Граф (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Король задумался.

С одной стороны, перспектива поставить под свой контроль Ливонию выглядела заманчивой. Это ведь Рига и балтийский торг Москвы. То есть, не только большие прибыли, но и возможность, в случае чего придушить опасного соседа. И перспективы, в случае успеха, выглядели просто головокружительными. Тут и приобретение Ливонии, и вероятный захват Смоленска, а если повезет, то и Новгорода, в котором давно все крайне нестабильно. Хотя, конечно, было большим вопросом, какую долю от этого пирога получит сам король, а какую его влиятельные вассалы. Особенно в финансовом плане.

С другой стороны, Сигизмунд не желал влезать в большую войну и масштабные, напряженные боевые действия на востоке. Особенно на фоне того, что Москва последние годы вела напряженную борьбу с Великой Портой. И война с ней выглядела предельно грязно. Так-то всем, конечно, плевать. Обычно. Но сейчас Габсбурги не жалели своих сил и средств для ушатов с помоями, которые они распространяли против любых союзников османов. И та же Франция уже выглядела очень плохо, закиданная тухлыми помидорами с головы до ног. Из-за чего власть Руа де Франс ОЧЕНЬ сильно пошатнулась. Его попросту не поняли собственные подданные. И Сигизмунд не сильно рвался проверять свое положение на прочность. Тем более, что оно и без того не сильно отличалось стабильностью.

Кроме того, его пугало еще то, что все слова этого Иоганна могли быть обычной ловушкой…

В этот момент в помещение постучали, прерывая размышления короля. И после разрешающего возгласа Сигизмунда, вошел один из его доверенных слуг.

— Надеюсь у тебя очень веская причина, — холодно процедил король. — Я же просил меня не беспокоить.

— Вернулись отцы Иероним и Марк, — чуть дрогнувшим голосом ответил побледневший слуга. — Вы просили извещать об их возвращении незамедлительно и безотлагательно. Даже будить ото сна, если они вернутся ночью.

— Ты все правильно сделал. Благодарю тебя, — торжественно произнес Сигизмунд. — Передай казначею мой приказ выдать тебе тридцать злотых. Нет, пятьдесят злотых.

— Благодарю! — радостно воскликнул слуга. И было с чего радоваться. В те годы в Польше злотыми назывался золотой дукат или его серебряный эквивалент — талер стоимостью примерно в половину счетного рубля. А двадцать пять рублей, которым, приблизительно соответствовало пятьдесят злотых — это крупная сумма по местным меркам. Во всяком случае для слуги, пусть даже и короля.

— И позови их сюда. Сию же минуту.

— Ваше Величество?.. — вопросительно спросил Иоганн, не озвучивая и без того понятный вопрос.

— Нет. Это самым непосредственным образом касается нашего дела. Эти священники отправлялись с Андреем в поход к Азаку. Возможно они что-то прояснят.

— Это интересно… — не стал спорить помощник ландмейстера.

Священники зашли.

Поклонились.

— Вас уходило трое.

— Отец Антоний остался при графе. — заметил Марк.

— Он жив? Чем закончился поход? — спросил Иоганн фон Фюрстенберг.

— Когда граф нас покинул, то был жив. Чем завершился поход мы не ведаем. Так как мы оставили графа перед его отплытием. — произнес Иероним.

— Ничего не понимаю… — покачал головой король. — Что с походом Андрея? Что вам известно?

— Граф достиг Иван-озера. Разбил ногайцев. — нехотя произнес отец Марк, косясь на Иоганна фон Фюрстенберга. — Прошел по Дону, бросив прикрывающих его татар и опережая пытающих навредить ему ногайцев. Достиг Азака. Высадился. Разбил ногайцев, стоящих у крепости. Взял крепость. Вырезал там всех. Захватил две османские галеры, прибывшие на помощь. И оставив в крепости гарнизон, отправился разорять побережье Черного моря.

— Оу… — только и выдохнул Иоганн. Король же молчал, потрясенный этой информацией.

— В Азаке вскрылось гнездо содомитов и одержимых. — продолжил отец Марк. — Мы все настаивали на полном очищении крепости. Даже персидский мула, что также находился с нами в походе.

— Гнездо одержимых? Но…

— Его выжгли до основания.

