Повседневная жизнь египетских богов - Димитри Меекс

В шестом секторе всё уже готово к окончательному появлению самого солнца.{917} Первые сцены завершают прощание с телом, изображенное в предыдущем секторе. Два тела, мумифицированных в позе эмбриона и заключенных в свои оболочки, на которых восседает птица-душа, кладут под защиту Анубиса. Он, наконец, закончил работу, которая приводит к телесному воскрешению. Различные сцены снова кратко показывают этапы расчленения и собирания, напоминая о природе фрагментов тела, о их функциях, а также о творческой воле, проявляющейся в слове, которое дало им возродиться самим по себе, без посторонней помощи. Все это находится под защитой различных божеств, которые бдят над законченными и вновь собранными телами Осириса и Ра. «Форма образована… мы храним твои скрытые вещи (в то время, как ты) освещаешь Двойную Землю твоим великим диском, о повелитель форм, ты, что довершаешь рождение тех, кто стали, чтобы сделать из них живых существ».{918} Живые тела находятся под надежной защитой — теперь солнце может спокойно озарять мир.

Во втором регистре появление солнца показано в его божественной реальности, такой, какой людям ее видеть не дано. Выходя из земли, скарабей, задняя часть которого пока не видна, толкает перед собой солнечный шар. Он находится в некоем преддверии мира живых и озаряет своим светом обитателей границ, разделяющих два мира. Ра берет слово, чтобы объявить о своем рождении: «Смотрите же, боги, я стал, я родился, я — хозяин своего диска».{919} Теперь скарабей встречается с демоном-змеем, с которым он должен сражаться каждое утро. Тот окружает его своим телом, но боги края горизонта знают магические формулы, которые способны обездвижить змея и сделать его безопасным. Боги подтверждают успех своих действий: «Смотри, мы зачаровали змея Ника. Мы отсекли душу того, кто окружил тебя».{920} Именно в этом пространстве, заключенном между выходом из пещер, которые солнце уже покинуло, и краем горизонта, и располагается Дуат, земля блаженных умерших. Ее население принимает бога: «Почтение тебе, кто выходит из нутра земли{921} и проникает в Дуат… О Ра, ты осветил нас! Мы же почитаем тебя и приветствуем».{922} Неподалеку Осирис принимает форму созвездия Ориона. Поднявшись над землей, он попирает обезглавленного врага, символизируя тем самым окончательную победу над смертью.{923} В подземелье казнят проклятых — видимо, тех, что избежали уже описанной расправы. Этим заняты две богини, окрашенные в красный цвет в знак того, что они залиты кровью. Однако, скорее всего, речь здесь может идти о врагах восхода солнца: они должным образом наказаны и не могут выйти из подземного мира, чтобы вредить солнцу в пути. На этот раз Ра покажется над линией горизонта. Эта сцена, дублирующая ту, где фигурирует скарабей, выглядит более классической и лучше соответствует тому, что могли представлять себе по этому поводу люди. Солнечная ладья, изображенная здесь в первый раз, уже готова к дневному путешествию. Солнце занимает в ней свое место вместе со скарабеем, знаком его становления, который, видимо, также отождествляется с Шу, воздухом, который позволяет кораблю подняться ввысь. Впереди также присутствует феникс, утренняя звезда. Три группы «бурлаков» тянут ладью по песку, пока она не достигнет горы Запада, где она найдет воду, необходимую для плавания. С обеих сторон ладьи два персонажа держат предмет, названный «горкой», но выглядящий так же, как стационарные якоря, служащие для того, чтобы удерживать корабли у берега — камень с отверстием в верхней части.{924} Один из этих персонажей, обозначенный как «тот, что властвует над тайнами отмелей»,{925} служит кормчим. Теперь ладья может отправляться в путь. Впереди нее подземный скарабей превращается сначала в ребенка, потом — в пламенеющий диск, изображенный восседающим на линии горизонта. С обеих сторон его приветствуют верующие. Голова Ра, как нам говорят, хорошо держится на его плечах, что показывает, что отныне он виден людям. Фактически одним взглядом бог охватывает не только людей, но и все живые создания на Земле. Так начинается день.

