Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе - Уорд Фарнсворт

до н. э., во время войны, Академия подверглась разрушению, после чего ее последний глава, Филон, бежал в Рим. Среди его тамошних учеников был Цицерон, 20-летний юноша, которому в будущем предстояло сделаться одним из выдающихся государственных деятелей и ораторов Рима. В настоящее время труды Цицерона выступают наилучшим источником знаний об учении Академии. Философия этого мыслителя была эклектичной; его привлекали идеи разных школ. Однако он на всю жизнь сохранил связь с Академией, а скептиков считал самыми верными последователями Сократа[226].

Современное значение термина «скептицизм» – как, кстати, и термина «стоицизм» – лишь отчасти совпадает с античным. Он происходит от древнегреческого слова «скепсис», означающего «исследование». Таким образом, скептик – это тот, кто неустанно исследует вопрос, не приходя при этом к какому-либо выводу. Античные скептики не говорят «нет» на то или иное утверждение. Они просто продолжают задавать вопросы. Они жаждут истины и стремятся к ней приблизиться, но финальной точки в их поиске нет; они никогда не достигают окончательной определенности. Они боятся «поспешного согласия» и того, чтобы закончить думать преждевременно. Скептики считают такое успокоение величайшей человеческой слабостью (а может и нет – ведь они ни в чем не уверены)[227].

Скептики претендовали на продолжение идей Сократа не меньше стоиков. Правда, они опирались на другие аспекты его мысли и извлекали из нее иные уроки.

Вопрос и ответ. С точки зрения скептиков, главный урок Сократа состоял в том, что мудрость человека сводится к признанию им собственного невежества и что это невежество лучше всего выявляется посредством сократических вопросов. Цицерон объясняет, какую схему скептики обнаружили в диалогах:

Цицерон. Учение академиков, 1.4.16

Почти во всех своих беседах, которые подробнейшим образом были записаны его учениками, он [Сократ] строил свои рассуждения таким образом, что сам ничего не утверждал, а лишь опровергал других и говорил, что он ничего не знает, кроме самого этого незнания, и что он тем и превосходит остальных, что они полагают, будто знают то, чего на самом деле не знают, сам же он знает только то, что ничего не знает, и именно поэтому, как он считает, Аполлон назвал его мудрейшим из людей, ибо вся мудрость и заключена только в одном: не думать, что ты знаешь то, чего не знаешь.

Аристотель, бывший одним из учеников Платона, ушел из Академии и основал свою школу – Ликей. Другие же, оставшись в Академии, на протяжении столетия после кончины учителя продолжали развивать теории Платона в разных направлениях. Но скептики были убеждены, что во всех этих случаях имел место отход от сократического видения, а именно вопрошание без окончательного вывода. Говоря о Ликее и ранней Академии, Цицерон писал:

Цицерон. Учение академиков, 1.4.17

И те и другие, наследуя богатство учения Платона, создали некую систему учения, достаточно полную и содержательную, оставив прежнюю сократическую манеру рассуждать обо всем, подвергая все сомнению и никогда ничего не утверждая. Так родилось то, что Сократ никогда не одобрял.

Аркесилай, который был пятым главой Академии после Платона, считается основателем так называемой Второй, или Средней, Академии. Он хотел вернуть Академию к сократическим истокам и превратить ее в школу, где работа учителя состоит в том, чтобы спорить со всем, что говорят ученики[228].

Цицерон. О пределах блага и зла, 2.1.2

Ведь он [Сократ] имел обыкновение, расспрашивая и задавая вопросы, выявлять мысли тех, с кем он беседовал, чтобы, отталкиваясь от их ответов, рассуждать о том, что считал нужным. Этот метод не был сохранен последующими философами, но Аркесилай вернулся к нему и предложил желающим слушать его и не задавать ему вопросов, а самим высказывать собственное мнение, и когда они его высказывали, возражал им.

