Спасательный корабль - Гордон Диксон

– Я всего лишь предлагаю, а не приказываю, сказала она. Редкий эмоциональный тон, что-то вроде грубого юмора, промелькнул в ее голосе,– Вы в самом деле думаете, что можете потягаться со мной, человек?

Она отвернулась.

Джайлс обнаружил, что весь дрожит от бешенства, как сухой лист. Он взял себя в руки прежде, чем повернуться. Не следовало показываться перед рабочими, не владея собой.

Он позволил себе действовать не подумав, и результаты почти чудовищны как для него самого, так и для его миссии.

Никогда раньше он не выходил из себя, но убийство не такой уж пустяк, как считает капитан. Но теоретически его долг гораздо важнее, чем жизнь любого рабочего на борту этой шлюпки, и с точки зрения логики ему следовало бы не колебаться и принести в жертву одного из них ради своего дела. Более того, в ОКЭ-ФРОНТЕ, казалось бы, немало других Адель, которые так бы и сделали. И, тем не менее, повтори капитан свое предложение заново, его ответ не стал бы другим.

Он СТАЛЬНОЙ – из древней и благородной семьи, которая до сих пор работает с металлом, давшим им столь высокий ранг и богатство – в отличие от МЕДНЫХ, КОМСЕТ или УТЛ, семей, которые давно уже утратили источники своего могущества и власть над своими рабочими. Сталь позволила человеку сделать первые шаги к цивилизации. Эйфелева башня и мост Фриско до сих пор служат памятниками этого подъема. Ни один из СТАЛЬНЫХ не позволит себе такого.

Он вернул себе хладнокровие, внешнее и внутреннее. Он должен следовать природе – пусть живет или умрет тот, кому назначил Бог.

Он повернулся к рабочим со спокойным и даже улыбающимся лицом.

4

Перегородки были старые и сухие, как впрочем все на шлюпке. Их ткань рвалась в сильных руках Хэма, когда он выволакивал их из ниш в полу. Джайлс, лежа на койке, наблюдал за Гроусом и Эстевеном, которые усердно склеивали ровные концы липкой пленкой, вытягивающейся из машинки, найденной в ремонтной сумке, предоставленной инженером. Альбенаретцы обладали временным экраном, который «отгораживал рубку» управления от остальной шлюпки, его требовалось только поднять и закрепить. С тех пор как они это сделали, земляне их почти не видели, за что Джайлс был им очень благодарен. Чем меньше рабочие видят альбенаретцев, тем лучше они с ними уживутся. Как только их перегородки были отремонтированы и установлены, он думал приказать паре женщин собрать ягод ИБ, но пока рабочее пространство было слишком заполнено экранами и их ремонтниками.

Он перевел взгляд со своих подопечных на потолок шлюпки, сделанный из серого металла. Да, далеко ей до его межпланетной яхты... Тут его мысли вернулись к основной цели его путешествия.

Слава богу, он спас ордер. Без него он рисковал погибнуть в колонии, где полицейские методы не столь известны. Он усмехнулся. Пока что для Аделей не было нужды заниматься самоистреблением, но Поль Окэ ухитрился построить цепь событий, грозившую уничтожить его. Если бы только Поль довольствовался ролью знамени философа, указавшего им всем, юношам и девушкам Адель, 6 лет назад образовавшим Окэ-Фронт, дорогу к очищению и пробуждению человеческого духа! Но нечто извращенное, какое-то стремление к саморазрушению заставило его сразу шагнуть дальше и попытаться открыть двери Вольных учебных центров для рабочих немедленно.

– Поль, ты сошел с ума,– сказал ему тогда Джайлс.

– Какая бестактность,– холодно ответил Поль.

– Ничего себе,– сказал Джайлс,– ты же должен знать, к чему это приведет: контроль правительства уничтожен, умирающие с голода на улицах, производство остановится. Все должно быть сделано постепенно. Почему ты считаешь, что наша социальная система создана предками? Просто слишком мало было жилья и продукции для необходимого жизненного уровня всего населения, и власть нуждалась в определенной структуре. Другого выхода не было. Настал момент остановить развитие цивилизации – дикий рост населения и темпов прогресса – до того времени, когда под расу будет подведен должный материальный базис, и она может пропитать себя, не истощая планету. Теперь мы почти достигли точки, когда разница между Адель и рабочими смехотворно мала – и ты хочешь уничтожить все достигнутое, пытаясь сразу вознестись до небес, на 50 лет вперед расписания.

– Я думал,– сказал Поль (его правильные классические черты лица не дрогнули, как и полагалось урожденному Адель),– ты разделял мои принципы Окэ-Фронта.

