Повседневная жизнь египетских богов - Димитри Меекс

В течение всей этой долгой процедуры чудовище, соединяющее в себе голову крокодила, заднюю часть тела бегемота и гриву льва, ждет, раскрыв пасть. Эта тварь, восседающая у весов и известная под именем «Пожирательница», тщетно ждет, когда же ей отдадут умершего. Это иногда происходит: если новоприбывший хоть чуть-чуть ошибется во время всех этих испытаний, показав, что он недостоин быть принятым среди праведников, ей немедленно прикажут его уничтожить. Однако отнюдь не все проклятые предназначены ей. Некоторые злодеи должны войти в страшный зал казней, где царствуют «Сидящие на корточках, творцы смерти в тайной зале истребления».{861} На самом деле в загробном царстве обитает множество демонов, которые должны наказывать или пожирать грешников. Для этих мелких служителей преисподней, чьей задачей было нейтрализовать злодеев, все средства были хороши, но не все из них были смертельны (заточение в темницу, оковы, увечья).{862} Ожесточенность, бесцеремонность и хитрость делали их опасными даже для блаженного, который старается себя защитить, чтобы никогда не попасть во власть «тех, кто в зале истребления среди тех, кто занят расчленением»,{863} и кто, как известно, питался сырым мясом.{864} Даже триумфально преодолев испытания, умерший продолжает провозглашать: «Я не буду принесен в жертву хранителями чертогов Осириса, теми, кто творит резню».{865} Следует подчеркнуть, что вообще-то Осирис проявляет большую жестокость или, по меньшей мере, безразличие, поскольку предоставляет каждому из этих служащих ему демонов случай помучить умершего.{866} Их имена, которые говорят о их функциях, достаточно красноречивы: мучители, убийцы, злодеи, воители и т. п. Они также «те, кто едят своих отцов» и «те, кто едят своих матерей». Таким образом, Осирис в качестве средства своей защиты не исключает и каннибализм, и некоторые судьи в его трибунале носят имена, которые ясно говорят об этой практике: «разбиватель костей», «тот, кто питается кровью», «глотатель потрохов».{867} Считается, что, судя по некоторым признакам, эти убийцы приносят «владыке жизни» в жертву даже плоть детей.{868}

В конечном счете этот мир умерших кажется достаточно несовершенным и даже жутковатым. Осирис — довольно бездеятельный повелитель, предстающий порой довольно деспотичным. У него множество требований, но в то же время он позволяет каждому в чем-то действовать по своей воле. Умерший может или служить ему, или попытаться достигнуть для себя существование «днем» (то есть в земном мире) или в небесном пространстве с помощью своей души. Этот последний этап проходит не без трудностей. Можно представить себе, что служители богов, обитавшие в загробном мире, были не слишком расположены видеть, как очень многие подданные Осириса выходят из-под его власти,{869} становясь богами.{870} Таким образом, умерший желает выбраться из этого мира, куда ему так трудно было проникнуть. Хотя при этом его тело, труп, останется там навсегда, но его душа-птица, ба, позволит ему путешествовать гораздо более свободно. Однако хранители Осириса, которые оберегают бога от Сета и его банды бунтовщиков, одаренные различными силами, должны также и охранять души-ба всех умерших — и мужчин, и женщин:{871} при этом они должны мешать им улететь. Освобождение ба позволит освободиться от превратностей существования в царстве мертвых, которое является лишь продолжением мира живых — со всеми его страхами, обязанностями и проблемами. Отсюда молитва, которую возносят подданные Осириса, пытаясь предотвратить попытки помешать перемещениям этой души: «Тебя не схватили, тебя не держат пленником хранители неба и земли; держись вдали от твоего тела на земле, чтобы не оказаться среди тех, кто работает вилами, среди хранителей, надзирающих за членами тела, (ибо) ты бог, который владеет своими ногами, дитя бога, который владеет своими ногами. Удаляйся от своего тела, которое на земле».{872} Упоминание о «тех, кто работает вилами» относится к работам, на которые могут погнать умершего. Загробный мир в конечном счете — всего лишь отражение царства фараона.{873} Конечно, Осирис не запрещает своим подданным вновь наслаждаться земными благами: «Вот я гребу в этой ладье на канале Хотеп… здесь я расцвел и силен, здесь я ем и пью… здесь я совершаю зачатие… здесь мои заклинания могущественны».{874} Однако от этого неотделимы и принудительные работы: в том же самом тексте мы находим и слова: «я здесь тружусь и собираю урожай». Известно также, что умерший — «тот, чистый, что готовит для Осириса во время его путешествия. (Его) поля — в Полях Блаженных среди тех, кто сведущ, кто готовит хлебы (для) Осириса».{875} Мотив принудительной работы в текстах не всегда намечен явно, однако живые, очевидно, опасались, что загробный владыка, точно так же как и земной фараон, будет ждать от них своего вклада в обеспечение нормального функционирования своего царства. Какие это были работы, легко себе представить по распоряжениям, которые получал умерший: «Берите в руки ваши мотыги, ваши тяпки, ваши жерди, ваши корзины, как делает каждый человек для своего хозяина!»{876} Позднее та же формула недвусмысленно описывает, какую работу нужно сделать. Речь идет об обрабатывании полей, орошении берегов и перевозке песка с Востока на Запад.{877} Именно поэтому, разумеется, рабочий осел (несмотря на его связь с Сетом) находит себе законное место в загробном мире.{878}

