История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов

Один из этих крупных откупщиков, некто Борух Лейбов (сын Лейба) даже имел смелость построить синагогу для немногочисленных евреев села Зверовичей. Это вызвало гнев местного греческого православного священника, который по своей наивности был убежден, что создание синагоги приведет к отвлечению его паствы от Церкви и обращению ее в иудаизм. Жители стали бомбардировать Петербург своими протестами, старейшины Священного Синода встревожились, призрак «жидовствующей ереси» вновь промелькнул перед их взором, и в результате императрица Екатерина I в марте, 1727 г., указом через Верховный Тайный Совет отстранить Боруха и его сподвижников от должностей в связи с акцизными и таможенными пошлинами и «немедленно выслать из России за границу».

Через месяц императрицей через Верховный тайный совет был издан еще более строгий указ, касавшийся всех евреев окраинных губерний, в особенности проживающих в Малороссии. Указ постановил, что «евреи, как мужского, так и женского пола, поселившиеся на Украине и в других городах русских, немедленно высылаются из России за границу и ни в коем случае не допускаются в Россию, о чем они должны быть во всех местах строго предупреждены». Ссыльным запрещалось вывозить золотые и серебряные монеты за границу, в польские владения. Им было приказано обменять их на медные деньги до изгнания. Этот указ был грубым нарушением не только древних прав евреев, оставшихся в Малороссии после присоединения ее к Московии, но и автономии губернии и ее выборных властей, гетманов, которым принадлежало право инициативы. относился к таким случаям.

Произвол центрального правительства вызвал протест малороссийского казачества, которое в остальном было далеко не дружелюбно к евреям. От имени «войска запорожского по обе стороны Днепра» гетман Даниил Апостол обратился с челобитной в Петербург, моля о допуске на малороссийские ярмарки разъездных торговцев-евреев, ввиду их коммерческой полезности. Ответ на это прошение можно найти в указе, изданном Верховным Тайным Советом в 1728 г. на имя императора Петра II, еще несовершеннолетнего. Один из его пунктов звучит так:

Евреям разрешается временно посещать малороссийские ярмарки для торговых целей, но им разрешается продавать свои товары только оптом, а не в розницу, по локтям и по фунтам. Деньги, полученные от продажи этих товаров, должны быть использованы для покупки других товаров. Ни в коем случае им не дозволено вывозить из Малороссии за границу золотые и серебряные деньги... [Постоянное] проживание евреев в Малороссии запрещено в силу указа предыдущего, 1727 года.

Таким образом, незаконно депортированные евреи теперь «милостиво» получали право временного посещения ярмарок. Более того, даже это право было ограждено суровыми ограничениями, вроде запрещения розничной торговли и принуждения к оставлению в стране денег, вырученных за свои товары, с целью уравновешивания ввоза и вывоза.

В 1731 году этот акт «милости» был распространен на Смоленскую губернию, а через три года у властей была вырвана еще одна концессия. Представители «Пограничной Слободской губернии», нынешнего харьковского правительства, ходатайствовали перед русским правителем о разрешении приезжавшим на ярмарки евреям продавать свои товары не только оптом, но и в розницу, «локтями и фунтами», в ввиду того, что «в слободских полках дельцов мало, а торговля их неудовлетворительна». Императрица Анна удовлетворила просьбу в 1774 г. В том же году привилегия относительно розничной торговли евреев на ярмарках была распространена на всю Малороссию по ходатайству ее христианских жителей.

Но эта лавина «милостей» и «привилегий» — частичное восстановление грубо попранных прав — вдруг прекратилась, и за ней последовал ряд жестоких репрессий. Это изменение было вызвано боязнью москвичей перед евреями, традиционным страхом русского народа перед призраком «еврейского обольщения». Произошло событие, достаточное, чтобы вселить ужас в сердца людей со старомосковскими представлениями. Вышеупомянутый откупщик Смоленска Борух Лейбов, который и после изгнания продолжал пересекать запретную польско-русскую границу, имел случай, во время своего пребывания в Москве, вступить в тесный контакт с отставным капитаном флота Александром Возницыным и «соблазнить его». Возницын, имевший обыкновение рассуждать на религиозные темы, изучал Библию под руководством своего друга-еврея, и у него открылись глаза. Он понял, что библейское учение о едином Боге несовместимо с догматами греческой церкви и с культом икон, в котором он был воспитан. Возницын убедился в истинности иудаизма и, приняв решение принять иудейскую религию, решил бросить вызов трудностям и опасностям, связанным с таким шагом. Он отправился в городок Дубровну, в Могилевскую губернию, под Смоленск, где родился сын Боруха. Лейбов, чтобы пройти там церемонию обрезания и принять принципы и обычаи иудаизма. Стало известно об обращении Возницына, и капитан вместе со своим учителем Борухом предстали перед судом. Они были перевезены в Петербург и переданы благоговейной «Канцелярии тайно-инквизиторских дел».

Обвиняемых предали суду и сознались в своих «преступлениях». Возницын признал, что принял «еврейский закон» и произносил «хульные слова против Святой Церкви», а Борух Лейбов признался, что он «совратил» Возницына с пути греческого православия. Кроме того, Боруха обвинили в том, что он «вместе с другими евреями» настраивал простонародье Смоленска в пользу иудейской религии, а также в оскорблении словом и делом местного русского папы Авраамия, в связи с установлением еврейской синагоги в селе Зверовичи. Последние преступления, однако, в дальнейшем не расследовались ввиду того, что обращения Возницына было достаточно для вынесения Боруху смертного приговора. Инквизиционный суд поспешил огласить свой приговор, опираясь на «статут» царя Алексея Михайловича. Доклад Сената вызвал в 1738 г. Высочайшее постановление, постановляющее, что «их обоих [ Возницына и Боруха ] казнить и сжечь, дабы иные невежественные и безбожные люди, видя сие, не отвратились от Христианский закон, и такие обольстители, как вышеупомянутый еврей Борух, не посмеют увести их от христианского закона и обратить в свои законы». Аутодафе состоялось в Петербурге, на площади, в присутствии большого скопления зрителей, 15 июля 1738 года.

Одного этого единичного случая было достаточно, чтобы возродить в правительственных кругах Петербурга закоренелую московскую ненависть к «некрещеным евреям» и оправдать дальнейшее насилие над ними. Властям стало известно, что, вопреки указу 1727 г., в Малороссии по-прежнему проживает множество евреев, нанятых в имениях русских помещиков арендаторами и трактирщиками. Установлено также, что евреи, приезжавшие из польской части Украины на ярмарки, во многих случаях навсегда осели в Малороссии. Правительство нашло такое положение вещей невыносимым. В 1739 г. Сенат постановил об изгнании евреев из Малороссии, куда они в последние годы проникли «с другой стороны Днепра». В ответ на этот сенаторский рескрипт Малороссийская Военная канцелярия сообщила, что немедленное изгнание евреев чревато опасностью, в связи с идущей в то время войной с Турцией, «так как нынешнее изгнание их может сопровождаться путем шпионажа». Кабинет министров, действуя по представлению Сената, принял резолюцию,