Бабушкино море - Сусанна Георгиевская

— Ну, чья правда? — говорит какая-то женщина, закатывая рукава. — Я же сказала: «идут». А он: «не идут»… А я говорю: «идут»! Так я… так он…

Люди, сбежавшиеся на берег из станицы, приносят с собой огромные плетёные корзины. И рыбаки высыпают в корзины рыбу.

— Того!.. Принимай!.. — кричат рыбаки приёмщику.

— Ну-ну, — отвечает седой приёмщик.

И первые — дюжие, загорелые дочерна парни — два рыбака, взяв корзину за обе ручки, с трудом тащат её на весы. Приёмщик спокойно глядит в корзину из-под полей своей зюйдвестки. Потом сердито вытирает сухие руки о клеёнчатый передник и говорит:

— Без малого центнер!

— Несправедливо, Трофимыч! — откинувшись назад, кричит бородатый рыбак. — Центнер с походом, никак не меньше. Несправедливо! — И он изо всех сил ударяет себя в грудь кулаком.

В ответ и приёмщик ударяет себя в грудь кулаком.

Так они стоят друг против друга, бьют себя в грудь и кричат:

— Без малого!

— С походом!

Шумно на берегу. Одна за другой приближаются к берегу новые лодки.

— Даёшь! — кричат рыбаки с берега.

— Трос крепи! Крепи трос! — орут не своим голосом люди на лодках.

И все люди, все рыбаки, сколько их прибыло с моря, выбрасывают из лодок в корзины, на песок, на мокрую траву огромных и скользких рыб.

У рыб белёсые глаза и плоские пасти с мельчайшими острыми зубками. Рыбы сгибают и разгибают узкие спинки. Они блещут чешуйками. Они пахнут солью.

Вокруг толпятся ребята.

Ребята щупают рыбу руками, трогают пальцами её колючие пёрышки. Рыба тяжко поводит скользкими боками. Она то лежит притихшая, то вся изгибается и открывает рот.

— Гляди: белорыбица! — говорит Света и гладит рыбу по серебристой спине.

— Да, улов ничего, — отвечает Люда и подымает за жабры какую-то рыбёшку.

— Зачем ты её так! — говорит Ляля.

— А что же мне, нянькаться с нею? — удивляется Люда, но кидает рыбу на песок.

Рыба бьёт о землю хвостом.

Люда быстро садится на корточки перед большой нежно-сиреневой сетью. Сетями уже покрыт весь берег.

— Не зевай, а то хлопцы всю рыбу выберут, — говорит Ляле Света.

Ляля не знает, откуда выберут рыбу хлопцы, но тоже садится на корточки.

— Не мешай! — кричит Люда.

— Я ж не мешаю! — кричит ей Ляля.

— Тяни! — кричит Света.

И Ляля видит, что Люда, Света и все ребята вытягивают рыбёшку из нитяных глазков сети. Она тоже хочет вытянуть рыбёшку из нитяного глазка. Она тянет мокрую «сетку, потом хватает рыбу за узкий бьющийся хвостик. Хвостик скользкий.

Ляля тянет рыбу, а рыба виляет хвостом.

— Ты же не так таскаешь! Вот эдак надо, — говорит Света.

И Ляля тянет «вот эдак». Она порезала палец о мокрую острую нитку. В царапине виднеется кровь.

— Эх, и тёмная ты! — говорит Люда.

— Неправда, неправда! — кричит Ляля. — Просто я порезала.

Она искоса смотрит, как ловко и быстро Люда вытягивает из сети рыбёшку. Одной рукой она обхватывает подвижное рыбье тельце, другой — осторожно и мягко нажимает на рыбьи жабры.

Рыба, словно намыленная, сейчас же выскальзывает из нитяного глазка.

«Счастливая, ей попалась другая рыба!» — думает Ляля и обсасывает порезанный палец.

Подумав, она выбирает рыбу побольше, осторожно нажимает рукой на жабры… Но жабры у этой рыбы тоже подвижные. Рыба дышит. Она виляет.

— Ну? Ты сколько насбирала? — говорит Света.

И Ляля видит, что рядом с Людой и Светой уже лежат на песке большие подвижные горки. А перед Лялей только одна рыбёшка.

— Ой, глядите, глядите, сколько насбирала! — кричит Люда и тычет пальцем в Лялину рыбу с помятыми жабрами.

Все ребята смотрят на Лялину рыбу. А какой-то один, в рубашечке, совсем ещё маленький, громко смеётся. Перед ним на песке пять рыб.

Ляля встаёт и молча отходит в сторону.

Когда вся рыба уже выбрана из сети, ребята сваливают её в корзину, и двое мальчиков тащат корзину к весовщику.

«Им хорошо! — грустно думает Ляля, посасывая порезанный палец. — Только вот я тоже научусь и когда-нибудь всю рыбу из моря одна повытаскаю… Сама. Одна. Тогда небось не будете смеяться!»

Ляля сопит и бормочет сквозь зубы:

— Небось не будете смеяться…

— Бабке хочет нажаловаться, — шёпотом говорит Люда. — У неё Варвара Степановна, бригадирша, бабка.

