Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник) - Максим Гуреев

– Иди – верни…

Вернуться туда ещё раз было выше моих детских сил…

Я вернулась.

– Извините, пожалуйста. Всё-таки… возьмите, пожалуйста, – прошептала я, почти бессильной рукой протягивая куклу. Я ей так никогда имени и не придумала. Кукла и кукла.

– Может, не надо, деточка?

– Нет… Это Лене… на день рождения…

Я опять вышла во двор, села возле песочницы и вспомнила другую свою подружку – Людку Баканчеву. Она тоже ещё в прошлом году подарила мне на день рождения куклу, гораздо красивее, чем эта.

Но Людкина кукла у меня не была любимой – так, на вторых ролях. А Людка часто ко мне приходила и играла с ней. И мне всё казалось, что она ходит ко мне не из-за меня, а из-за этой куклы.

Я к Ленке Домблянкиной играть больше никогда не ходила.

Ну, что? Основная мысль из текста вытекает? Формулировать не надо?

Вступление.

– Теперь возьмём задание посложнее, – обрадовала на следующем занятии Ольга Леонидовна. – Сочинение-рассуждение! Суть такого сочинения в обосновании истинности и правдивости какой-либо основной мысли другими суждениями. В рассуждении должно быть три части: первая часть содержит основное положение, основную мысль, которая будет доказываться. Вторая часть – доказательная, которая содержит аргументы. И третья часть – вывод. В качестве доказательств могут быть использованы различные факты – из собственной жизни, из жизни близких и знакомых, из литературных источников, цитирование, сопоставление, логические умозаключения. Доказательства должны быть убедительными и развёрнутыми. В качестве доказательств не должны приводиться мелкие, случайные факты. Подробности должны иметь прямое отношение к доказательству основной мысли… Все всё поняли?.. Итак, мы пишем сочинение-рассуждение на тему: «Каким должен быть настоящий художник?» Доказываемый тезис: «Искусство нужно делать чистыми руками!»

Вечером за ужином, когда я пересказала задание, мама выразила сомнение:

– Лен, но ведь это же, кажется, не про искусство было сказано, а про революцию. Ну… Дзержинский, что ли, говорил: «Революцию нужно делать чистыми руками». Хотя, может быть, я ошибаюсь.

– Мам, что мне с ней, спорить, что ли? Как продиктовала, так и напишем. Что посеешь – то пожнёшь.

Главным видом искусства для меня с детства было документальное кино. Потому что мама работала в киноотделе при Министерстве речного флота и писала сценарии научно-технических документальных фильмов. И однажды я даже участвовала в фильме «Комфортабельность пассажирских судов проекта 785»: листала журнал, сидя в мягком кресле, смотрела телевизор в кают-компании, кормила с палубы чаек.

А как-то раз мама делала фильм про Петрозаводский клуб юных моряков – КЮМ то есть – и доверила мне написать песню для этих самых юных моряков, которые потом своими красивыми мальчишечьими голосами её пели за кадром. А в кадре бригантина уплывала в море на фоне белых облаков.

И я эту песню сочинила, и фильм сняли, и озвучили. Там ещё такие слова были:

Мы уходим с тобой далекоНа большом, как мечта, корабле!

И я маму очень упрашивала показать – как там всё получилось. И мама, наконец, взяла меня с собой на работу – прокрутить плёнку. Да, самое главное! Я всегда знала, что все мамины сослуживцы – люди в высшей степени творческие, достойные, уважаемые, как раз те, кто «чистыми руками» создаёт своё виртуозное искусство!

И вот мы с мамой приехали к ней на работу.

– Вот, смотри. Тут мы и обитаем. Главное – от начальства подальше, на отшибе, – сказала мама, впустив меня в киноотдел, и тут же с удовольствием пропела: – «Всё спокойненько! Всё пристойненько! Исключительная благодать!»

Это была квартира на первом этаже в старом доме напротив метро «Новослободская», в том, где сейчас «Забегаловка», только вход со двора.

Я увидела большую темноватую комнату с плотными шторами, много коробок с плёнкой и папок с бумагами, видимо сценариями, стеллажи, металлические шкафы, монтажные столы, кинопроектор и ещё много всяких других интереснейших вещёй, которые видела впервые.

А ещё на столе у окна стояла пустая бутылка из-под водки, и, положив руки на стол, а на руки – голову, сидел мужчина большого роста и откровенно спал. Мама его сразу не заметила – она бросилась искать коробку с нужной мне плёнкой.

– Мам, а это кто?

Мама без особого удивления взглянула на мужчину, видимо, это зрелище ей было не впервой.

– Ой… Тише. Это Филя… спит.

– Он тут что… с вечера?

– Не исключено.

– А… почему?

– Ну… всякое бывает. Творческий процесс.

