Чесменский бой - Владимир Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Денег у Эльфинстона не было. Все ушло на шумные пьянки с дружками и постройку особняка в Портсмуте. Пойманный с поличным, англичанин оторопело молчал.
– Вор ты! – бросил ему в лицо Спиридов и вышел, хлопнув дверью.
Командующие расстались врагами. Контр-адмирал тотчас назло всем демонстративно снялся с якоря и повел свою эскадру куда глаза глядят.
Чтобы не бросать его одного вблизи неприятельского флота, Спиридову пришлось последовать за ним.
А Эльфинстон, казалось, совсем потерял рассудок. Он то поднимал сигнал погони, то вдруг слал Спиридову выговора. Адмирал молча терпел все его выходки. Уйти – значило бросить Вторую эскадру на верную гибель. На горизонте все время крутились турецкие фелюги с хищно наклоненными вперед мачтами. А где-то совсем рядом бродили и главные силы капудан-паши.
Злясь на Спиридова, англичанин срывал всю ярость на Хметевском. После очередной стычки, закончившейся бурными объяснениями, потребовал Эльфинстон, чтоб адмирал обменял строптивца на капитана «Трех Святителей» англичанина Роксбурга. Спиридов ответил согласием.
– Ну как тебе Эльфа, адмирал английский? – поинтересовался он, едва Хметевский вступил на борт «Евстафия».
– Одно слово – аспид! – вздохнул тот. – Насилу вырвался!
Корабль «Три Святителя» сразу же пришелся Степану по душе. Ладно сработанный известным мастером Ульфовым, он по праву считался одним из лучших в русском флоте. Понравился и старший офицер линкора Евграф Извеков, о подвиге которого в Датских проливах был каперанг немало наслышан.
Принимая дела, не ведал еще Степан Хметевский, что именно на этой палубе пройдут лучшие годы его службы.
На третьи сутки после встречи Второй эскадры, под вечер, к Спиридову постучался флаг-капитан Плещеев.
– Что там у тебя стряслось? – поинтересовался адмирал.
– Имею, Григорий Андреевич, сообщить вам известие тайное и страшное! – почти шепотом начал он.
– Садись! – Спиридов жестом показал на стоявший рядом стул.
Полный Плещеев грузно уселся, положив себе на колени туго набитый бумагами портфель желтой кожи.
– По произведенному мною самовольно сыску на контр-адмирала Эльфинстона имею я сведения о многих его шпионских деяниях в пользу британской короны и в ущерб нашей. Мною же выявлены и многие клеотуры на кораблях обеих эскадр.
– Обвинения твои тяжелы, но в таком деле нужны доказательства верные. – Глаза адмирала были грустны и усталы.
– Доказательства, к великому моему сожалению, имеются в превеликом достатке. Прежде всего по сношениям Эльфинстона с главою службы секретной в бытность его в Англии имею я письмо верное от человека из Лондона. Действия же сего господина в бытность его в море Мидитерранском и вовсе не оставляют мысли для сомнений. На сей счет тоже бумаги многие имеются. Мною же выяснено, что многие офицеры английские тайно меж собой в записках сношаются. За главного ж меж ними некто Эффингейм – зять Эльфинстона, который в Лондон через Роттердам письма о делах наших потайные шлет! – Покажи бумаги твои! – протянул руку адмирал.
– Вот! – Плещеев, щелкнув замками портфеля, вывалил перед Спиридовым груду бумаг. – Вот все записи перехваченные, а вот и копия с перлюстрированного письма, что намедни отослал он морскому лорду Гауксу.
– Знал я, что вор и подлец, а теперь оказывается, что и враг лютый. Следует тебе, душа моя, верных людей к Эльфинстону приставить, чтобы за ним да конфедентами его смотрели в оба! – Сие уже мною исполнено! – А что фискалы твои о Грейге прослышали?
– На сей счет имею подробное письмо из крепости Гибралтарской о разговоре промеж командором и тамошним флагманом британским. И писано там, что флагман тот просил командора помнить свое Отечество английское и служить ему по всей чести.
– Ну и что Самюэль? – Адмирал весь напрягся в ожидании.
– Командор на те притязания ответствовал, что считает себя россиянином, отчего промеж них большой скандал вышел. – Верно ли сие? – Вернее нету!
