Аметистовая корона - Кэтрин Дюксвилл

— Вам не предложили ничего, чтобы восстановить силы? — спросила у него Констанция.

Видя ее настроение, он, не отвечая на вопрос, спросил о леди Мабел. Констанция рассказала, что все благополучно, леди Мабел родила здоровую, красивую девочку, родила легко и сейчас отдыхает. Она добавила, что решила остаться на ночь в этом поместье. Рыцари передали леди Мабел и новорожденной наилучшие пожелания.

Констанция видела, как ее рыцари растирали руки, стараясь хоть немного согреться, — никто не удосужился их покормить и тем более согреть. Они так и стояли во дворе поместья де Варренсов, ожидая ее.

Карсефор дал команду распрягать лошадей на ночь, рыцари засуетились вокруг лошадей, занимаясь привычной работой.

— Леди Мабел, наверное, хорошенькая? — поинтересовался сержант.

Констанция кивнула.

Карсефор внимательно смотрел на графиню. Констанция перехватила взгляд сержанта. — Я выгляжу очень старой? — спросила она.

— Что вы, леди! Вы такая молодая и прекрасная! Все знают это…

Его голос звучал искренне. Она опять подумала о Мабел в замке, которая никак не могла примириться с мыслью, что родила девочку; о Хуберте, который избивал ее, потому что Мабел грозилась оставить его…

— Я чувствую себя сейчас такой старой и уставшей, — сказала Констанция Карсефору.

Леди Морлакс из последних сил прошла вместе с сержантом через двор, не понимая, как она вообще еще держится на ногах.

ГЛАВА 18

Констанция оставила сестру в поместье Базинсток лишь по ее согласию, в противном случае она без раздумий увезла бы ее с девочкой к себе. Графиня ехала во главе колонны рыцарей. Светило солнце, было почти тепло, рыцари поснимали свои овечьи накидки и теплые плащи. Она откинула капюшон и подставила лицо солнцу.

Путешествуя весь день, ночь они провели в гостинице недалеко от Оксфорда. Констанция старалась избегать ночевать в сельских гостиницах, поскольку в них часто было грязно и плохо кормили. Хотя они проезжали через земли Клара, вассала Гилберта, графиня не знала его в той степени, чтобы просить о ночлеге, и им пришлось провести ночь в гостинице.

Днем ранее Карсефор послал Гервайза обратно по той дороге, по которой они приехали, чтобы встретить карету с вещами, но он еще не возвращался. Сержант не сомневался, что вскоре он их догонит.

Рыцари ехали не спеша, наслаждаясь теплой погодой. Они ждали возвращения Гервайза. Мысли Констанции опять вернулись к сестре, которую она оставила в замке де Варренсов. Графиня не могла понять, как можно было жить с такими жадными, мрачными, скучными людьми. Какое счастье здесь стоило ожидать? Этого было никогда не понять наследнице Морлакс, известной своей широкой натурой и прекрасным вкусом.

Констанции пришлось признать, что в ее сестре появились какие-то незнакомые черты. Видя, как Мабел общается с мужем, его матерью, сестрами, леди Морлакс не удивилась, когда сестра сказала, что остается.

Графиня ничего не могла поделать, это было решение сестры. Она только сказала ей на прощанье, что всегда готова прийти ей на помощь и, если потребуется, забрать из этого дома, пусть только Мабел пришлет за ней.

Во время своего путешествия Констанция вспоминала рождество, думала о сестре, и внезапно ей пришла мысль, что после всего произошедшего она уже не уверена в том, что знает все о любви и замужестве, что на свете есть еще много всего, о чем она и не подозревала.

На дороге они встретили сани с деревенскими, возвращавшимися из гостей после празднования Рождества. Увидев рыцарей, девушки в санях стали предлагать им пиво и сладкие пирожки. Констанция наблюдала за рыцарями и девушками, затеявшими легкий флирт.

Все утро графиня размышляла о том, как ее сестра может жить с таким человеком, как Хуберт де Варренс. Она поняла, что ее приезд в Базинсток не был необходим, сестре не грозила никакая опасность. Ей же сейчас приходилось ночевать в гостиницах, которые она ненавидела. Последнюю ночь она провела в общей комнате со своими рыцарями, которые расположились на полу вокруг огня.

Ее рыцари были красивые, мускулистые молодые мужчины. После трапезы они повеселели — то там, то здесь графиня слышала шутки и смех. Но усталость, накопившаяся за долгий день, сморила их. Карсефор разделил отряд на две части: одни спали, положив сабли себе под бок, а другие охраняли их. Некоторое время Констанция бодрствовала, но потом сон сморил ее, и она легла вместе с ними.

Констанция лежала между Карсефором и другим рыцарем. Это было не самое лучшее место для сна, и половину ночи графиня не могла уснуть, а когда стала задремывать, пришел мальчик и принялся подбрасывать поленья в огонь. При этом он ужасно шумел, сон так и не пришел к Констанции…

Графиня невольно вспомнила ночь в другой гостинице… Вспомнила, как не могла устоять перед крепким, золотистым телом Сенрена… Констанция вновь в мыслях пережила ту ночь и неожиданно для себя почувствовала, как желание просыпается внутри нее, почувствовала предательскую влажность между ног. Очнувшись от своих мыслей, она покраснела. Хорошо, что было темно. Никто ничего не увидел.

Констанция лежала без сна и размышляла. «Интересно, — думала она, — как вел себя в кровати муж Бертрады, тогда в Морлаксе?.. Что он с ней сделал, что наутро она и думать забыла о монастыре? Хотя… Если он даже немного похож на Сенрена, то можно понять ее. Графиня ничего не могла поделать, этот сумасшедший с сапфировыми глазами околдовал ее. Очаровал своим золотистым телом, своим красивым и чувственным ртом, она вспомнила его плоть, такую крепкую и сильную. Ее тело требовало, чтобы он находился рядом. Констанция подумала, что ей теперь будет очень тяжело — она не сможет долго обходиться без него. Между ее ног пробежала судорога, это было так мучительно, что она не смогла сдержать крик. От ее крика проснулся сержант. Уже светало, и пора было выезжать. Он поднял рыцарей, и через некоторое время их колонна снова двинулась в путь.

Карсефор предупредил своих людей, что в лесах прячутся люди, объявленные вне закона, и следует быть внимательными.

Констанция ехала впереди, прикрыв глаза и греясь на солнце.

Графиня спрашивала себя, как случилось, что Питер, по словам очевидцев, до безумия любивший Хелоизу, хотел отречься от нее. Что двигало им? Она никак не могла этого понять.

Ее мысли снова вернулись к нищему жонглеру, который смеялся над ней, но вместе с тем сгорал от желания обладать ею. Констанция покраснела, ей стало стыдно за свои мысли. Однако она снова и снова вспоминала их последнюю ночь… как он ласкал ее груди, как напряглась его плоть и она не могла справиться со своим желанием, ее тело перестало подчиняться ей. Он был такой красивый и такой замечательный любовник, что она не могла не полюбить его. Эта мысль привела ее в отчаяние. Она вспомнила его появление на Рождество в пестром одеянии шута, вспомнила, как он безрассудно насмехался над епископом Салисбури, как в зале дружным смехом поддержали его слова. Она не могла не восхищаться его острым умом, его красноречием. Даже смех отличал его от других, это был опасный смех…