Оберег - Александр Гончаров

Так прошел этот день. А потом прошел еще один и еще.

Она все эти дни и ночи плакала и корила себя за свою резкость. Это ж сколько денег изводит, говорила себе, на всякие парфюмерные причуды, а о его больной пояснице, жестокосердная, так и не удосужилась подумать. А он, бедняжка, всегда безропотно и даже с улыбкой выполняет ее прихоти. Ну и что с того, что забывчив стал последнее время, забыл такую важную для них обоих дату, — все-таки годы берут свое, да и проблемы, проблемы, проблемы со всех сторон. А тут еще она со своими претензиями, со своими духами. А ведь у них уже внуки. А она всё еще молодится. Твой удел теперь, сказала себе строго, — кухня, телевизор, вязание. Всё, теперь она станет другой. Только бы он вернулся. Только бы не сделал с собой чего-нибудь. И, выскочив из постели, достала из кладовки фанерный почтовый ящик и стала складывать в него все свои драгоценные пузырёчки и флакончики, обливаясь слезами. Сложив, упаковав, написала адрес дочери и уже потянулась было к молотку и гвоздям, но остановилась. Захотелось на прощание полюбоваться. Она распаковала ящик, расставила полукругом, как капеллу, флаконы, раскрыла их, и комнату наполнил неслыханный, буйный аромат, сумасшедшее благоухание. Она надела свое лучшее белое бальное платье, нашла пластинку с балетом Чайковского «Щелкунчик», поставила «Вальс цветов» и пошла, и поплыла вдоль душистого полукруга… Вот старые, но очень любимые духи «1983», где волнующий букет жасмина, иланг-иланга и бергамота распускается в теплой сладости сандала и амбры, духи для волшебных моментов;

— вот «Наоми», где невинность лилии и жасмина подчеркивается, оттеняется сладострастными ирисом и илангом, соблазнительный аромат с шармом молодости и ликования;

— вот «Сангора», где фруктовый вкус, наполненный солнцем, охваченный опьяняющими запахами белых цветов на чувственном фоне экзотических деревьев и мускуса, зовущий в чудесные, дальние страны;

— вот «Мелодии», с оттенками апельсина и персика, туберозы и жасмина, для изящных, нежных женщин;

— вот «Лигур», теплый и чувственный цветочный запах с преобладанием гардении, жасмина, иланг-иланга на сандаловой основе, для женщин, влюбленных в свободу;

— вот духи «Изис», лучезарный букет из розы, жасмина, иланга, оживленный экзотической основой сандала и мускуса;

— а вот для гурманов «Майская роза», настоящий бриллиант среди духов, поистине сказочная композиция из прованской розы и жасмина из Грасса, подчеркивающая драгоценную россыпь вкраплений мускуса, словно созвездие сапфировых кристаллов…

Она кружилась, кружилась в чудесном благоуханном мирке-коконе, пронизанном светом божественной музыки величайшего российского генля, от запаха к запаху, от аромата к аромату, от аккорда к аккорду, она прощалась со своей молодостью, со своей любовью, со своей прошлой жизнью. Ей было грустно и легко. Адью…

Наутро была пятница, она пораньше, чтоб не передумать, отнесла посылку на почту и отправила на далекую заставу, в подарок дочери — то-то радости будет! — чтоб не было той скучно и чтоб помнила маму.

Он же в это утро пораньше закончил с делами, и уже в полдень, где-то в четырнадцать тридцать ушел со службы и направился в центр города, где были дорогие парфюмерные магазины. Бродил несколько часов, забыв о своей больной пояснице — она перестала ему досаждать, он и забыл о ней. Целый мир непознанный, мир нежности, мир красоты и роскоши, мир чудесных грез открылся ему… В одном магазине молоденькая продавщица с разноцветным макияжем, спектр цветов которого простирался от трех до бесконечности, предлагала, мило улыбаясь, знаменитые «Шанель № 5», старинные, классические духи, воплощение вечной женственности, щебетало это прелестное дитя, улыбаясь с надеждой, где в «ноте сердца» проступает майская роза из Прованса и жасмин из Грасса, и ему помимо воли вспомнились вдруг — ведь обоняние не контролируется рассудком! — слова из «Анжелики», что «настоящие розы, мадам, растут только в Провансе» и что лишь на юге Франции сохранился еще истинно французский дух — дух галантной дерзости и неподдельного очарования; а девушка продолжала между тем щебетать про «ноты шлейфа», в которых слышится сандал из Мисор и бурбонский ветивер. Нет, не то! — остановил он продавщицу. Может, «Шанель № 19»? — было следующее предложение. Порывистый букет, который раскрывается во всей полноте при малейшем движении. Нероли из Грасса, гальбанаум, майская роза, опять же из Грасса, этой столицы парфюмерной империи, ирис из Флоренции, нарцисс, дубовый мох, кедр из Вирджинии. Глаза девушки вдохновенно горели. Совсем как у его жены, когда она начинает говорить о духах. Но он и тут сказал: нет. Нет!

