием айсберга. Они бросились на него с восторгом бурного приветствия, осыпая Уэра объятиями, поцелуями и криками о том, какие у них пони, друзья и мыши в соломенной крыше одновременно, пока Герцог скакал вокруг них, добавляя к общему шуму восторженный лай. Близнецы хотели показать Колли их бассейн, жеребят, котят в амбаре, нового ребенка и пони.

– Ого, ребятки, – заявил им герцог, подбросив вверх одного за другим и притворившись, что пошатывается после того, как поймал их, такими они сделались тяжелыми. – Позвольте мне поговорить с вашей мамой, а потом вы сможете показать мне все свои чудеса.

Когда Уилли и Лес помчались рассказывать конюхам, что их кузен Колли, который настоящий герцог, на самом деле приехал сюда, Лиланд привел в порядок свою одежду. Затем смахнул грязное пятно с бежевых бриджей.

– Мальчики выглядят отлично – здоровые и крепкие. Они утратили часть младенческой пухлости и их голоса стали ниже. Они и говорить стали намного лучше, даже когда оба говорят одновременно. – И он все еще не мог отличить одного от другого. – А Герцог превратился в красивого пса.

Грейс-Энн жалела, что близнецы ворвались в дом, как невоспитанные уличные мальчишки, одетые словно оборвыши, и повисли на шее у безупречно чистого джентльмена. Даже Герцог позабыл о своей дрессировке.

– Они еще маленькие, – произнесла она в качестве извинения – ради мальчиков, а не ради собаки. – Им только четыре года.

– В самом деле? – На Рождество им было по три. Лиланд почувствовал острую боль из-за изменений, которые он не смог увидеть, из-за дня рождения, который он не подтвердил подарками, из-за чертовых пони, которых им предоставил какой-то задравший нос торговец лошадьми! Он обратился к пожилому мужчине, все еще маячившему позади Грейс-Энн:

– Я слышал о том, что вашего сына завербовали. Мне очень жаль.