Пируэт - Антон Антонов

— Пистолет надо искать. Без пистолета никаких шансов. Вменяемый или обдолбанный, а не из пальца же он его застрелил.

— Да, пистолет… Ты ничего нового не узнал?

— Не-а. Все по старому. Первым появился Николай Иваныч, потом выглянул Коля Басов, но на лестницу не выходил, пока не появилась жена Лесникова. То есть вдова. Другие стали подходить уже после нее — и пистолета никто не видел.

— Получается, пистолет мог взять только Николай Иваныч.

— В общем, да. Но там с хронологией не все гладко. Старушка Шмелева утверждает, что сначала пальнули, потом завыла машина, потом Барчук вошел в подъезд, а потом послышался голос Николая Иваныча. А Николай Иваныч говорит, что сначала сработала сигнализация, потом раздались четыре выстрела…

— Четыре?

— В том-то и дело. Два подряд, один чуть позже и один — еще позже. И только после этого Николай Иваныч вышел на лестницу, а Барчук был уже там.

— Гильз было три.

— Четвертый «выстрел» — это, скорее всего, лампочка. Николаю Иванычу показалось, что он был дальше, тише и вообще какой-то не такой. Но тогда получается, что Барчук ни при чем. Ведь он разбил лампочку, когда входил в подъезд.

— А он не мог кокнуть ее на выходе?

— Так он же никуда не выходил.

— Да, правильно. Не выходил…

— Тут есть один нюанс. Бабка видела, как входил Барчук, но не заметила, как выходил убийца.

— Вот именно. Отсюда можно сделать вывод, что убийца вообще не выходил, а следовательно — убийца и есть Барчук.

— Но та же бабка говорит, что Барчук вошел после выстрелов. Причем не сразу. И она от этого не отступится. Попробуй только намекнуть, что она может ошибаться — сразу начинает: «Я не дура и не слепая. В десять раз больше вас прожила, а ум пока не потеряла».

— Если она прожила в десять раз больше нас, то ей должно быть лет триста.

— А что, она примерно так и выглядит. А Светик, добрая душа, Лешеньку отпустит — это как пить дать. Для нее бабка — свидетель номер один. И для прокурора тоже, и для суда. Если Барчук вошел в подъезд после выстрелов, он не может быть убийцей, хоть ты тресни. Я пока уговорил подержать его по подозрению в пособничестве. Но раз ты считаешь, что так не бывает — значит, Лешу надо отпускать и искать киллера. Кстати, что там на фирме?

— На фирме что ни морда — то кандидат в заказчики. А еще у них есть секьюрити — охрана офиса и складов, сопровождение грузов, личный шофер господина Заборина и тому подобное. Так там что ни рожа — то кандидат в киллеры. И пистолеты Макарова, между прочим, имеются. С надлежаще оформленными разрешениями.

— И что, глухо?

— Да уж конечно не звонко. Если киллер оттуда, то пистолет наверняка давно в речке, а у секьюрити пушки чистенькие — и у каждого орла алиби на год вперед расписано.

— Так. Ну и что мы будем делать? Барчука крутить или фирму?

— И то, и другое, я думаю. Надо Барчуку намекнуть, что это Николай Иваныч пистолет забрал. Если Леша такой протокол подпишет, то мы запросто получим ордер на обыск. И если вдруг найдем пистолет, то можно будет припереть Лешу к стенке и не думать ни о каких киллерах.

— Если мы у Николая Иваныча пистолет найдем, то может статься, он и убил Лесникова. А потом перевел стрелки на наркомана. Вспомни — ведь о том, что он появился на лестнице уже после Барчука, мы знаем только с его собственных слов.

— Не только. Бабка то же самое говорит.

— Бабка говорит, что голос слышала. А еще она говорит, что Барчук после выстрелов в подъезд вошел. Николай Иваныч мог молча ждать и молча стрелять, а когда Барчук появился — заговорил, вот бабка и услышала.

— Нет, это совсем неправдоподобно. Зачем бывшему начальнику вытрезвителя на старости лет стрелять в соседа? Из классовой ненависти что ли?

— А зачем ему подбирать пистолет? Из любви к побрякушкам? Или чтобы тебе нечем было припереть Барчука? У которого, кстати, тоже мотива нет. Состояние невменяемости — это, конечно хорошо, но я тут поговорил со специалистами. Они уверены: если дать обдолбанному «смешинками» пистолет — есть шанс, что шальные пули будут летать во все стороны. Но чтобы две пули в сердце, одну в голову и ни одной мимо — этого быть не может. Либо он не был под кайфом и надо искать другой мотив, либо он не убивал.