Утверждение о том, что Аркесилай опровергал утверждения других, было бы слишком сильным. Если бы утверждение действительно опровергалось, то все бы соглашались с тем, что оно ложно. В подобных случаях Аркесилай мог бы возразить, что на самом деле утверждение было истинно. Его позиция состояла не в том, что все неправы, а в том, что качественные аргументы можно найти как с одной, так и с другой стороны – и потому сама по себе аргументация ничего не решает.

Цицерон. Учение академиков, 1.12.45

В соответствии с этими принципами он [Аркесилай], выступая против общего мнения, многих приводил к тому, чтобы, когда по одному и тому же предмету спорящими сторонами высказывались равносильные доводы, и та и другая сторона воздерживалась от выражения своего согласия.

Такой результат – воздержание от суждений, когда вы не можете решить, что думать, – назывался эпохé. Подход Аркесилая к вопрошанию сделался в Академии стандартным, хотя Цицерона беспокоило, что греки в конечном счете недостаточно настойчивы.

Цицерон. О природе богов, 1.5.11

Так обстоит дело и с методом (ratio) этой школы философии – все оспаривать и ни о чем не высказывать определенного мнения. Этот метод получил свое начало от Сократа, был возобновлен Аркесилаем, подкреплен Карнеадом и дожил до наших дней, хотя я признаю, что в самой Греции он почти осиротел. Но я полагаю, что это произошло не по вине Академии, а от тупости людей.

Апория против эпохе. Многие ученые признают, хотя и не без оговорок, что скептики были правы, объявляя Сократа своим великим предшественником[229]. Есть, правда, и такие, кто подчеркивает различия между ними, а некоторые и вовсе полагают, что Аркесилай не унаследовал скептицизм от Сократа или Платона, а всего лишь называл себя последователем Сократа, желая обеспечить собственным построениям респектабельную родословную. На самом же деле, по мнению этих специалистов, он черпал свои идеи у других философов-скептиков, например у Пиррона, подробнее о котором будет сказано ниже[230]. Взаимосвязь между Сократом и скептиками, подобно многим другим темам, затронутым в этой книге, стала предметом обширных научных изысканий, которые невозможно обобщить здесь адекватно. Тем не менее выделим несколько особо интересных и острых моментов.

Во-первых, эпохе не совсем то, чего добивался Сократ. Когда вы воздерживаетесь от суждения скептически, вы не оцениваете его с точки зрения истинности или ложности. Вы просто говорите, что не знаете. Сократ же поступал по-другому. Своими аргументами он подводил собеседников к апории – тупику, – опровергая их притязания на обладание важным знанием. В ситуации эпохе вы не знаете, что делать, потому что зависаете между двумя аргументами, каждый из которых может оказаться верным. В апории же вы не знаете, что делать, поскольку все возможные ответы на вопрос, по крайней мере те, что пришли вам в голову, оказались ложными.

Читатель волен сам решить, насколько большой вес стоит придавать этому различию. С одной стороны, практикующий сократик и практикующий скептик оказываются в сходном положении: что бы вы ни говорили, этого недостаточно. Реакция на подобную ситуацию, будь то реакция Сократа или Аркесилая, тоже однотипна: никогда не сдавайтесь; продолжайте в том же духе; старайтесь усерднее, даже если не уверены, сумеете ли достичь истины. В то же время необходимо констатировать разницу между, с одной стороны, философией, допускающей, что некоторые утверждения верны, а некоторые (большинство!) ложны, и, с другой стороны, философией, которая вообще не делает выводов относительно истинности и ложности. Специалисты, посвятившие себя изучению сократической и скептической традиций, считают, что два рассматриваемых здесь подхода порождают существенно разные состояния ума. По словам Пола Вудраффа, «апория приводит к состоянию эпистемологической фрустрации, а эпохе – к состоянию отчужденности от убеждений»[231].

Познаваемость. Кроме того, некоторые ученые усматривают разницу между скептическими и сократическими взглядами на то, может ли что-либо