Офицер Красной Армии - Владимир Поселягин

Дело было вот чём. На улицу, которая вела к мосту, они выехали благополучно, но как выяснилось, железнодорожная станция из‑за закупорки дорог была забита, так что прямо на дороге у моста стоял эшелон с цистернами с горючим.

Путянин молниеносно прикинул положительные моменты находки, быстро поменял план, и они начали действовать. Эшелон стоял без паровоза, но к чему он, если есть танк? Перебив часовых, они отсоединили шесть цистерн и с помощью танка разогнав их, подожгли и направили в сторону станции. Следом пошла партия из трёх цистерн. Чтобы нанести как можно больше повреждений, по цистернам прошлись из пулемёта, и они, пылающие, пятная рельсы языками пламени, устремились в сторону станции.

Тут началась паника. Да и мы в боях за здания гестапо и комендатуры подняли переполоху. Однако у Путянина стояла ещё другая задача – мост. Он поступил по той же схеме. Только в этот раз танк, двигающийся сзади, толкал оставшиеся цистерны эшелона до самого моста. Те горели впечатляюще.

Мехвод и командир, когда цистерны были на мосту, покинули на ходу вспыхнувший танк и побежали обратно, наши их прикрывали. К сожалению мехвод был при этом тяжело ранен. Немцы подстрелили, так как от огня было светло как днём. Теперь цистерны пылали на мосту, горевшее горючее стекало вниз, ослабляя железные балки конструкции, и горело на станции, освещая цели для нашей гаубицы. Я её слышал, ухала она равномерно, пока снаряды были.

— Уходим! – скомандовал я.

Погрузившись в машины, мы двинулись следом за основной группой. Только машина сапёров подзадержалась, но когда мост поднялся на воздух, разбрасывая обломки, и раздался чудовищный грохот взрыва, они нас догнали. Чуть позже такой же грохот донёсся и с железнодорожной станции, похоже, огонь добрался до чего‑то взрывоопасного.

Ну а мы ушли в ночь. Была попытка нас остановить, в результате чего мы потеряли вместе с экипажем третий танк, „двойку“ но сбив заслон и уничтожив его, захватив две единицы техники, мы направились дальше в ночь и смогли уйти от преследования взбешённых потерями немцев.

Восемнадцать часов спустя, вечер следующего дня. Густой лес в Гомельской области. Белоруссия

Военный лагерь спал, только часовые сонно ходили у боевых машин, поглядывая на спавших товарищей, слушали стоны со стороны санитарной палатки, где усталым фельдшером проводились операции. Чуть дальше от лагеря находились секреты и пост поддельных жандармов у дороги.

В это время откинулся полог одной из шести палаток, и из неё вышел хмурый, не выспавшийся капитан Омельченко, за ним семенил дежурный радист. Они прошли к штабному бронетранспортёру, рядом с которым прогуливался часовой из артиллеристов с автоматом на плече.

— Уже час, как Рудного вызывают, товарищ капитан, а так как это одно из слов в том списке, что вы мне дали, я сразу известил командира и он велел поднимать вас.

— Правильно велел, – сказал подошедший Фролов, выглядевший на удивление бодро. – Раз вызывают, нужно принимать сообщение.

— Жаль, ответить нельзя, – вздохнул капитан.

— Почему нельзя? – удивился Фролов. – Берите бронетранспортёр, разведчиков на мотоциклах и мотнитесь километров на тридцать в сторону, а там общайтесь сколько влезет.

— Вы разрешаете?

— Разрешаю–разрешаю, – отмахнулся командир мангруппы и, повернувшись к часовому, сказал: – Если что, я на болоте, на малом озере купаюсь. Вернее, буду сидеть в воде по пояс… Чёртова рана. Дежурный командир после моего возвращения

пусть ложится спать, я сам подежурю, всё равно уже выспался.

— Есть! – козырнул боец.

Фролов в сопровождении Борисова – своей тени, как он сам его называл – скрылся среди деревьев, направляясь в сторону низины, где было болото, а капитан Омельченко, надев наушники, сел на место радиста, ему нужно было прослушать кодовое сообщение Рудному.

Через двадцать минут колонна из одного бронетранспортёра и двух мотоциклов покинула сонный лагерь. На всех машинах были знаки полевой жандармерии, поэтому осмотра и остановки бойцы не боялись, уже поняли, какой чудодейственной силой обладают нагрудные бляхи жандармов.

Колона проехала по дороге почти сорок километров. На выезде на шоссе удачно попалась следовавшая в нужном направлении немецкая транспортная колонна, к хвосту которой и пристроились разведчики. Миновав мост, они свернули на бездорожье и, проехав ещё порядка десяти километров, встали на опушке леса. Рядом с полевой дорогой был овраг, а с другой стороны также стеной стоял лес.