В другом магазине были в основном духи, связанные как-либо с громкими именами. Были тут духи Паломы Пикассо, дочери великого и до сих пор загадочного художника, которую отец называл «голубкой», жгучей испанки с роковыми чертами лица и с ярким чувственным ртом. Были духи от Кристиана Диора, настоящего революционера в парфюмерии, которые называются в честь сестры маэстро «Мисс Диор», аромат которых подобен, сказали ему, классической музыке, существующей вне времени и не подверженной влиянию моды, и где дубовый мох сочетается с гарденией, «жасминной розой», а нероли с амброй оттеняются розмарином. Духи с двойным дном и с тройным составом! Были духи от Версаче, очень, просто оч-чень женственные, чисто дамские, теплые — за счет миндаля, — безумно чувственные. (Миндаль вызывал у него в памяти детство, маму, ее пироги с миндалем — на него и сейчас пахнуло былым счастьем). Были духи Сальвадора Дали — «Король-Солнце», в виде эксцентричного портрета любимого художником Людовика XIV, боготворимого, как известно, великим сюрреалистом и были духи просто — «Сальвадор Дали»: губы и нос с двусмысленно-смелыми формами и пропорциями, где гармоничная смесь из роз и жасмина, сандалового дерева, мирра и ладана. Духи, предназначенные для верхних и средних «нот» ароматного «аккорда». Нет! Всё это тоже было не то. Все эти симфонии ароматов, кантаты запахов, увы, не соответствовали тому далекому камертону, который еле слышно, но звучал в его памяти.

Он попытался объяснить, чуть ли не на пальцах, что ему надобно, девушка задумалась, нахмурив прелестный чистый лобик, и вдруг уверенно сказала, что такие духи нужно искать не в их магазине, а следует зайти в представительство одной французской фирмы, — это тут неподалеку, за углом, может там… Он пошел по указанному адресу, и вскоре увидел вывеску «Фредерик М» — латинскими буквами. Там девушка с розовато-фиолетово-зеленой челкой показала несколько видов духов их фирмы и дала им характеристику. Например, «Мармара» что означает «Мраморное море», где смелое сочетание пьянящих ароматов белых цветов, которые тонко очаровывают своими пряными оттенками — перец, кориандр, — на фоне амбры, циветы и оппанакса; дьявольски женственны. Нет, покачал он головой, не то. Может, «Джохао»? Теплый цветочный аромат, с оттенком апельсинового дерева и жасмина; приглушенный вкус ванили с легким отзвуком мускуса; воплощение чувственной женственности. Хорошо, конечно, улыбнулся он милой девушке с разноцветьем волос, но, увы, и это не то. Нужно нечто эдакое… — пощелкал пальцами. Может, «Дориан»? Стойкий экзотический шлейф восточных ароматов в сочетании с цветочными запахами (бергамот, иланг-иланг, апельсин), сливающиеся с чувственными пряностями душистого перца, гвоздики, мускатного ореха на фоне пачули и амбры. Он понюхал, голова закружилась как от глотка шампанского (недаром иланг-иланг называют цветком цветов), какие-то чудесные, индокитайские образы ворохнулись в памяти; он непонятным образом ощутил рев носорогов, мягкую крадучесть черной пантеры, треск растущего бамбука, и свет увидел, густой, оранжевый, солнечный свет тропиков среди свежей чувственности водяных цветов. Но и это было не то. Девушка с розовато-фиолетово-зелеными волосами задумчиво-разочарованно развела руками. Остается только «Вечный Цветок». И открыла продолговатую коробку, похожую на шкатулку…

Пока ехал в трамвае, прочитал из вкладыша историю создания «Вечного Цветка». Прочел о том, что автор духов и основатель фирмы, Фредерик Мюноз, еще достаточно молодой человек, но уже маэстро в парфюмерном мире, для которого важно сделать вечным то, что наиболее эфемерно в природе, цветок, и что идея этих духов — именно цветок, духи-цветок, некая ювелирно-парфюмерная субстанция из стекла, металла и ароматического состава, чтобы можно было преподносить это не как флакон духов, а именно как цветок, и что в парфюмерии истинные ценности и радости для него — это красота и аромат, так же как и в любом цветке его истинная сущность именно в этом, потому и невозможно показать цветок, о котором можно было бы сказать, что он некрасив… Погруженный в чтение благоуханного французского листка, ехал он в полупустом пыльном российском трамвае, держа на коленях ароматную коробочку, от которой наносило то майской розой из Прованса, то жасмином из Грасса, то шипучим, свежим ароматом бергамота, то теплотой ванили, — и опять вспоминалась помимо воли мама, и в память, неожиданные как выстрел, врывались давно забытые, отболевшие картины былого, — так он и ехал, погруженный в созерцание этого чуда, купаясь в ароматах, источаемых этим чудом, а вокруг за окном разливалось желтое, мешаясь с багряным, как на полотнах великого Шишкина, яркое русское бабье лето, и вдруг с томительным сладким чувством понял, что мимо него всю жизнь проплывал, проходил, пролетал огромный, безмерный прекрасный мир запахов, целая империя со своими монархами, генералами, гениями, героями и пророками, а он и не замечал, он и не знал, не подозревал об этом, — жил как в противогазе.