У всех свои демоны - Анна Новикова

Чаще всего перед его мысленным взором всплывало лицо Глории. Глория... Мигель сам не заметил, когда профессиональная забота превратилась в личную, а уважение к её силе воли и стойкости перед лицом невзгод в желание уберечь от этих самых невзгод, и не только здесь, на Оранжевой, но и всю оставшуюся жизнь. Хорошо, что он оставил всё это при себе, профессиональная этика порой бесценна и в личной сфере. Ещё он понимал, что избегать его общества на базе, если бы оно после его признаний стало ей неприятным, она бы всё равно не смогла, и не хотел превращать и так непростую жизнь в экспедиции для неё в невыносимую. Оказалось, это и к лучшему: зачем ей, не отгоревавшей ещё по мужу, горевать по неслучившемуся или испытывать стыд от чувства облегчения от того, что ничего не случилось?

Вообще хорошо, что он так и не успел ни с кем связать свою жизнь.

Мигель вспомнил Светлану с параллельного курса, с которой, как он тогда думал, у него было «всё серьёзно». Хорошая девушка, Арина немного на неё похожа. Пожалуй, не встреться ему на пути Искатели, «всё серьёзно» бы и сложилось, но он пропал для всего мира и для неё на пять лет, а когда вернулся, она была уже замужем и растила пару близнецов. Своё по нему она уже отплакала, но любое горе рано или поздно заканчивается, и Мигель не стал её тревожить и вносить раздрай в её жизнь.

Потом была Ирэна, неунывающая даже в самые тёмные дни докторша. Они были скорее друзьями, но замуж он её звал вполне серьёзно, а она отшучивалась тем, что не умеет готовить и ненавидит гладить рубашки. Наконец, когда он вернулся из очередных джунглей, она прямо сказала, что лучше им остаться хорошими друзьями, чем стать плохими супругами. Мигель принял её решение, хотя порой и думал, изменилось ли бы что-нибудь, если бы убрал джунгли из своей жизни.

В «джунглях», хотя те джунгли больше напоминали горную лесостепь, он познакомился с Эви. Она была тоже его коллегой, правда, чаще пропадала в горах, отыскивая и эвакуируя потерявшихся туристов, чем появлялась в маленьком госпитале, где работал Мигель, и была младше Мигеля лет на десять. Легкомысленная, стоило ей только спуститься с гор, и неуловимая, как ветер, Эви необидно смеялась над его попытками ухаживать, и снова уходила в горы, где преображалась на глазах, обретая серьёзность и основательность. Когда его контракт подошёл к концу, она, тоже смеясь, попросила залетать иногда со своих звёзд, а на прощанье предложила поменяться ножами. Мигелю был знаком этот ритуал, сильнее кровных уз связывающий в тех местах названных братьев. Или брата с сестрой в их случае. Он согласился с условием, что братом будет всё-таки старшим. Три года спустя он прилетел на её свадьбу и на правах «старшего брата» вручил невесту их общему товарищу, решившему после окончания контракта остаться на планете.

Мигель бы на его месте тоже остался.

Он вытащил нож, боуи, который он с недавних пор начал носить с собой в специальном кармане на скафандре, и провёл перчаткой по лезвию. Нож был, конечно, немного великоват для принципиально сугубо гражданского врача, каким Мигель привык себя считать, и каким его должны были считать на базе, но любопытства никто не проявлял, а самому Мигелю он добавлял уверенности.

Что ж, если он решит, что умирать от жажды так себе удовольствие, у него будет запасной вариант. Хотя смешно… имея полную аптечку самых разных медикаментов и диплом, а главное, богатую практику врача, он хватается за нож. Мигель ещё полюбовался бликами на лезвии и убрал нож на место. Что-то ему подсказывало, что сама Эви такого его решения бы не одобрила, она полагала бы, что он будет держаться до конца. Значит, он будет держаться.

К рассвету ветер стих, зато ещё сильнее похолодало. Или это его начало знобить? Мигель не стал играть в героя и прибавил обогрев скафандра, но даже это простое действие далось ему непросто. О том, как он отгребал песок от входа и выбирался наружу, он бы предпочёл больше никогда в жизни не вспоминать и даже уже не гнал от себя мысли о том, что этой жизни, по всей видимости, осталось немного.

Мигель оглядел розовеющий горизонт, «Стрекозу», наполовину засыпанную песком, перевёл взгляд на своё убежище и почти равнодушно отметил, что ещё одну бурю оно уже не переживёт. Крыло съехало вбок, приваленное толстым слоем песка, удерживающие его камни разъехались. Собрать конструкцию снова однозначно ему будет уже не под силу.

Тем не менее, Мигель подошёл к крылу и попробовал вернуть его в прежнее положение, но оно только сильнее накренилось. Не нужно было быть пророком или инженером, чтобы понять: оно рухнет под первым же достаточно сильным порывом ветра.

Что ж, придётся ждать снаружи.

Мигель зачем-то отгрёб песок от придвинутой к остову самолёта и чудом не засыпанной доверху аптечке и присел на неё. Начинался новый день, и увидит ли он следующий, зависело уже не от него.

Всё-таки хорошо, что он ничего не сказал Глории.

К одиннадцати часам утра до того ясное небо снова начали затягивать постепенно темнеющие песчаные облака, над котловиной стали закручиваться пока ещё крошечные пыльные смерчики. Мигель с некоторым отстранённым удивлением отметил, что не испытывает по этому поводу абсолютно никаких эмоций. Эмоции нужны, когда ты можешь что-то делать, куда-то бежать, с чем-то бороться, сейчас же он не мог ни первого, ни второго, ни третьего. Он мог только ждать, но, кажется, уже не дождётся. И котловину его именем не назовут, его тут просто не найдут. Его засыплет песком, и сил на то, чтобы откопаться, уже не хватит. И это бесполезно переживать, это нужно всего лишь принять.

Буря набирала силу медленно, но неуклонно. Ветер был всё ещё не такой сильный, как накануне, пожалуй, даже с ног бы не сбивал, если бы Мигель мог на них твёрдо стоять, но нёс с собой столько песка, что вчерашнее убежище сложилось, как карточный домик, уже к двум часам дня. Мигель скрючился под остовом самолёта с подветренной стороны, где сохранилась чистая от песка пещерка. Он не питал иллюзий: стоит ветру разойтись как следует, и его с головой занесёт меньше, чем за полчаса, и не дотянется он ни до ножа, ни до аптечки…

Мигель давно перестал оглядывать горизонт, да и смотреть там было не на что, даже очертания окрестных гор уже