Противостояние - Юлиан Семенов

РЕТРОСПЕКТИВА-II

Ночью Кротов почувствовал на своем плече чью-то руку.

Проснувшись, он не сразу открыл глаза. Несколько мгновений раздумывал, что бы это могло значить, — годы службы в диверсионной группе РОА приучили ко всякого рода неожиданностям, немецкая тюрьма — тоже, а здесь и вовсе концлагерь, всего можно ждать.

«Вчера вроде б все было в порядке, — быстро думал он, — да и вся неделя прошла нормально. А что я сказал Рыжему? Я сказал, что погибать надо с музыкой, а лучше не погибать, а обзавестись. Он спросил, что значит «обзавестись», и в глаза мне не смотрел, поэтому я сказал, что обзавестись надо ножами, чтоб большевиков резать тогда, когда патроны кончатся. Может, они мне сейчас клеить станут, что я клеветал на экономическую мощь рейха? Отвечу, что я имел в виду патроны в моем мешке, а не на заводах Германии».

Он сыграл испуг, взметнулся на койке, но рука еще сильнее сжала его плечо: над ним стоял офицер в черном.

«Ну, точно, сейчас поволокут, — понял он. — Где ж я что мог ляпнуть-то, а?»

— Одеваться? — спросил Кротов шепотом.

Черный кивнул:

— Только тихо, чтобы не разбудить соседей…

И вышел из блока.

…В комнате лагерного коменданта было трое: тот, в черном, один в форме зеленых СС и один в штатском. Штатский заговорил на хорошем русском:

— Мы пригласили вас потому, что верим вам. Тот досадный инцидент, который имел место быть год назад, забыт. Согласны подписать бумагу, которая гласит, что вы будете расстреляны на месте за разглашение тайны, в которую вас посвятят?

— Я такую бумагу подписывал, когда меня к большевикам первый раз забрасывали, и здесь, в лагере, подписывал.

— Вас забрасывала армейская разведка, здесь вы работаете на гестапо, а сейчас вы приглашены СД.

— Спасибо за доверие…

— Итак, вы готовы?

— Готов… Только интересуюсь, что за дело, если оно еще одной такой бумаги требует?

— Вы что, еврей, Кротов? — спросил тот, что был в зеленой форме СС. — Только жиды так торгуются. Это недостойно человека, которому позволено связать свою судьбу с рейхом.

Кротов спросил:

— Где бумага?

Штатский открыл папку, достал оттуда листок с приколотой фотографией Кротова, подвинул ему, протянул перо. Кротов машинально отметил, что «Монблан». Если с золотым пером, стоит семьдесят марок, большие деньги. Подписал, не читая, тем более что они со своим готическим шрифтом совсем озверели, это у них Розенберг сказал: «Каждый немец должен писать лишь готикой, это угодно нашему национальному духу, это отличает нас ото всех других европейцев, это старина и традиция, а нация вне традиций утрачивает самое себя».

Штатский подвинул себе листочек, достал из другой папки лист бумаги, где был крупно выпечатан образец подписи Кротова, сравнил, удовлетворенно улыбнулся, спрятал обе бумажки в третью папочку:

— А теперь пройдите в ту дверь, там вас ждут…

За металлической дверью, в комнате, сидел небольшого роста человек, тоже в черном. Дымчатые очки закрывали его и без того маленькое лицо, сморщенное болезнью.

— Здравствуйте, Кротов, садитесь, — сказал он с чуть заметным акцентом.

Кротов оглянулся — стула в комнате не было. Собеседник словно бы и не заметил этого, продолжал:

— Вы удостоены большой чести, Кротов, чести и доверия рейха, запомните это. Излагаю суть дела: великий фюрер германской нации Адольф Гитлер издал приказ о тотальной эвакуации всех тех районов — особенно в Восточной Пруссии, — где возможны прорывы большевистских десантов. Ясно, что долго они там не задержатся, однако возможность десанта мы, исповедующие правду, не исключаем. Получены сведения о концентрации большевиков на границе, о готовящемся ими ударе. По нашим сведениям, далеко не все жители деревень и городов подчинились приказу фюрера: ими движет алчность и трусость, страх расстаться со своей скотиной, а это — преступление перед рейхом, ибо вместо выжженной земли большевики получат теплые дома и парное молоко. Люди, не подчинившиеся приказу фюрера, перестают быть немцами, они становятся для нас недочеловеками — вам понятно значение этого слова, надеюсь?

— Понятно.

— Таким образом, вы до конца оценили высокую принципиальность фюрера, если покарать арийцев поручено вам, славянину?

— То есть как?

