#Потерянные поколения - Ив Престон

– Все мертвы… все они мертвы… – сбивчиво бормочет она, запустив пальцы в волосы. – За что?.. И я мог быть среди них… мы тоже могли погибнуть, мы все могли погибнуть… И некому было бы сжечь нас… некому… некому… никого не осталось… – Агата хватает воздух ртом, ее полный ужаса взгляд мечется из стороны в сторону, словно она не может понять, что происходит.

– Она не отпускает меня, – голос Кондора едва слышен. – Она держит слишком сильно…

На последней фразе тихие голоса Кондора и Агаты сливаются.

Я пытаюсь сосредоточиться, лихорадочно соображая, чем могу помочь Кондору, помочь им обоим… Можно попробовать ударом лишить сознания одного из них, но вдруг будет только хуже? Что делать?! Оглядываюсь по сторонам, но Просвет пуст. Здесь только мы трое. Некому прийти на помощь.

– Никто не заслужил такой смерти… Никто! – Лицо Агаты застывает. – Ребенок… Девочка… Девочка на руках солдата из Турра… Тоже летчик, я сбил его самолет, вот ирония… Он плачет… плачет… говорит, что должен был погибнуть вместе со своим самолетом… лишь бы не видеть… не видеть… – Она мотает головой, задыхаясь. – Не видеть! – отчаянно восклицает Агата, делая шаг назад.

Глубокий вдох. Ее взгляд застывает. Она высвобождает дрожащие пальцы из спутанных волос, опускает руки ниже, будто собираясь закрыть уши. Мгновение – и руки со скрюченными пальцами рассекают воздух, падая вниз, а лицо искажает страшная гримаса.

Агата кричит, и этот крик пронзает меня насквозь. Мне кажется, что я перестаю существовать на те мгновения, пока резкий звук ее голоса звенит в моих ушах, я растворяюсь в моих самых страшных воспоминаниях. Все, что терзает Агату, весь ужас увиденного ею выплескивается в этом крике, и этот ужас созвучен ужасу, застывшему внутри меня, похороненному глубоко в памяти. Я возвращаюсь к Гаспару, который вновь и вновь умирает у меня на глазах, и получаю освобождение лишь тогда, когда крик сменяется хрипом: захлебнувшись воздухом на вдохе, Агата падает как подкошенная, и Кондор едва успевает подхватить ее.

– Нет, нет, нет, – бормочет он, с ужасом глядя на девушку у себя на руках, – только не это… Кричи, – хлопает он ее ладонью по щеке, – пожалуйста, ты должна кричать… – Кондор поднимает голову, и, видя его лицо, я понимаю, что его страх вызван уже не воспоминаниями, а тем, что происходит сейчас. – Она должна кричать! Если кричишь – не так больно… Только так она может пережить то, что видит, освободиться… – Он вздрагивает, запнувшись, и страх сменяется выражением детской растерянности. – Мы… сделали это с ними… мы почти сделали это с собой… – произносят они с Агатой вместе, после чего девушку охватывает сильная дрожь, а Кондор вновь поворачивается ко мне. Его лицо в слезах. – Она застряла в моем воспоминании, – говорит он севшим голосом. – Она не справится. Я… убиваю ее.

– Они горят… – Агата задыхается, произносить слова ей все труднее. – Они горят… Я вижу, как они горят, десятки, сотни тел, их так много… на мне фильтр от процина, я не могу, не могу чувствовать этот запах, но я чувствую его… И звук… треск… шипение… Я не могу, не могу…

– ЗАТКНИСЬ! – кричу я во всю силу легких, надеясь на чудо.

И это помогает – и Кондор и Агата смотрят на меня одинаково ошеломленно.

– Что ты себе…

Единственный шанс спасти их, спасти обоих. Почему-то я знаю, что, если сейчас по вине Кондора Агата погибнет, это его уничтожит. Он просто не сможет идти дальше.

– Небо, Кондор, – мой голос охрип. – Покажи ей свое небо.

Агата замирает на вдохе. Ее взгляд застывает, лицо расслабляется. Робкая, неуверенная улыбка, которая становится все шире. И это самая чистая, самая прекрасная улыбка, какую я когда-либо видела. Глаза девушки светятся счастьем. Кондор несмело улыбается ей: смотри, смотри… Агата тянется рукой к его лицу, ее ладонь касается его щеки – и тут же, спустя мгновение, безвольно соскальзывает. Девушка обмякает на руках у Кондора, который держит ее так, словно во всем мире у него не осталось никого дороже.

– Она спит, – шепчет он, продолжая улыбаться сквозь слезы, касаясь ее шеи и осторожно поправляя упавшую руку. – Она жива, просто спит. Она жива, жива… – повторяет он вновь и вновь.

Колени подгибаются, и я бессильно опускаюсь на пол. Нас окружают люди – Смотрители, медсестры…

Она жива.