Сажин горячился. Он понимал, что законопатить Барчука — это лучший способ избавиться от этого дела, грозящего превратиться в вечный глухарь. Но откровенно делать из парня козла отпущения только потому, что он наркоман — это было слишком. Чем дольше Сажин думал над этой версией, тем меньше он верил, что Леша Барчук, обезумевший от своих таблеток, мог в кого-то стрелять.

И наконец Сажин решил высказать это вслух:

— Слушай, а тебе не кажется, что мы занимаемся ерундой? Ведь нам обоим совершенно ясно, что это киллер. Заказуха чистой воды. И если бы этот дурак с круглыми глазами пришел туда на пять минут позже, то мы бы не морочили головы друг другу и самим себе. Сумасшедшие наркоманы не убивают замдиректоров и не простреливают навылет кошельки с пачкой баксов внутри. Этим занимаются киллеры, и ты об этом знаешь не хуже меня.

Когда Леша Барчук наотрез отказался подписать заявление, что он видел пистолет, который лежал возле тела Лесникова, а потом этот пистолет забрал гражданин Афанасьев Н.И., стало окончательно ясно, что Лешу придется отпускать.

Барчук не клюнул даже на Сажинскую приманку:

— А что, если Николай Иваныч сам Лесникова грохнул, а теперь на тебя стрелки переводит?

— Не знаю я ничего! — продолжал твердить Леша. — Не помню. Может, меня вообще там не было.

При этом он не думал о выборе правильной тактики — однако выбрал самую правильную.

Крыть нечем.

Хочется крыть, а нечем, как выразился однажды общенародный любимец Михаил Жванецкий.

В тот же день Света Кораблева, наделенный всеми законными полномочиями следователь прокуратуры, вежливо, но твердо сообщила Сажину и Ростовцеву:

— Держать Барчука я больше не могу. Прокурор ордера на арест не даст, да я и не буду его просить. Вам придется искать другого убийцу.

Алексей Барчук вышел на свободу за несколько часов до истечения предусмотренного законом 72-часового срока задержания без ордера на арест.

И исчез.

Сажин с Ростовцевым предлагали приставить к нему наружное наблюдение — хотя бы на несколько дней. Вдруг он все-таки замешан в убийстве. И если Сажин все-таки прав, и Леша симулировал кайф, а на самом деле был в сговоре с киллером — то он может отправиться к сообщнику или заказчику за своей долей.

Но начальник угрозыска Горелов людей на это дело не дал, а сами Сажин и Ростовцев заниматься слежкой не могли. У них было полно других дел.

Они даже не сразу узнали, что Барчук пропал. Только на третий день его вечно пьяный отец был после уличной драки доставлен в дежурку райотдела, где как раз в это время оперуполномоченный Сажин разговаривал с участковым.

Папаша орал, что его сына ни за что держат в тюрьме, а теперь и его решили посадить без вины, и вообще все менты сволочи.

Сажина в этой тираде заинтересовало только одно обстоятельство — оказывается, папаша понятия не имел, что сына уже три дня как выпустили из изолятора временного содержания.

Сажин переспросил несколько раз и убедился, что дома Леша не появлялся. Матери у него не было, а отец его в глаза не видел.

И во дворе его тоже не видели со дня ареста.

Барчук как сквозь землю провалился, и Ростовцев сразу уверенно сказал:

— Сбежал.

И даже позвонил в прокуратуру Свете Кораблевой и в выражениях, которые обычно не принято употреблять при общении с дамой, высказал ей свое отношение к ней самой и особенно к ее методам ведения следствия.

И продолжал злиться на нее еще целых два дня.

А через два дня в своей квартире номер десять, что на третьем этаже в том самом подъезде, где жил и умер Юрий Лесников, скоропостижно скончался ветеран органов внутренних дел, бывший начальник медвытрезвителя Николай Иванович Афанасьев.

Старичок жил одиноко, и когда из его квартиры запахло газом, соседи вызвали сразу и аварийку, и милицию. А местные милиционеры вспомнили, что Николай Иваныч проходит свидетелем по делу об убийстве, и отзвонились в городское управление, Сажину.

Старший менеджер охранной фирмы «Ястреб» Игорь Тараканов был на складе, когда пришла фура с зеленым горошком из Германии.

Полностью должность Тараканова называлась «старший менеджер по боевой подготовке», и оба шофера этой фуры были его учениками. Работали они, однако, не в «Ястребе», а в транспортном филиале ООО «Глобус», и со своим учителем виделись нечасто.

Навыки, которые привил им Игорь Тараканов, шоферы могли проявить, скорее, при перевозке электроники, дорогой бытовой техники и других ценных грузов. Зеленый горошек к таковым не относился. Хотя как знать. На дорогах встречались такие беспредельщики, которые имели дурную привычку сначала убивать шоферов, а уже потом смотреть в кузов.