– Разделял и разделяю те принципы, которые нужно воплотить в жизнь. Окэ-Фронт состоит из урожденных Адель, не забывай об этом, Поль. Я не стал бы приверженцем идеи, в которую не верю, что бы ты ни думал. Даже твоей идеи. Ты создал Организацию, Поль, но это не твоя собственность. Ты всего лишь один из тех, кто хочет покончить с этой уродливой двухсотлетней социальной системой. Если не веришь, спроси у других. И ты поймешь, что им тоже не нравится твоя идея немедленной революции. Это пахнет погоней за дешевой славой, ненужным фейерверком.

– Дешевой славой?

– Я так сказал,– ответил Джайлс столь же спокойно. И только другой урожденный Адель, глядя на них и слушая, что говорят двое высоких, уравновешенных юношей, понял бы, что они на грани взрыва.– Я сказал то, что думал. Поверь, если хочешь, поговори с другими из Фронта. Я не одинок.

Поль пристально вглядывался в него.

– Джайлс, несколько раз я уже сомневался в разумности твоих предложений. Сомневаюсь и теперь. Ты просчитался со своим долгом, который для нас – все. Мы заботимся о части населения, которая при данной ситуации и собственном росте способна принять знания. Это высший долг. Если бы ты проникся им, то понял бы, что нет разницы, когда открыть учебные центры: сейчас – пусть это вызовет катаклизм, голод, или потом. Когда время пришло, оно не ждет. Но ты, Джайлс, весь – порыв. Ты всегда был слишком романтичен. Ты беспокоился о людях, а не великих переменах в истории.

– История – это люди,– сказал Джайлс. Его тон не изменился, но внутри он ощущал отчаяние. Вспышка гнева на непонятливость Поля утихла столь же быстро, как и возникла. Урожденные Адель не имеют друзей, по крайней мере, в старом смысле этого слова. Как сказал Поль, долг был всем. Но если говорить о дружбе, то Поль был его старейшим и лучшим другом. Они сдружились еще в академии. Они были рядом в столовой, в холодных классах, спальне, на спортивных площадках. Вместе они росли детьми, помнившими и поддерживавшими даже ограниченную семейную близость урожденных Адель, пока не выросли в членов правящего класса, которые знали лишь свой долг и ничего больше.

С этого времени каждый внутри себя, что разделяет людей и лишает их радости быть близкими кому-либо. Они должны были сделать это, иначе коррупция и семейственность разъели бы жесткую структуру того предназначенного для выживания общества, которое создали их предки, которую необходимо было поддерживать до тех пор, пока не станет достаточно жилья, пищи, и вся раса не сможет быть свободной.

Пока что свободен не был никто. В сущности, рабочие были рабами урожденных Адель, а те были рабами своего долга – выполнять программу, намеченную два века назад. Они не спрашивали себя, нравится ли им этот план, и не позволили бы спрашивать рабочим.

И это было правильно. И также было правильно то, что Джайлс был романтиком и преувеличивал значение долга. Но Поль был неправ с немедленным открытием Центров. Если он настаивал на этом, то другие должны были остановить его, что в данном случае могло значить – уничтожить. Ни один урожденный Адель не откажется от того, что кажется ему правильным, лишь из-за многочисленной оппозиции или угрозы жизни. Джайлс не хотел смерти Поля. Он сделал слишком много хорошего. Поль необходим. Оставалось лишь переубедить его.

– В рабочем классе идет брожение, Поль,– сказал он.– Ты знаешь это не хуже меня. Вспомни группу Черного Четверга-этих оголтелых революционеров, эти банды, стремящиеся к избиению других групп для удовольствия, особенно чернорабочих, которые как будто должны быть принесены в жертву, ведь все рабочие знают, что они генетически были выведены так, чтобы быть безвредными. Они могут участвовать только в дружеских потасовках у себя в бараках.

Наконец, есть рабочая бюрократия, которая за двести лет развилась в нечто вроде класса надсмотрщиков для урожденных рабочих, и служит таким, как мы, Адель. Задумайся над этими фактами. У каждой группы есть свой интерес, и игнорирование плана ни к чему хорошему нас не приведет. Неужели ты думаешь, что если завтра открыть учебные центры, все они будут сидеть и сложа руки ждать, пока План выполнится сам по себе? Ты знаешь ответ не хуже меня. Ты же понимаешь, что каждый из них окунется в хаос, вызванный ослаблением общественного порядка, чтобы получить как можно больше власти для своей группировки. Они раздерут рабочий класс на куски, Поль. Все они найдут приверженцев и разгорится еще одна война. Война на улицах, где каждый будет убивать всех!