— Граф объявил викинг, — с усмешкой добавил отец Иероним. — И Всевышний явно ему благоволит. Когда он выходил в море, то почти не имел потерь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но викинг — это языческий ритуал! — воскликнул Иоганн.

— Может и языческий. Но Андрей много молился при нас Всевышнему. И он услышал его слова. И вряд ли тот, кто несет на своем щите хризму, на груди крест, а на устах молитву является язычником.

— Но как это возможно?! Это вздор!

— Вы сомневаетесь в моем свидетельстве? — холодно поинтересовался отец Иероним, являвшийся доминиканцем, то есть, представителем ордена, который крепко удерживал в своих руках инквизицию. И, как знал Иоганн, являлся одним из ее представителей. В то время как отец Марк представлял другое направление в ордене. И он также кивнул, подтверждая слова отца Иеронима.

— Но этого не может быть!

— Чудеса случаются… — пожал плечами отец Марк. — Граф Триполи — это настоящий герой наших дней. Именно после взятие Азака граф принял на свой щит девиз: Impossibile est possibile[1]! Он не мог взять всех своих людей на галеры. Кто-то должен был остаться и стеречь крепость. Да и нас потом сопровождать на север. Но вы бы видели какая была драка за места на этих галерах!

— Едва до кровопролития не дошло! — заметил отец Иероним. — Воодушевление невероятное!

— Спас положение сам граф, выступив с речью и объяснив, какие сложные задачи ложатся на плечи остающихся. И насколько это почетно — удержать крепостью, когда кругом враги.

— Вот видишь, друг мой, — улыбнулся король, обращаясь к Иоганну фон Фюрстенбергу. — Он жив и опасен. Более того, Всевышний ему благоволит. Так что, боюсь, предложение твоего сюзерена не выглядит таким привлекательным. Тем более, что Иоанн пока не начал войну с вами. Да и, насколько я знаю, не собирается. Он всецело увлечен делами на юге.

— Но он захватил Нарву! Нашу Нарву!

— Насколько я знаю, ее пытались захватить вы. — лукаво улыбнувшись, заметил король. — После того, как она добровольно перешла под руку Иоанна.

— И теперь Иоанн жаждет получить всю Ливонию!

— Он просто требует выплатить старую дань, которую ему был обязан выплатить Дерпт. Не больше, не меньше. И мои законники утверждают, что он в своем праве.

— Не только! Он предъявил нам массу претензий и требует денег. Много денег!

— Давайте повременим с этим разговором. — мягко произнес король. — Мне нужно все обдумать. Полагаю, что вы прекрасно понимаете, поспешность в таких делах дурной тон.

Иоганн фон Фюрстенберг медленно кивнул с весьма кислым выражением лица. Максимально вежливо попрощался. И покинул помещение. Король же, тяжело вздохнув, произнес, обращаясь к этим двум священникам:

— Не хочу я лезть в эту войну. Слишком много крови. Слишком мало надежды. Теперь еще и граф. Надо сказать, что он меня удивил.

— Он всех нас удивил, — согласился с ним отец Иероним. — Бывший чародей пытается искупить свои грехи перед Всевышним.

— Его слова, поступки и сам образ мысли непредсказуем. — добавил отец Марк. — В нем чувствует сплав чего-то иного, чуждого, непонятного. В какие-то моменты мы видели в нем язычника. Страшного дикого конунга, что вел своих головорезов в бой, словно оживший герой из старых саг. А в иные моменты — истинного слугу Церкви и отчаянного крестоносца.

— Сигурд Крестоносец, — пояснил Иероним. — Вот на кого он походил. На первый взгляд глубокий язычник, но несущий крест. Вполне искренне, во всяком случае. Это так удивительно…

— Удивительно? — переспросил король. — Мне кажется таких людей и сейчас достаточно.

— Он удивителен тем, что Всевышний, судя по всему, прислушивается к его молитвам. Раз за разом. Хотя, как мы выяснили, он не стесняется ни с духами общаться, ни всякие фокусы учинять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Воины же его, — заметил Марк, — уверены, что идут за древним князем-чародеем. И верят в него как в идол. Особенно после Азака.

— Насколько хорошо он воюет?

— Непредсказуемо. Быстро. Используя необычные ходы и решения. — подумав, ответил отец Иероним. — Я прошел три кампании в Италии. И мне сложно представить, чтобы он там натворил со своим полком.