Пока водители канистрами, снятыми с бортов бронетранспортёра, заправляли технику, Омельченко отправил в Москву кодовый сигнал. Через сеть ретрансляторов он достиг адресата и буквально через минуту последовал длинный ответ. Капитан лично записывал сообщение в свой блокнот, после чего его место занял радист и начал отправлять шифрованный рапорт о действиях мангруппы за последние несколько суток. Через некоторое время Москва подтвердила приём сообщения, и наши бойцы, собравшись, хотели было двинуться в обратный путь, как прибежал боец, что охранял дорогу.

— Товарищ капитан, там на дороге машина–пеленгатор. Встала на дороге и антенной на крыше крутит.

— Одна? – уточнил капитан.

— Была одна. Егоров за ней наблюдает.

Капитан открыл планшет и, изучив трофейную карту, приказал:

— Будем уходить через заброшенную просеку.

— Извините, товарищ капитан, – вышел вперёд командир разведчиков в звании сержанта, – но командир приказал мне во внештатной ситуации брать командование на себя. В данном случае уходить бессмысленно, отловят. Поэтому я принял решение захватить пеленгатор и уйти вместе с ним.

— Увидят, это наведёт немцев на наш лагерь, – Омельченко не понравилось своеволие сержанта, но он понимал, что бойцы его не поддержат. Для них он был пока никем, а парни отличились при уничтожении железнодорожного моста и станции, их сам Фролов похвалил. Для бойцов мангруппы это имело большое значение.

— Антенны съёмные, сверху брезент накинем, и никто не определит, что это за машина… Работаем, парни, Евсеев, подстрахуй нас со своим пулемётам.

— Есть!..

— Есть!.. – отрапортовали бойцы и через минуту скрылись на узкой лесной дороге. Буквально сразу за ними колонна направилась обратно на дорогу, а недовольный Омельченко нахохлившись сидел в кабине бронетранспортёра.

Спустя два часа колонна, увеличившаяся на одну машину, окольными путями вернулась в лагерь. Пока ошалевшие от подарка радисты бегали вокруг пеленгатора и допрашивали немецких радистов, чтобы освоить новую технику, Омельченко отошёл к Борисову и Бризову.

— Где Фролов? – спросил капитан у Борисова.

— В палатке командира пеленгатора допрашивает. Я наблюдаю за входом. С другой стороны часовой стоит.

— Каков командир, таковы и бойцы, – сплюнул Омельченко и, неожиданно усмехнувшись, добавил: – Подставляете, они с помощью крючка из проволоки и длинной лески захватили пеленгатор. Я спрашивал, кто их этому научил, они и ответили, что это был…

— Фролов! – хором закончили Борисов и Бризов.

— Точно.

— Та же ситуация, – кивнул лейтенант. – Некоторыми вопросами сапёры ставят меня в тупик. Опыта у них, конечно, маловато, но та теория, что дал им Фролов, удивила даже меня. Я вообще удивляюсь, как вот всё это происходит, нелогично же! Их давно должны были уничтожить. А они уже который день катаются и вредят немцам на коммуникациях, да как вредят?! Сами должны помнить последнюю операцию в Киеве, я от неё ещё отойти не могу. А бойцы уже спрашивают, когда мы дальше кошмарить немцев начнём.

— Чего делать? – не понял Омельченко.

— Да это Фролов как‑то случайно сказал, так моментально словосочетание среди бойцов мангруппы распространилось. Очень уж оно им по смыслу понравилось.

— Да–а-а, – протянул капитан. – Если бы я не разобрался в системе работы Фролова, меня бы его поступки тоже ставили в тупик. Но я понял, как он принимает решение. Он нелогичен, то есть действует вопреки логике. Приведу пример: есть две возможности уйти из ловушки или, например, из окружения. Вот вы бы какой путь выбрали?

— Ну, наверное, самый безопасный, – пожал плечами Бризов.

— Фролов бы пошёл по третьему, четвёртому или пятому пути.

— Но вы же говорили, что там два пути?! – удивился лейтенант.

— По логике два, но наш Фролов по логике не действует, поэтому до сих пор и ездит по дорогам оккупированных территорий. Правда, я думаю, что это недолго будет длиться, немцы выработают тактику против его мангруппы.

— Тогда мы просто сменим область, уйдя подальше от тех немцев, что к нам привыкли, – подошёл улыбающийся Фролов. – Как связь с Москвой? – Норма, командир, – ответил Омельченко. – Ночью самолёт нужно ждать.

— Подождём, – согласился командир мангруппы и спросил: – Гость будет?