Душа обитателя царства Осириса живет в ожидании ежедневного путешествия солнца, а также в надежде снова увидеть свет дня и разделить вечность в обществе Ра: «Смотрите на меня, люди, боги, блаженные, умершие! Я выхожу на свет дня. Мои глаза открыты, мои уши открыты… Я вышел на свет дня; я ем своим ртом, я испражняюсь своим задом, я вышел на свет дня».{879} Умерший хочет подняться в солнечную ладью, подняться на небо: «Этот умерший окружен Орионом, Сириусом и Утренней звездой. Они положат тебя в руки твоей матери Нут… Ты не спустишься к побоищу начала декады среди виновных Запада».{880} Но нужны были особые средства, чтобы вырваться из опасностей и обуз царства Осириса и подняться на небо. И здесь путь наверх встречает многочисленные трудности — например, четыре ветра.{881} Отплытие на лодке — один из наиболее быстрых способов достичь неба. Однако можно также поставить лестницу{882} или превратиться в птицу. Добравшись до таких высот, умерший может наконец восторжествовать: «Я появляюсь, как бог… я обхожу пространство земли на небе, я занял место Шу».{883}

Восхождение наверх, как и путь в загробный мир, требует определенных знаний, позволяющих воспользоваться хорошей дорогой. «Познать дороги (к небу): дороги в небо мне открыты, свет солнца спускается по реке к Северу, проходя по Югу».{884} Это знание передается посредством слова. «Тот, кто знает это божественное слово, он будет на небе с Ра, среди богов, что на небе».{885} Знать нужную формулу — значило одновременно быть Ра на небе и Осирисом в загробном мире.{886} В начале египетской истории это было привилегией одного лишь фараона, но затем солнечная вечность стала общей надеждой всех умерших. Заупокойные тексты в целом, как мы уже видели, дают многочисленные свидетельства двойственности загробных судеб людей. Представления об этом колеблются от смирения перед мглой подземного мира, перед зависимостью от него — до почти отчаянной надежды когда-нибудь вернуться к дневному свету. Решение, основанное на средствах, предоставляемых египетской религией, оставить тьме служащие помехой бренные останки, чтобы позволить крылатой душе беспрепятственно обитать в небесной выси, было одновременно ловким и удобным. Оно непротиворечиво примиряло по существу очень разные представления.

Перед лицом того выбора, который предлагали заупокойные книги, египтянин показывал свойственную ему трезвость ума. В глубине души он не строил иллюзий по поводу того, что его ожидает в будущей жизни. Царство Осириса пользовалось не слишком доброй славой, и умерший считал себя вправе сказать: «Как получилось так, что меня нужно отвести в пустыню, где нет воды, где нет воздуха, которая глубока, очень темна и совершенно не освещена?»{887} Точно так же думали и живые. Сопровождая умершего в его последнее жилище, они могли лишь жаловаться на его судьбу: «Дом тех, что на Западе, глубок и темен. Здесь нет ни двери, ни окна, ни света для освещения, ни ветра с Севера, который оживил бы сердце. Солнце здесь не встает. Они (умершие) спят круглые сутки из-за темноты, даже днем».{888} Наконец, и омоложение при воскресении, на которое так надеялись, отнюдь не было гарантировано. Если и правда, что умершие «хотя и состарились, но не умирают»,{889} они в лучшем случае сохраняют тот возраст, что был у них на момент кончины, отнюдь не становясь моложе.{890} В реальности загробного мира мы очень далеки от тех обещаний возрождения, о которых много говорят в иных случаях. Отсюда и желание подняться в солнечный мир, в избытке обеспеченный духовной силой, а также позволяющий объединиться с единственным истинным источником жизни и молодости.