Комкор - Олег Кожевников

В процессе разговора с лейтенантом госбезопасности я понял, какая опасность нависла над всеми поляками, содержащимися в лагере Гушосдора, и предложил Бедину расформировать лагерь, распустив всех интернированных, а для отчета перед его начальством составить акт, что все они переданы в распоряжение седьмой ПТАБР для возведения противотанковых укреплений. Для лейтенанта это был отличный выход из того кошмарного положения, в котором он оказался, и мое предложение было практически сразу же принято. Более того, Бедин со своими людьми после расформирования лагеря Гушосдора присоединился к бригаде. Вот эту группу бывших охранников, усиленную взводом младшего лейтенанта Анисимова из роты Курочкина, я и направил на организацию своеобразного пункта сбора и фильтрации потерявших командование и пытающихся покинуть зону боевых действий военнослужащих. Прошедшие проверку красноармейцы и командиры направлялись в спешно формируемый лейтенантом Курочкиным сводный батальон. Лиц, не прошедших проверку, а также паникеров и провокаторов я приказал расстреливать на месте. Такое решение сформировалось из собственных наблюдений и рассказов подчиненных о положении, сложившемся на дорогах после начала немецкого вторжения – везде творился форменный бардак: никаких пикетов, заслонов, проверок документов, – одним словом, настоящий рай для диверсантов и провокаторов. Все структуры НКВД сразу куда-то испарились, а большим армейским начальникам было не до того, ведь фронт трещал по швам. Я был не очень большим начальником, но зато имел в этом вопросе личный, даже шкурный интерес. В моей бригаде практически не осталось резервов, а тут – тысячи растерянных, потерявших командование красноармейцев бродят по дорогам. Нельзя было упускать возможность пополнить ряды бригады этими бойцами. Многие из них уже побывали в боях и, как правило, не были трусами; растерявшиеся – да, слегка запаниковавшие – может быть, но если красноармеец, очутившись в такой ситуации, не побежал, выпустив из рук оружие, он однозначно подходит нашей бригаде. Вот таких людей и должен был отбирать заслон Бедина. А подчиненные у него были людьми опытными и врагов в наши ряды не пропустили бы.

Доведя до командиров бронеавтомобилей порядок дальнейших действий, я приказал всем сверить часы. На моих, трофейных, по которым все и установили свои хронометры, было 17:10, так что небольшой резерв времени у нас был. Совещание в Волковыске было назначено на 23:30, а отсюда до этого города было всего-то километров тридцать пять. В мирное время до него можно бы доехать минут за сорок, а сейчас, конечно, трудно было предположить, что творится на дороге, но у меня возникла одна мысль, как пробить путь, если предположить, что все шоссе забито техникой. Возможность это сделать была связана с танками КВ. Издали казалось, что они вроде бы не пострадали от бомбардировки, и, вполне вероятно, что хоть один из них может двигаться, а значит, его можно мобилизовать и использовать как таран для пробития пробок на шоссе. Если танкисты начнут особо кочевряжиться, сошлюсь на приказ Болдина по стягиванию тяжелых танков в Волковыск. Так что никуда эти танкисты не денутся, придется им выполнять приказ генерал-лейтенанта, лишь бы техника у них была работоспособна, а дальше – возьму их в оборот, и как миленькие поедут впереди нашей колонны.

На самом деле причиной, по которой я решил задержаться у разбомбленной колонны, и были, собственно, эти танки, а вовсе не забота о пострадавших в автомобильной колонне. Не до того было – судьба всей страны решалась в эти дни. Проявишь мнимое милосердие, бросишь силы на спасение нескольких человек, а погубишь весь свой народ. Вот тяжелые танки – это да, тем более если они отстали от своей части, тогда их можно и даже нужно попытаться присоединить к бригаде. Скорее всего, бронетехника двигалась отдельно от колонны грузовиков – те в Слоним, а танки в сторону Зельвы. По-видимому, это был всего лишь танковый взвод, ну по крайней мере остатки от роты, полк же, куда входило это подразделение, где-то на западе, а значит, в этом бардаке они его быстро не найдут, только бездарно угробят весь свой оставшийся моторесурс. В бригаде же мы им найдем достойное применение, в крайнем случае, если дизеля этих броневых монстров дышат на ладан, используем танки в качестве дотов. Хлипких мест в нашей обороне полно, и такая техника, введенная в бой в нужном месте, весьма сильно ее укрепит. Воодушевленный открывающимися перспективами, я, подталкивая Шерхана, заставил его забраться в кабину «хеншеля», встал на подножку и, не закрывая двери, скомандовал Синицыну двигаться по направлению к танкам.