— Двадцать человек — из формирований Власова — будут переодеты в форму красноармейцев. Вместе с вами пойдут два моих офицера. Вы должны будете зверски вырезать, — отчеканил черный, — всех тех, кто ослушался приказа фюрера. Я развязываю вам руки: женщины — ваши, часы — ваши, золотые кольца — ваши. Ни один человек не должен остаться живым в той деревне, куда вас забросят.

— А потом? — охрипнув от внезапного страха, спросил Кротов.

— Вы правильно поставили вопрос. Нет, вас не уничтожат, чтобы на месте получить «доказательство красных злодеяний». Именно вас не тронут. И трех ваших спутников, которые станут командовать пятерками. Вы же — вы и трое ваших коллег — будете ходить из дома в дом и там, на месте, ликвидируете своих людей по мере того, как они завершат свою работу. После этого эвакуируетесь на двух мотоциклах в тот пункт, который известен лишь моим офицерам.

— А ваши офицеры ликвидируют нас, как мы — людей из своих пятерок?

— Вы еще более правильно поставили вопрос, Кротов. Не поставь вы этот вопрос, я бы приказал вновь изолировать вас, потому что понял бы вашу неискренность и желание перебежать к красным из немецкой прифронтовой деревни. Дело заключается в том, что мы придаем вам пять человек, которым мы верим. Да, да, верим… Однако они, в силу своих умственных способностей, лишь компрометируют нас своим сотрудничеством. Понятно? Вы ведь встречали в тюрьме тех славян, которые вызывали у вас брезгливость?

— Встречал.

— А почему они вызывали у вас брезгливость? — тихо, другим голосом спросил черный. — Объясните мне, пожалуйста, Кротов, причину возникшей у вас брезгливости по отношению к людям одной крови?

— Безмозглые. Быдло.

— Что такое «быдло»?

— Вроде стада…

— А еще?

— Все.

— А не вызвало у вас брезгливости то, что они были слишком русскими?

— Это тоже. Мужики.

— Вы тяготеете к европейской культуре. Так что учите язык, нам это нравится. Вы нам будете нужны — не считайте, что предстоит только та операция, о которой я вам сказал. Предстоят операции в России, как только мы отбросим варварскую лавину. Вы нам будете очень нужны, на кого-то надо опираться, не на спившихся же бургомистров… Ничего, как это у вас говорят, на ошибках учимся? Мы не боимся учиться на ошибках, мы их учитываем… Теперь последнее: какие у вас пожелания? Соображения? Может быть, вы намерены отказаться? Да, кстати: после завершения операции получите пятидневный отпуск в Берлин и премию, так что, — черный усмехнулся, — денег в ювелирном магазине фрау Пикеданц искать не придется.

— Спасибо. А соображение у меня есть…

— Пожалуйста.

— Каким оружием ликвидировать участников операции?

— Немецких изменников или ваших подопечных?

— И тех и других.

— Первый вопрос — не ваша компетенция, с участниками операции уже работают, у них русские ножи, русское оружие… У вас будет немецкое оружие. Убирайте ваших выстрелами из автомата, с контрольным, повторным выстрелом — гарантия смерти должна быть абсолютной.

— Так если я в деревенском доме одного пристрелю, другие всполошатся, думы-то у всех одинаковые…

— Далеко не у всех. Вопрос, подобный тому, который вы задали мне — по поводу вашей дальнейшей судьбы, — ни у одного из отобранных для операции не шевельнулся в голове. И потом два моих офицера будут создавать шумовой эффект, стрелять постоянно… Хочу еще раз предупредить: поскольку вы отвечаете за свою пятерку — никаких улик не должно остаться, ничего немецкого не должно быть с ними, никаких, словом, следов. Проверьте даже резинки в кальсонах — немецкие ли…

— Русские кальсоны на резинке не одевают. У нас на пуговице.

— Ну тогда я спокоен за успех дела, если вы так четки в мелочах.

Операция действительно прошла успешно, выступил Геббельс:

«Красноармейские варвары убивают немецких женщин и детей по заданиям своих комиссаров».

7

…Старуха Потанова, которая «просигналила» о картежниках, встретила Костенко настороженно.

— Она глуховата, — пояснил Жуков, — и потом к ней всегда сержант в форме ходит, участковый, она штатским не верит. Громче с нею говорите и удостоверение достаньте, она это любит.

Красный кожаный мандат с гербом и золотыми буквами «МВД СССР» действительно оказал на старуху моментальное действие. Она пригласила гостей в комнату, сунула недоштопанные чулки под подушку, смахнула со стола крошки на пол, обмахнула ладонью стул, подвинула Костенко, Жукову предложила табуретку.