– Ну ладно. – Спиридов тяжело откинулся в кресле. – Вся надежда теперь на тебя, так что не оплошай, душа моя. Эльфинстон – орешек крепкий, не по зубам нашим, здесь высочайшая власть нужна. Будем ждать Орлова, тогда все и обмыслим. Бумаги ж свои тайные береги как зеницу ока, держи под замком и охраняй в канцелярии судовой. От тех бумаг многое зависеть для дела нашего будет…
Незатейливая спиридовская хитрость со спуском флага удалась вполне. Попавшийся на удочку Гассан-бей решил еще раз попытать счастья, прихватив с собой лучшую половину флота. Он устремился навстречу русской эскадре. Противники быстро сближались. За кормами российских кораблей ласково плескались эгеиские воды. «Весь… день 23-го мая они (русские моряки) имели тихий ветер из NW-четверти и мало продвигались вперед лавировкою; но 24-го подул ветерок с юга, и около полудня открылся неприятельский флот… под островом Специя. Вследствие того оба адмирала, Спиридов и Эльфинстон, сделали сигнал общей погони».
В четыре часа пополудни прогрохотали первые залпы… и турки повернули вспять. «Лев султана» быстро понял свою ошибку и теперь пытался оторваться от столь неожиданно сильной эскадры гяуров. В погоню за ускользающим врагом помчался «Саратов» неудержимого Барша, следом – остальные.
А ветер падал. Видя, что на парусах уйти от гяуров не удастся, велел Гассан-бей тащить корабли галерами.
Флагман Эльфинстона «Святослав» метался из стороны в сторону, англичанин пребывал в полнейшей растерянности.
– Тьфу ты, – складывая подзорную трубу, ругался Спиридов, – уж хоть бы нападал по-людски, а то, пока мыслию по древу растекается, паша басурманский пятки салом смазывает! Подымай сигнал «Гнать за неприятелем!»
Корабли Первой эскадры устремились вдогонку за турецким флотом. К ночи ветер спал совсем. Однако, умело сманеврировав, Спиридов все же настиг алжирского разбойника. В это самое время Эльфинстон поднял сиг- нал о прекращении погони. Вторая эскадра покидала поле боя, зато Первая атаковала!*
Впереди всех мчался в гудении всех парусов «Три Святителя». В отчаянной попытке настигнуть неприятеля Хметевский спустил на воду все гребные суда. Гнулись ясеневые весла, скрипели уключины, покрывались потом матросские спины. И корабль настиг турок! Ввязавшись в драку сразу с четырьмя линейными кораблями султана, погнал их впереди себя. Русская артиллерия работала на славу. Но трудно тягаться шлюпкам с галерами-катыргами, турки постепенно оторвались от настырного московита.
Позднее Хметевский вспоминал об этих горячих минутах с нескрываемой досадой: «Чтоб мне турецкие корабли атаковать, сжечь и потопить, все, стоя у борта, кричали с великой охотой: «Родимый Батюшка, ваше сиятельство, Боже, помоги нам…»
Поняв, что Гассан-бей ушел окончательно, Спиридов велел через Федора Орлова всем возвращаться. А сам вызвал к себе на борт Эльфинстона. Отбросив антимонии, пригрозил адмирал англичанину, что отныне в случае неподчинения он просто-напросто отберет у него все корабли. Угроза неожиданно подействовала, и Эльфинстон несколько притих.
А дозорные фрегаты уже волокли перехваченный французский транспорт. Капитан судна предъявил коссамент на груз табака из Салоник. Разговорившись, он сообщил русским морякам, что, не далее чем день назад, его судно было задержано и осмотрено турками, флот которых состоял из полутора десятков вымпелов.
– Имеются ли войска в Салониках? – полюбопытствовали дотошные досмотрщики.
– Восемь тысяч отборнейших воинов под началом четырех пашей! – был незамедлительный ответ.
Наблюдательного француза отпустили с миром. Плавание продолжалось. В течение нескольких последующих суток ничего существенного не произошло, если не считать стычки младшего Орлова с Эльфинстоном.
Дело обстояло следующим образом. Маясь от скуки, напросился Федор Орлов съездить с первым подвернувшимся поручением к Эльфинстону. Встретившись, они тотчас принялись хамить друг другу как могли. Началось с того, что, задетый за живое наглостью Орлова, Эльфинстон хорошенько ругнул его по своей обычной привычке. Не привыкший к такому обращению со свой особой, Федор без долгих раздумий полез в драку. Насилу разняли. На прощание контр-адмирал пожелал юному графу сдохнуть без причастия, тот же, не найдя других аргументов, отомстил обидчику метким плевком.
Эскадры меж тем подходили к острову Зея, где было решено дать роздых уставшим командам. Больных снесли на берег, здоровые штопали паруса и креновали суда. «Устрицы по всему днищу поприлипали так крепко, что их отбивали и отколупывали ножами… Черви, жрущие обшивные доски, собою весьма малы, рогаты и несколько похожи на морских раков… Едят они дерево, кое помягче, крепкое или совсем обходят или поменьше, что им вкусно, сжирают все».
Но отдохнуть и починиться не удалось. Местные рыбаки принесли тревожную весть: – Вблизи появились турки!