Остановились мы метрах в десяти от танка, вокруг которого суетилось несколько человек, несмотря на жару, облаченных в черные комбинезоны и шлемофоны. Ближе подъехать мы не смогли, мешали две воронки от авиабомб, но даже теперь было видно, что танки прилично пострадали от авианалета: корпуса у всех машин были в глубоких бороздах от осколков близких взрывов авиабомб, а кое-где видны даже вмятины в броне. Моя надежда использовать эти стальные горы в интересах бригады почти угасла, особенно когда я увидел немного в стороне двух, по-видимому, серьезно раненных, танкистов. Они лежали на траве полураздетые, одного перебинтовывал не пострадавший товарищ.

«Какой же силы удары испытали эти танки, если члены экипажа, даже защищенные такой толстой броней, пострадали, – подумал я, – судя по бороздам, ребята в танке чувствовали себя, как внутри камнедробилки. Наверное, и механизмы повреждены, хорошо хоть боезапас не сдетонировал».

Уже скорее по инерции, чем надеясь на чудо, что какой-нибудь танк сможет двигаться, я спрыгнул с подножки грузовика и подошел к танкистам. Трое из них занимались поврежденной гусеницей, а стоящий невдалеке лейтенант танковых войск подбадривал своих подчиненных не без помощи матерных выражений. Увидев меня, он осекся, мгновение изучал мои петлицы, потом хриплым, прокуренным голосом представился:

– Лейтенант Быков, командир танкового взвода. Двигаемся согласно поставленной задаче в расположение своего соединения.

Я тоже представился, а потом задал так волнующий меня вопрос:

– Лейтенант, каково состояние вашей техники? Смогут ли после такой бомбардировки танки двигаться?

– Товарищ подполковник, два танка практически не пострадали, а вот у этого повредило трак. Сейчас звено заменим, и примерно через час взвод сможет двигаться дальше. Вот только в одном танке ранено два члена экипажа – одного сильно контузило, а другого посекло окалиной. Обоих требуется доставить в ближайший госпиталь. А еще мы потеряли нашу техничку: прямое попадание бомбы в автомобиль, и четверых человек как корова языком слизнула. Мы только несколько фрагментов тел нашли, и все, – лейтенант кивком показал в сторону ближайшей, непрерывно чадящей едким дымом бесформенной кучи металлолома.

– А что же вы хотели, товарищ Быков? Это война, и немцы с вами не в бирюльки играют! В гибели этих людей ваша вина тоже присутствует. Это надо же, без всякого зенитного прикрытия двигаться средь бела дня по такой магистрали! Идиотизм какой-то! Ясно же, что немцы в первую очередь будут бомбить эту дорогу! Вы, лейтенант, родились под счастливой звездой, если после подобного авианалета остались живы, а ваш взвод понес такие небольшие потери. Слава богу, что у «юнкерсов» осталось так мало бомб, а у КВ мощнейшая броня. Но даже она вряд ли бы спасла от прямого попадания пятидесятикилограммовой авиабомбы. Думаю, впредь вы станете более расчетливы и прекратите полагаться на авось!

– Товарищ комбриг, двигаться в дневное время мы стали не по своей воле, а после получения прямого приказа маршала Кулика, до этого ехали только ночью, а на дневки вставали в лесу рядом с дорогой и маскировали танки. Но сегодня, недалеко от Слонима, маршал нас увидел, остановил свой кортеж, вышел из автомобиля, устроил взбучку и приказал немедленно продолжить марш. Мои слова об опасности авианалетов противника он проигнорировал, зло буркнув в ответ, что пока вы тут, мол, пикник в тенечке устраиваете, там ваши товарищи вынуждены без тяжелой техники отбиваться от немцев.

Лейтенант попытался еще что-то сказать в свое оправдание, но я его перебил, воскликнув:

– Неужели прямо-таки целый маршал появился вблизи зоны боевых действий? Вот это да… Ну, теперь держись, фашист – погоним немчуру поганой метлой прямо в ее привычное стойло!

Я хохотнул, при этом подумав, что маршал, по-видимому, будет присутствовать на совещании в Волковыске, а это значит, что я не зря собираюсь перед таким представительным совещанием, которое проводит генерал-лейтенант Болдин, заехать в штаб бригады: не зная положения дел в большинстве частей бригады, я вполне мог попасть впросак, докладывая высоким чинам, тем более на этом совещании мог присутствовать и маршал Кулик. Но по большому счету достоверные, не раз перепроверенные Пителиным данные нужны были мне только для самоуспокоения. Ведь я прекрасно понимал, какой бедлам творится сейчас на передовой, и можно доложить что угодно, все равно проверить это невозможно.