— Эх!.. Да, никак, Варвару Степановну видать! — кричит кто-то на берегу.

«Бабушка», — вздыхая, думает Ляля и оглядывается в ту сторону, где стоит бабкин дом.

Но бабушки не видать.

Только в море плывёт одинокая лодка. И почему-то все кругом говорят:

— Э, да, никак, видать Варвару Степановну!

«Все мою бабушку видят, а я не вижу, — думает Ляля, поворачиваясь то направо, то налево. — Это, наверно, потому, что я тёмная».

А огромная лодка плывёт по морю, и вот уже виден острый брусок над лодкой, её широченный парус… Потом становится видно, что в лодке стоит человек.

Он в большой клеёнчатой шапке, в куртке и брюках. У него босые ноги, а брюки закатаны… Из-под брюк виднеются мускулистые, жилистые икры.

— Выхружай! — кричит человек на лодке (вместо «гру» у него получается «хру»). — Выхружай! — и прыгает в воду.

Лицо у него перекашивается от усилия. Он вцепляется в нос лодки. Вместе с другими рыбаками он тащит лодку на берег.

— Есть! Взяли! — кричит человек не своим, а каким-то хриплым, надсадным голосом.

Когда лодку наконец вытаскивают на берег, с человека слетает шапка и ему на лицо падают седые длинные волосы.

Ляля вся замирает, широко раскрыв рот. Это — бабушка.

— Ба-бу-шка! — говорит она.

— Ишь, — говорит бабушка, — и ты здесь? Откуда взялась? Кто на берег пустил?

— Ой, не тётя Сватья! — испуганно отвечает Ляля и сразу прикусывает язык. Ей кажется, что она сказала не так, как надо.

Хорошо ещё, что бабушка ничего не заметила. Она смотрит на весовщика.

— Ну!.. — кричит бабушка весовщику.

Заслышав бабушкин голос, седой весовщик опускает руки по швам.

— Ничего, порядочек, Варвара Степановна, — говорит весовщик и вытирает о белый передник скользкие руки.

— Я тебе наведу порядочек! — говорит бабушка таким суровым голосом, как тогда, когда она сказала: «Ужотко!..» — Бригаду обвешивать?.. Думаешь, я в море, так не вижу…

— Да полноте, Варвара Степановна, — говорит весовщик.

Он выхватывает у рыбаков, которые прибыли вместе с бабушкой, огромную корзину, отталкивает их и сам, натужась, единым взмахом ставит её на весы.

«Вот сильный! — думает Ляля. — Они же вдвоём и втроём такие корзины поднимали. А он — один! Неужели и он боится бабушку?»

И робко, через плечо, она поглядывает в бабушкину сторону. А бабушка, избочась, стоит рядом в своей клеёнчатой шапке и громко кричит какому-то мальчику-рыбаку:

— Эй, Степан, сортируй чередом! Чередом сортируй, говорю!..

Бабушка кричит так повелительно и звонко, что Степан сейчас же низко наклоняется над корзиной, и серебряная рыбёшка так и мелькает в его проворных руках.

— Чередом! — кричит бабушка. — На танцах-баланцах вы мастера, а как дело, так и спина заболела!.. Чередом сортируй, говорю… Так то ж камса! Куда ты с тюлькой мешаешь?

Степан чуть не плачет.

Бабушка сердито хмурится и отталкивает его. Она наклоняется над рыбьей горой. Бабушкины руки в закатанных рукавах клеёнчатой куртки тонут в груде рыбы, словно в горе серебряных монет.

Ляля видит, что бабушка вся покрыта рыбьей чешуёй. У неё серебряные руки, серебряные ноги. Даже в седых её волосах блестит чешуя. Бабушка похожа на новогоднюю ёлку, покрытую серебряным дождиком.

Какой-то высокий рыбак, стоящий рядом с Лялей, говорит шёпотом другому рыбаку:

— И в сторону мою не глядит. Сказал ей кто-то давеча, будто я в рыбкоопе литровку брал в будний день, — так в мою сторону и не глядит. А я и не брал вовсе — чтоб с места мне не сойти! То люди сбрехали. Прямо живого в гроб кладут — как хочешь, понимай.

Ляля слышит, что говорит рыбак, вспоминает, как бабушка только что обозвала Степана «танцем-баланцем», вспоминает, как тужился весовщик, подымая большую бабушкину корзину, и думает: «Вот мама уедет, а я с ней останусь одна… Что тогда будет? Вон она какая сердитая!..»

А сердитая бабушка, согнув старую спину, отбрасывая со лба волосы, покрытые серебряной чешуёй, сортирует остаток рыбы: большую складывает в большую корзину, а маленькую — в корзину поменьше.

Наконец она бросает последнюю рыбёшку в корзину, обтирает лицо рукавом, сдвигает локтем на затылок клеёнчатую шапку и говорит, вздыхая:

— Разве ж это камса? Не камса это вовсе, а тюлька какая-то!..

Мамина песня

Вечером на лавочке перед бабушкиным домом собираются бабушкины гости. И мама и бабушка с ними. Все молчат и молча отгоняют комаров.