Имя ей Хель - Елена Анатольевна Кондрацкая

– Я же просила, не приближаться и ни во что не ввязываться…

– Я просто делаю свою работу…

– Байки, которые ты тут рассказывал, прикрывая свою ложь, – это твоя работа? Ты же специально пробрался сюда. Ты очень рискуешь…

Сван потянулся к пустым тарелкам на столе, специально, чтобы оказаться ко мне как можно ближе.

– Ты сказала, что мы не можем видеться, потому что не знакомы, – прошептал он мне на ухо, выпрямился, отстраняясь, и очаровательно улыбнулся. – Я это исправил.

Я стиснула зубы.

– Ты ничего не исправил, ты сделал всё только сложнее. Попался на глаза Хоуку и, что ещё хуже, Лиране.

– Хель, ты думаешь, что я беззащитный ребёнок, за которым нужно присматривать? – Сван нахмурился, став непривычно серьёзным и решительным. – Но это не так. То, что я нежен с тобой, не значит, что я не могу постоять за себя. За нас обоих.

С этими словами Сван резко развернулся и быстрым шагом направился на кухню. Я не сдвинулась с места, удивлённая его словами и уверенностью, которая в них прозвучала. Но впервые с момента нашей встречи я задумалась о том, какая жизнь была у Свана прежде. Я не знала, где он вырос, как попал в публичный дом и через что ему пришлось пройти. Я никогда его об этом не спрашивала.

А ещё я злилась. На его решительность, на его беспечность и своеволие. Мне не нравилось это чувство, оно было неправильным, тёмным и липким, но я злилась на то, что Сван не желал меня слушать.

Медленно выдохнув, я сосчитала до десяти, заставляя мысли о Сване смолкнуть и исчезнуть в темноте, туда же я силой загнала и свою злость. С ними я разберусь позже. Я должна думать о деле, о Хоуке.

При мысли о Хоуке в груди что-то дрогнуло, будто кто-то потянул меня за невидимую нить, заставив сделать несколько шагов к выходу из зала. Мимолётное чувство притяжения тут же испарилось, рассыпавшись мурашками по коже. А память подкинула плотоядную улыбку Матери Полумесяц. Она открывала рот, облизывала губы и вертела в руке кубок в самоцветах, но я не слышала слов, не помнила их. Нахмурилась, пытаясь отогнать пелену, которой подёрнулись все воспоминания из обители, – волшебное вино изрешетило память о том дне, превратив его в разноцветную череду обрывков и чувств. Может быть, спросить Хоука? Только вот о чём именно его спрашивать? И почему я вообще подумала, что слова Матери Полумесяц и странное чувство связаны?

Я приложила руку к груди. Может, это отголоски силы Хоука? Или волшебное вино? А может, мне просто нужно больше спать и перестать переживать обо всём на свете! Так недолго и с ума сойти. Король фейри, обращённый в страшное чудовище и его сумасшедшая Тень… из этого бы вышла неплохая история – подумала я, наконец покидая столовую. Такая пришлась бы мне по душе – она походила на те истории, которые прятались на полках в кабинете Вардена и в которых пряталась я. Но некоторые из тех истории были тёмными, мрачными и настолько жуткими, что после слов «вот и сказке конец», я боялась закрывать глаза. А потом я привыкла. Как привыкла и ко многим другим вещам. Я привыкла к человеку, который убил мою семью, а меня привёл в Гильдию. Даже в какой-то мере привязалась к нему. Варден не был добр, но защищал меня, научил быть сильной, не бояться чудовищ и своих кошмаров. Не бояться его. Возможно, поэтому я до сих пор была жива, благодаря Вардену и вопреки ему. А последний мой страх – Расмус – сгинул под толщей льда.

Я вздохнула, расслабляя плечи.

Я справлюсь.

Глупые барды напишут песню о том, как собственная Тень убила Короля фейри.

Глава 16

Неприятности

Перед тем как пойти в библиотеку, я обошла почти весь этаж, пока не наткнулась на слуг, которые, решив, что я заплутала, любезно проводили меня к нужной двери. Думаю, на правах Тени я могла бы исследовать замок и не таясь, но старые привычки брали верх. Я привыкла скрываться в тенях, прятаться, подслушивать и подглядывать. Как можно дольше оставаться незаметной, чтобы нанести удар неожиданно, застав жертву врасплох.

Даже сейчас, прежде чем войти в библиотеку, я приоткрыла створку, окинула взглядом пространство, подмечая скрытые на первый взгляд пути, и только потом вошла, бесшумно затворив за собой дверь.

Столько книг я ещё не видела. Они были повсюду, куда ни посмотри. Громоздились от пола до непомерно высокого потолка стеллажи, заполненные снизу доверху. Кожаные корешки переливались серебряным и золотым тиснением, некоторые были без надписей, символы на других я не узнавала.

Олмун сидел за большим столом и что-то писал. Хоук стоял рядом, прислонившись бедром к столешнице. За их спинами белело большое круглое окно. Хоук наклонил голову, и солнечные лучи окутали его белым ореолом, подсветили тонкую кожу на острых ушах, вспыхнули красным рубиновые серьги, запрыгали солнечные зайчики по белой рубахе. Я невольно залюбовалась им, по-сказочному красивым. Когда-то давно я видела похожий гобелен в доме одного из заказчиков: прекрасный фейри стоял на поляне, а за его головой светило красное солнце. В том доме было много фейских… штук: поросшие цветами оленьи рога, доспехи из рыбьей чешуи, голова сприггана и даже высушенная и приколотая булавками к холсту цветочная фея. Я тогда долго смотрела на гобелен, ожидая, пока Варден договорится с заказчиком о цене. Мне было шестнадцать, и истории о фейри тогда ещё манили волшебством и опасностью, обещая горшочки с золотом и приключения в мире, далёком от грязи моей повседневной жизни.

Странно… я нахмурилась. Что было дальше в ту ночь, вспомнить не получалось.

– …раз у вас уже есть Тень. Если хотите успеть к Ночи Аанъя, сердце Белого вепря пора уж идти добывать. Потребуется время, чтобы подготовить его к церемонии, – бурчание Олмуна выдернуло меня из воспоминаний. – Вы и так потеряли почти неделю в походе. Не успеете всё подготовить, не проведёте церемонию как полагается. Подданным и так довольно потрясений в этот год.

– Дай мне несколько дней. Меня больше беспокоит Тьма…

Олмун бросил на меня быстрый взгляд.

– Ваше Величество… – предостерегающе сказал он.

Хоук отмахнулся.

– Хель знает.

Взгляд Олмуна переметнулся к Хоуку и стал осуждающим, но говорить на этот счёт он ничего не стал.

– Пока что книги молчат. Я не сумел найти ничего ни о Тьме, ни о пропасти. Но, согласно преданиям, Ночь Аанъя –