# Глава 13

Берту больше не снятся кошмары. Зато, кажется, теперь их вижу я – мальчик спрашивал, почему я плакала во сне. Я сказала, что, проснувшись, не смогла вспомнить, что снилось, и это почти правда, ведь в памяти остались только седые волосы и бесконечный крик.

Бесконечный крик и слезы на лице самого сильного человека из всех, кого я знаю. И я плачу вместе с ним.

Даже во время тренировки в Большом зале я не могу перестать думать о том, что произошло в Просвете, хотя именно сейчас мне требуется максимальная сосредоточенность. Раньше мы уже отрабатывали здесь сценарий освобождения пленника, и нашему отряду даже удавалось получить бонусные баллы – но в прошлые разы мы были «охраной», теми, кто пленника удерживал. Сегодня же наша очередь освобождать, и буквально все идет не так, как надо.

В этот раз в роли пленника Берт. Его держат на восьмом этаже жилого здания, которое доверху заполнено «охраной». Охрана состоит из двух отрядов, всего шестнадцать человек, а у нас отряд даже неполный, без одного человека… И мы работаем без какой-либо связи, в режиме полного молчания.

Мне, Рицу, Клоду и Юну удается добраться до Берта, даже получается освободить его – но мы попадаем в ловушку, и нам приходится разделиться. Мы с Клодом решаем отвлечь на себя часть «охраны», договорившись встретиться с остальными этажом ниже, но все выходит не так, как мы запланировали.

Я осталась без оружия, а Клод…

Клод погиб.

Выстрел в голову. Рендер действует по правилам реального мира. Если тебе выстрелили в ногу – это больно, но, если выстрел не задел артерию и ты можешь хоть как-то двигаться, у тебя есть шанс продержаться до конца программы. Если пуля попала в живот – ты медленно умираешь от потери крови. Но если в голову или в сердце – мгновенная смерть. Хоть она и длится только до завершения рендера, говорят, ощущения просто отвратительные. Кроме того, смерть в рендере влечет за собой большой минус в баллах. У меня и так неважная сумма из-за проблем со стрельбой, но я уже пообещала себе постараться исправить это, приложить максимум усилий, чтобы не отправить свой отряд на Второй круг.

Поэтому сегодня мне нужно сделать все, чтобы остаться в живых. Я должна продержаться до завершения сценария, чего бы мне это ни стоило.

Пистолет остался где-то далеко позади. Я выстрелила из него только раз – и попала. Паника накрыла меня, едва я увидела, как покачнулся подстреленный мною «охранник», но это был не тот безотчетный, неудержимый страх, какой прежде охватывал меня во время стрельбы. Искреннее удивление во взгляде «охранника», то, как он схватился за бок и осел на пол – на мгновение я увидела в нем Гаспара, услышала эхо крика Агаты, вернулась в разворошенные ею воспоминания, и это мгновение подарило второму «охраннику» возможность обезоружить меня, а потом к нему на помощь подоспели еще трое. Пришлось спасаться бегством.

У здания сложная планировка, и я петляю по бесконечным коридорам, пытаясь запутать моих преследователей. Все, что мне нужно, – продержаться до тех пор, пока Берта не выведут из здания, – рендер закончится с выполнением миссии. Конечно, это не станет победой нашего отряда – как минимум один из нас погиб, а я не успела вовремя покинуть вражескую территорию, что тоже приравнивается к потере, но при этом баллов минусуется почему-то намного меньше. Чистая победа – это когда и отряд цел, и пленник свободен.

Возможна ли она вообще, чистая победа?

Я слышу отдаленный звук шагов. Двое. Идут не быстро – значит, не знают наверняка, что я здесь…

Завернув за угол, я застываю.

…или же они просто уверены, что мне некуда деваться.

Коридор заканчивается тупиком.

Три двери. Толкаю одну, другую, но это бесполезно. Скорее всего, они никуда и не ведут, вряд ли рендер настолько детальный… Но третья дверь подается, и я осторожно проскальзываю внутрь помещения, прикрывая ее за собой и, лихорадочно озираясь по сторонам, пытаюсь подавить стон разочарования.

Замечательно, Арника. Ты сделала невозможное, прошла Бешеную Пляску, запомнив четыре сценария, – но не смогла запомнить схему здания и вовремя понять, что тебя загоняют в тупик.

Спрятаться негде – здесь лишь голые стены, два стула и массивный стол на ножках, придвинутый почти вплотную к окну. Шаги приближаются, меня вот-вот обнаружат…

Окно.

Оно застекленное – но, когда пробую прикоснуться к стеклу, рука проходит сквозь него. Всего лишь иллюзия. А вот стол настоящий.

Сделав пару шагов в сторону от двери, я отцепляю от пояса карабин, за которым тянется страховочный трос, и швыряю его под стол. Автоматический карабин сам цепляется за дальнюю ножку стола.