Зима в зеркалах - Наталия И. Новохатская

восхищения, а перед мужеством и хладнокровием прекрасной Аллы остается лишь преклониться. Со своей стороны я рад заверить, что принял меры для обеспечения безопасности. Если Алла не возражает, то я хотел бы просить ее о нескольких дальнейших встречах для уточнения деталей. (Алла сообщила, что возражений не имеет.) Думается, что никто особо не интересуется подробностями происшедшего, поэтому разрешите мне уладить самому, а также сообщить, что неприятных последствий вы уже избежали.

Покончив с торжественной частью (показалось, что друг Паша воспользовался случаем потренироваться в риторике, выслать нас вон из его дел он мог проще), Павел Петрович выразил сожаление, что сейчас вынужден с нами расстаться, и сообщил, что охрана должным способом развезет. Я воспользовалась легкой заминкой у самого порога и сказала ответную речь.

– Да, Паша, дорогой, можно ли злоупотребить еще раз твоей добротой? – я тоже задала риторический вопрос. – Я бы предпочла оставить настоящий визит в секрете от Валентина. Понимаешь, мы договорились, что на его специальность я посягать не буду, ограничусь утешительским бизнесом. Но сегодня не удержалась. Я боюсь, что он обидится. К тому же, как я поняла, у него есть от меня секреты, и я сочла себя вправе. Если можно, то…

– Твоя просьба – для меня закон, – любезно согласился Паша.

Однако из его рассеянного тона я вывела, что этот нюанс игры остался вне его понимания. Что я вожу компаньона за нос, Паша сообразил очень скоро, но не смог вычислить, в каких масштабах и зачем. Пока он подыгрывал и делал вид, что я вовсе не принесла разгадку важной тайны, а привела очаровательную даму и попросила ей помочь.

Паша проводил нас до крыльца, дал инструкции шефу охраны, и мы разъехались на двух машинах. Я и Алла сели в темное "Вольво" и поехали к ней домой – там я оставила шубу и желала подобрать, а черный лимузин, длинный, как катафалк, поехал по адресу бывшего мужа Аллы – забрать детей с престижем и комфортом. Лимузин обычно возил самого Пашу, если я верно поняла.

Пока мы добирались до места, в голове у меня воцарился сумбур, наверное, сказались полбутылки молочного напитка, поглощенного утром на пару с Валькой. Утро казалось дальше прошлого столетия, так много всего я свершила, а более нагромоздила и запутала.

Кстати сказать, ни багрового "Мерса", ни инженера Костина по мы нигде не заметили, но особенно никто не тревожился. Каким бы способом Паша ни позаботился о нем, инженеру было поделом! Алла спокойно со мной согласилась.

В доме Аллы мы оказались чуть раньше мальчишек, Миша пребывал там в тревоге и недоумении, но мы не успели ничего сказать, как в шумном восторге ввалились детишки и буквально оглушили рассказами, как их забрали и привезли в замечательной машине, а по дороге объяснили, как она действует. Залитые потоком технических подробностей, взрослые сдались и отложили толкования на будущее, пока почли за лучшее расстаться. Миша, вызвался меня проводить, Алла осталась расхлебывать семейную кашу и приводить мальчиков в чувство. На лестничной клетке мы столкнулись с Петром Ивановичем, шефом безопасности, он предложил воспользоваться любым экипажем на выбор, они стояли у разных подъездов. Также он доложил, что здесь все чисто. Никто за нами не следовал, ничего подозрительного в виду не появлялось.

Мы легко поверили на слово и воспользовались синим "Вольво", подвозить к своему подъезду черный лимузин мне показалось излишне экстравагантным. Бабули у подъезда могли очень просто спутать его с катафалком и предаться мрачным фантазиям на мой счет. К тому же не хватало сопутствующих венков и лент с надписями.

Увы, надо признаться, что обсуждения дел в обществе Миши произойти не могло, кроме упомянутых рассуждений о сходстве лимузина с похоронными дрогами, а так же, как занятно было бы приехать в подобном экипаже в любое общественное место, но при надлежащей атрибутике, цветах и лентах. Миша уклонился в воспоминания и поведал, как в студенческие годы, жутко опаздывая, он прибыл в альма матер в ранний час в карете скорой помощи, выскочил оттуда под звук сирены, и однокашники предположили, что за ним гонятся санитары. Посмеявшись, я отметила, что к скудным знаниям о персоне Миши прибавилась малая толика. Он, оказывается, учился в высшем учебном заведении, неизвестно, правда, сколь долго.

Лишь ранним часом следующего утра, проводив гостя к неустановленному роду занятий, я постаралась осмыслить, как лихо я влезла в чужие охотничьи владения, промчала свору и охотников по кругу к собственным следам. Однако, бежала ли я с зайцем, догоняла с собаками, или путалась в ногах у лошадей – разобраться я оказалась не в силах.

Разбор трофеев

В охотничьей символике я порядком запуталась, но в одном уверилась твердо. Идея привезти Аллу к Павлу Петровичу и испросить защиты для нее в обмен на ценную информацию оказалась не только удачной, но и богатой.

Мысли такого рода замелькали, как только я поняла, что чертова фотография связала две загадки в одну интригу. Докладывать Вальке или тем более Паше я побаивалась, не доверяя их добродетели и не обладая нужной информацией. Каждый из них способен был разыграть безопасность Аллы, как козырную карту в той или иной игре. Во что они играют, я представления не имела. Они могли оба в связке или каждый по отдельности затеять отношения купли-продажи с бандитами, если бы нашли в том интерес. На счет морали и нравственности обоих друзей я не обольщалась.

Однако, когда события явно вышли за рамки закона: некто неустановленный прикончил Веню Малика, и вскоре стал гоняться за Аллой с дурными намерениями, я отбросила в сторону щепетильность и прямо дала понять Паше, что игры закончены, я встала на сторону постадавших, ему пора определить позицию. Какая бы выгода ни связывала его с криминальными структурами, они зашли слишком далеко, ему выгоднее отступиться. Пусть соображает, как сделать это элегантно. Ему не впервой.

Насколько я смогла прочитать намерения и выводы Павла Петровича, то он со мной согласился и был признателен за информацию, которая облегчила выбор, вернее, подсказала. Не исключено, что Паша доверился мне, как канарейке в шахте. Если птичка начала дохнуть, значит, стало опасно, пора выбираться на свет из опасных лабиринтов. Впечатление, произведенное Аллой, в особенности открывшееся родство с кумиром юности, сделали выбор для Паши эмоционально оправданным. Оградить даму в опасности – дело святое, особенно если ничего другого не остается, поскольку чертова девка Катя Малышева примчала к нему не только даму, но и погоню, все видели, как за защитой прибежали