Рядом с мужчиной стоял телефон. Мама взяла трубку и набрала номер:

– Сонь… тут… твой… спит.

– Нажрался, что ли? – послышался в трубке отчётливый неприятный женский голос.

– Вроде – да. – Мама как-то неуверенно, но всё же предала Филю.

– Ну и что? – резонно спросила женщина.

– Может, приедешь – заберёшь его? – интеллигентно-наивно предположила мама. – А то у меня сегодня показ в Министерстве – я уеду.

– Ну и уезжай. Хрен с ним.

– Как? Бросить его тут?

Женщина на мгновение задумалась, потом сказала:

– Ты посмотри, Кать: у него в карманах деньги есть? Осталось чего от командировочных?

Нашла о чём попросить мою маму!

– Сонь, по карманам я лазить не буду.

– Тогда запри его там – пусть ночует. Мне он тут в пьяном виде не нужен.

Мама задумчиво и огорчённо положила трубку. Было понятно, что она не очень надеялась на успех этого разговора.

Телефон немедленно снова зазвонил.

– У нас так всё время – звонки, звонки, – объяснила мне мама. – Алё?

Это звонил осветитель Женя. Я его знала – он приходил к нам в гости, когда я ещё была маленькой, и играл со мной в лошадку – катал на спине. Он кричал так, что мне опять всё было слышно.

– Кать, это я!

– Привет, – ответила мама совершенно несоразмерным вежливым шёпотом.

– Что?! Ничего не слышно! Это я – Женя! Я с вокзала!

– Я слышу-слышу, – прошептала мама.

– Я взял билет на вечер!.. Ты что так тихо говоришь?

– Филя спит, – чуть слышно попыталась объяснить мама.

– Что?!

– Филя спит.

– Спит?! У него командировка! Вы что там все? Забыли?

– Не ори! – С шёпота он маму не сбил, но шёпот звучал теперь сердито. – Какой правильный. Взял билет – и молодец. Приезжай – будем такси ловить.

– Мне что – больше всех надо?! Я что – нянька?!

Я поняла, что мама в этом случае крайняя. Вернее – последний оплот.

– Ну мы же не можем сорвать командировку! – продолжала она сердитым шёпотом, как воспитательница в детсаду во время тихого часа с ребёнком, который не спит и других будит. – Это же скандал. Погрузим его как-нибудь.

Женя не был сволочью.

– Ладно, щас… Кать, а ты в курсе, что к нему в три часа дама из Министерства приедет? Знакомиться с гением!

Это был удар под дых.

– Как? Сюда?

– Татьяна Петровна, кажется. Я тебе забыл перезвонить – замотался. Она ещё с утра тебя искала – чтоб ты к ней не ездила, что она сама приедет – увидеть оператора, посмотреть, где шедевры создаются.

– Жень, приезжай скорее, а? Что я тут одна буду делать?

Мама положила трубку и в ужасе посмотрела на часы, потом – на меня. Я была готова за неё в огонь и в воду, но сейчас в огонь и в воду было не нужно, а что нужно – я не знала.

Природный оптимизм мамы взял верх над безысходностью.

– Так… Надо спасать репутацию отдела… – сказала она бодро.

Бодро – для меня.

В углу комнаты была маленькая железная дверь, которую я сразу и не заметила. Мама открыла её ключом, висевшим рядом на гвоздике.

– Это что?

– Это кладовка. Помоги.

Вместе мы перетаскали по одному четыре стула в эту кладовку, поставили их в ряд, сдвинули поплотнее, делая «диван».

Потом подошли с двух сторон к Филе, переглянулись, вздохнули и взяли его под мышки, пытаясь приподнять.

– Ну, давай, миленький, не подведи. Премия и всё такое. Давай. Тут недалеко. Всего несколько шагов. Ты же молодец, умница, талантище… – приговаривала мама.

Филя с закрытыми глазами, что-то мыча, всё же подчинился этому зомбированию, позволил отвести себя за дверь и уложить на стулья. Там он поджал под себя ноги и тут же опять провалился в сон с блаженной улыбкой.

Мама закрыла дверь, заперла и повесила ключик на гвоздик.

– Мам, а он там не задохнётся?

– Не задохнётся. В крайнем случае припадёт к замочной скважине – она большая. Подышит.

– Мам, а вдруг он проснётся и подумает, что его замуровали, как в древности? – перебирала я самые жестокие варианты, которые приходили мне в голову.

– Не трепещи меня! Пусть думает, что хочет, только бы тихо сидел… То есть лежал, – поправилась мама, уже почти взяв себя в руки.

Несколько мгновений мы стояли молча посреди киноотдела, и я почему-то неуместно вспомнила школьный стишок про спектакль «Хижина дяди Тома», когда на сцене продавали негра, а из зала выбежала девочка и протянула недостающие деньги.