Нежеланная - Шэрон Кендрик

– Ты собираешься ему сказать? – спросила Тери, и ее участливый голос вернул Алексу в реальность. – О том, что у него есть сын?

Алекса смахнула слезу и покачала головой.

– Я не могу, – сказала она с трудом. – Я не могу себе этого позволить.

ГЛАВА ВТОРАЯ

После того как Тери покинула магазин, Алекса заставила себя заниматься практическими делами. Она позвонила няне, которая сказала: да, конечно, Паоло может остаться здесь на чай.

– Я заберу его примерно в половине восьмого, – сказала Алекса, и голос ее неожиданно задрожал. – Передайте ему… передайте ему, что я его люблю.

Она опустила телефонную трубку. Конечно, Паоло не понравится изменение его обычного распорядка дня, но няня будет выполнять любую его прихоть – стоит ему только взглянуть на нее из-под своих густых черных ресниц, улыбнуться растапливающей сердце улыбкой.

Что бы сказал Паоло, если бы узнал, что отец его находится здесь? Она закусила губу от ощущения боли и вины, но было бессмысленно сейчас думать об этом. Она сделала бы то же самое снова и снова, чтобы оградить своего сына от травм и болезненной злобы.

К тому времени как Алекса закрыла дверь магазина, нервы ее были уже на пределе, но она знала, что должна взять себя в руки. Бесполезно заранее придумывать, что ему говорить и как себя вести: сначала надо понять, зачем Джованни неожиданно приехал сюда. А если она придет в паб напуганная и дрожащая, то подозрительность его еще больше возрастет.

Сняв рабочий костюм, она натянула на себя джинсы, свитер и куртку, зная о том, что такой наряд – скорее практичный и удобный, чем женственный. Но внешность имела значение – особенно для такого мужчины, как ее муж. Он будет оценивать ее жизнь по тому, во что она одета, и ей никак нельзя выглядеть жалкой. Поэтому она причесала волосы, тронула губы помадой и слегка подрумянила щеки, чтобы добавить им румянца.

Ветерок, гуляющий над морем, освежил ее лицо, и она почувствовала себя вполне живой – несмотря на то, что сердце ее словно омертвело. Она шла вдоль гавани, маленькие лодки качались на волнах, поскрипывая мачтами, чайки галдели, неутомимо выискивая пишу.

В такой прохладный вечер здесь было безлюдно, место казалось очень уединенным и очень английским, и Алекса с трудом могла поверить, что ее бывший муж сидит здесь и ждет ее – здесь, в этом маленьком городке. Это ее территория, подумала она. Не его.

Дверь паба скрипнула, когда Алекса, покрепче запахнувшись в куртку, просунула голову в теплое, накуренное помещение и огляделась в поисках Джованни.

Его трудно было не найти. В пабе было мало людей – всего лишь несколько портовых служащих, заказавших по кружке пива перед тем, как отправиться домой, к знакомым рутинным делам, и Джованни выглядел экзотическим по сравнению с ними.

На столике перед ним стояли два бокала красного вина, свои длинные мускулистые ноги он вытянул перед собой, материя брюк туго облегала пах, но это его совершенно не смущало.

Алекса подумала, насколько темно-оливковой выглядела его кожа в мягком освещении – она даже отливала золотом, что красиво контрастировало с густыми волосами – такими же черными, как уголь, лежавший в углу.

И неожиданно она почувствовала ужасное влечение – как человек, находящийся в ледяной пустыне и увидевший вдруг шерстяное одеяло. Давно ли она, глядя на мужчину, чувствовала нечто подобное?

Со времени Италии такого не было.

Она никого не хотела так, как Джованни. Кто мог сравниться с ним?

Ну, ей не надо думать об этом сейчас. Ей надо сосредоточиться. Выяснить, зачем он здесь. Приклеив улыбку к губам, она двинулась навстречу ему.

Глаза Джованни сузились, когда он увидел ее, и снова его охватило чуждое и неожиданное для него чувство. Какое бледное у нее лицо, подумал он, нахмурившись. И как ей удается всегда сохранять такой образ – будто она одна на целом свете, – что мужчине хочется обнять и защитить ее? Он еще больше нахмурился. Потому что она играет в ту же игру, в которую играют все умные и красивые женщины. Его собственная мать преуспела в этом. Алекса просто использовала собственные активы, подчеркивая свою странную хрупкость и свою бледную красоту самки.

Заставив себя сконцентрироваться на изгибе ее губ, покачивающихся бедрах и груди, спрятанной под широкой курткой, он почувствовал знакомое напряжение в паху. Он встал на ноги, когда она подошла, потому что манеры его всегда были безупречны.

– Вот и я, – произнесла она без всякого выражения в голосе.

– Я вижу.

Они смотрели друг на друга, как два боксера на ринге, старающиеся психологически выиграть поединок.

Он никогда бы не разрешил ей носить такую объемную бесформенную куртку. Но в отношении такой женщины, как Алекса, существовала дилемма: с одной стороны, хотелось, чтобы она подчеркивала формы своего роскошного тела, с другой стороны – не хотелось, чтобы его видели другие мужчины. Однако какое значение это имело теперь, когда они разлучились, подумал он. Сейчас для него неважно, как она одета, он желал только одного – увидеть ее без всякой одежды.

Он взглянул на ее грудь, на которую упали несколько прядей волос.

– По крайней мере, ты хотя бы распустила волосы, – мягко сказал он.

– Джованни, мы не должны здесь…

– Что, дорогая? – невинно спросил он.

– Говорить о личном. – Ей пришлось заставить себя вспомнить их первую брачную ночь и ее горькие выводы. – Это неуместно, – закончила она.

Джованни уловил нотку отчаяния и мольбы в ее голосе и спрятал улыбку. Хорошо. Как говорят англичане? Он проник ей в душу. Точно так же, как она однажды проникла в его душу, играя в лицемерные игры, вместо того, чтобы просто подцепить его на крючок, как старались сделать все женщины с тех пор, как он начал бриться.

– Садись, – сказал он, и глаза его сощурились, когда он увидел ее неподдельное смятение.

– Я не знаю, стоит ли мне это делать.

Рот его искривился в насмешливой улыбке. Неужели она и вправду думает, что он позволит ей уйти через минуту?

– Я сказал, садись, – повторил он нежно.

Если подумать, то она не была уверена в том, смогла бы сразу уйти – даже если бы Джованни разрешил ей сделать это. Чувства, которые нахлынули на нее еще тогда, когда он переступил порог магазина, взяли над нею верх, и с дрожащими коленями Алекса опустилась на кожаный диван, озираясь вокруг так нервно, будто пришла на свидание с незнакомым человеком.

Иногда, когда она выходила в люди, у нее возникало параноидальное ощущение, что все смотрят на нее. И сегодня действительно смотрели. Но не на промокшую на мокром ветру женщину, которая зашла сюда по дороге с работы домой, а на экзотического мужчину, который сидел напротив нее. Он откинулся на спинку кресла, как опасный и непонятный субъект, к которому надо было бы прикрепить табличку с предостерегающей надписью.