Эта сложная композиция таит в себе самое существенное из знаний жрецов о том, как должно было происходить преображение и возрождение божественных тел и существ, наиболее необходимых для мира людей: Ра с его ежедневным появлением на заре гарантировал ежедневное возрождение мира, Осирис с его подземным возрождением обеспечивал выживание умерших. Представить себе, что оба могут окончательно исчезнуть, — значило представить себе конец мира. Или, если бы один из них исчез ночью, то другой остался бы навеки невидимым: значит, должен был существовать какой-то процесс, который позволял им постоянно брать на себя свои функции, непрерывно обновляя всю полноту своей силы и жизни. Поэтому представление, что этот процесс, который мог происходить только в невидимом мире, был одинаковым для обоих богов, было естественным, хотя и смелым выводом. Мы уже видели, что с этими двумя богами была связана схема, которая служила основой царской власти, пребывающей на земле и возобновляющейся. Эта восстановительная физика позволяла возрождаться не только умершему Осирису и мертвому солнцу, останки которых отождествлялись друг с другом. Она позволяла и людям увериться в своей судьбе в этом и в загробном мире.

Однако это путешествие отличается от ночного путешествия солнца в лоне женского тела Нут. Оно показывает пространство, совершенно непохожее на то, что заключает в себе богиня, но идентичное тому, где безраздельно властвует Осирис. Однако эти три причинно-следственные цепочки соединяются друг с другом и дополняют друг друга. В теле Нут, как и в пещере Двойного Сфинкса, солнце делает крюк, чтобы посетить Осириса в его собственном царстве. Нут присутствует и в Книге пещер: пограничные территории отмечены ее величественным присутствием. С другой стороны, вблизи нее, перед тем как взойти на горизонте, солнце проходит через тот самый Дуат, где обитают умершие. Двойственность ночного тела небесной богини становится ясна уже из ее появления в этом контексте. Будучи одновременно небесным и подземным пространством, она может быть и небом вверху, и небом внизу. Составители Книги пещер отчетливо ощущали связь между этими пространствами. В момент появления Ра он входит, как нам говорит текст, «в тело Нут».{926} Здесь, конечно, следует понимать это тело как «дневное тело Нут», ее чрево, под которым, как мы уже видели, перемещается солнце. Логика двух путешествий явственно связана. Вполне очевидно, что все три комплекса дополняли друг друга и давали египетскому мыслителю, использовавшему эти понятия, чувство единства, необходимого для представления о структурированной и постижимой вселенной.

Глава четвертая

Бог мертвый, бог вновь рожденный

Скалы Запада — это место, где соприкасаются мир Осириса и мир солнца. Мы уже видели, что вход в Пещеры находился в западных скалах, а выход из них открывался на восточные холмы. Горную страну Запада, как правило, символизирует Хатхор в образе коровы. Ее голова, появляющаяся из-за гребня горы, словно бы приветливо встречает умершего, представшего перед богиней, которая облегчает ему вход в иной мир. Блистательное появление богини воспринимается как некое тектоническое движение: «Гора раскалывается, скалы открываются, пещеры отворяются для Хатхор».{927} В Фивах один из зубцов скалы, нависающей над заупокойным храмом Хатшепсут, был в древности обработан так, что ему придали вид богини, выходящей из горы и, таким образом, господствующей над скалистым амфитеатром Дейр-эль-Бахри.{928} Однако эта властительница, встречающая умершего, не принадлежит исключительно к подземному миру Осириса.{929} Фактически она открывает для него — и прежде всего для умершего фараона — место его физического восстановления и возрождения к новой жизни, которое в то же время является местом преображения и перехода в новое состояние. Ежедневно она исполняет для умершего ту же функцию, что Нут — для солнечного светила. Она является оболочкой, пространством, пассивным обиталищем, внутри которого проявляются другие боги, сами также пассивные (это случай Осириса) или же активные (как и те божества, что действуют за его пределами).

Исторически Осирис становится преобладающим в египетской религии божеством умерших, только вытеснив в этой роли тех, кто исполнял ее до него в главных некрополях. Так, Анджети в Бусирисе, Сокар в Мемфисе, Хентиаментиу в Абидосе помогли этому богу-«захватчику» расширить свои собственные качества и свое территориальное влияние. Мы уже видели, что старость и смерть не щадят даже богов. Известно и то, что история Осириса на самом деле началась только с его смертью.{930} Иначе и не могло быть. Вспомним, что Осирис — это умерший фараон, в то время как его сын Хор — фараон живой. Поэтому убийство Осириса приобретает совершенно особый характер. Оно — основа всего. Оно объясняет и оправдывает царский заупокойный культ, который гарантирует свою часть вечности фараону Хору. Речь идет отнюдь не о любой смерти: лишь причиненные Осирису несправедливость и насилие прерывают нормальное течение жизни и вынуждают бездетную вдову пойти на крайние меры. Сет убил Осириса, чтобы присвоить себе власть своего брата. Очевидно, что Исидой владеет противоположное желание: дать умершему законного наследника, которого он не успел родить при жизни. Исида прежде всего вдова и супруга. В ее культе, очевидно, нет никаких следов мотива брака божеств, в отличие, например, от Хатхор.{931}