Призрак кургана - Юхан Теорин

Балл поморщился.

– Чушь собачья, – сказал он. – Какой-то турист задирался.

Вот оно что… Балл и Пекка наверняка родственники – иначе с чего бы Баллу беспокоиться за парня?

Старик привычным жестом задвинул магазин в рукоятку и положил пистолет на стол.

Посмотрел в окно. Сквозь пыльные стекла солнце почти не проникало, но на дворе было солнечно, если судить по дробящемуся, переливчатому сиянию моря. Хижина Валла стояла на отшибе. Пляжа здесь не было, заросли травы спускались к самой воде. Там был загон для гусей, а рядом – массивная рыбарня, сложенная из серого известняка. Рыбарня выглядела давно заброшенной… как, впрочем, и хозяйский дом.

Балл тяжело поднялся из-за стола.

– Значит, так… – произнес он и раздал оружие.

Рите достался маленький «зиг-зауер», Пекка получил «вальтер». А старик взял второй «вальтер» и в придачу карабин.

– Взрывчатка тебе не нужна? – спросил он.

– А у тебя есть?

– Я еще зимой привез, – похвастался Пекка. – Прихватил на строительстве дороги в Кальмаре. Шашки, кабель, искровые запальники – все, что надо.

– Лежат в заначке, под замком, – довольно сообщил Балл. – Снюты были в мае, порыскали и поехали домой с голым носом.

– Пару шашек возьмем, – сказал Возвращенец. – А как с оплатой?

– Потом. Сделаете дело, оприходуете сейф, а там поделимся.

– Нам и маски нужны, Эйнар, – напомнил Пекка. – Есть у тебя?

Балл молча вытащил из-под стола картонный ящик, вынул оттуда пачку резиновых перчаток и пачку серых бандитских масок с прорезями для глаз.

– Потом сожжете.

Возвращенец посмотрел на маски:

– Мне прикрытия не надо.

– Опознают, – наставительно сказал Пекка.

Старик медленно покачал головой и посмотрел в окно:

– Не имеет значения. Все равно меня здесь нет.

Земля обетованная, май 1931

Они отправились в путь в солнечный летний день, одиннадцать месяцев спустя после похорон Эдварда Клосса. Арон уже и думать забыл о той ночи. Об упавшей стене, как Свен толкнул его – скорее, они сейчас придут!

Свен был его приемным отцом уже два года. Арон послушался – иначе нарвешься на трепку.

Они говорили только о предстоящем путешествии, и никогда о той ночи. У Арона было чувство, что они готовились к поездке всю весну, хотя все их имущество уместилось в двух чемоданах – по одному на каждого.

Свен взял с собой большую яблоневую табакерку для снюса. Арону тоже захотелось взять что-то. Что-нибудь ценное.

– А можно мне взять с собой ружье в Америку?

У Арона собственный дробовик. Простенький и старый, но он им очень гордился. Стрелял куропаток и морских птиц.

– Спятил? Тебя на корабль не пустят.

И ружье, подарок деда, пришлось оставить. Лед и сам был охотником. Он сказал своей дочери Астрид, матери Арона: мальчик – способный стрелок. У него есть потенциал. Так и сказал – есть потенциал. Арону очень нравилось слово «потенциал».

Он и вправду был способным стрелком. В десять лет подстрелил своего первого тюленя. Он до сих пор помнит эту картину. Ясный, холодный зимний день. Тюлень лежал на льдине, медленно дрейфовавшей к берегу. Зверь поднял голову, а Арон поднял ружье и выстрелил. Тюлень вздрогнул и замер. Заряд попал в шею. Крупный был зверь, чуть не полтора метра длиной. Двадцать килограммов жира.

– А как же? Как же я стану шерифом без ружья?

Свен засмеялся – коротко и хрипло, будто прокашлялся.

– Приедем – раздобудем тебе ружье.

– А там они есть? Ружья? В новой стране?

– Полным-полно. Там все есть.

Нет, не все там есть. Там нет мамы Астрид и сестры Греты. Они остаются в Швеции, и прощаться с ними очень грустно. Грете всего девять, она молча смотрит на брата, а мать… мать поджала губы и еле удерживает слезы.

– Не лезь в ссоры, – говорит она. – Веди себя прилично.

Арон кивает, берет свою сумку и идет за Свеном. Большими шагами, чтобы не передумать.

Солнечный, сухой день.

Они идут рядом. У Свена, конечно, ноги длиннее, но он хромает на правую, так что Арон не отстает.

– Поедешь в новую страну, – сказала мать. – Называется Америка. Поработаешь как следует пару лет и вернешься с деньгами.

И Свен говорил то же самое, только короче:

– Новая страна. Туда нам и надо. Подальше от всего этого.

Они шли через земли Клосса, на север. Дошли до кургана на скале – простая куча камней, но Свен плюнул в его сторону:

– Чтоб ты в море свалился…

Дорога повернула от пролива. Несколько высоких ветряных мельниц стояли здесь с незапамятных времен на неуклюжих деревянных подставках, растопырив уцелевшие крылья в ожидании ветра.

Свен и на них посмотрел со злостью:

– Не глядел бы на вас, уроды…

Шел, хромал, но шаг не убавлял. И говорил не глядя на Арона, смотрел прямо перед собой, как будто весь бескрайний горизонт был набит внимающей ему публикой.

– Наконец-то можно избавиться от этого дерьма… каждый раз приходишь домой весь в муке, белый, как привидение… – Он покосился на Арона и вновь обратился к невидимой аудитории: – Там, куда мы едем, всю работу делают машины. Огромные фабрики. Зерно засыпают, а с другого конца – мешки с мукой. Только на кнопку нажать.

Арон слушал молча, за все время задал только один вопрос:

– А когда мы домой вернемся?

Свен замедлил шаг, повернулся и отвесил Арону легкий подзатыльник:

– Не задавай глупых вопросов. Ты уже мужчина. Мы едем к новой жизни, а не домой.

Подзатыльник не такой уж сильный, и Арон решается продолжить:

– Но когда?

– Никто не знает.

– Почему?

– Потому что домой возвращаются не все.

От этих слов Арону стало холодно, несмотря на теплый день. Он промолчал, боялся получить затрещину посильней, но решил твердо: раз мама сказала, чтобы он вернулся, он вернется. Вернется домой.

Вернется на свой остров. На свой хутор.

Юнас

– Что случилось, констебль? – спросил дядя Кент. – Происшествие?

– Вы и есть происшествие. – Полицейский на мотоцикле остановился рядом с машиной.

– Я? И что я натворил?

– Превысили установленную скорость.

– Не может быть!

Для разговора с полицейским дяде Кенту пришлось нажать на какую-то кнопку, боковое стекло бесшумно опустилось, и на Юнаса хлынул аромат полевых цветов вдоль дороги. Желтые, фиолетовые, белые, они слегка покачивались под ветерком. Их аромат смешивался с запахом лосьона после бритья от дяди Кента и слабым запахом пота от отца, который чуть не опоздал на поезд – прибежал запыхавшись и получил нагоняй от мамы. Мате и Юнас молчали и только поглядывали друг на друга.

Пока дядя Кент разговаривал, папа молча сидел на пассажирском сиденье, ему было явно не по себе. Юнас наблюдал за дядей Кентом. Дядя Кент даже не повернулся к полицейскому, так и сидел в профиль. В углу рта затаилась улыбка.

– Превысил скорость? Я?

– Намного.

Юнас перевел взгляд на инспектора, и его тут же ослепило свирепое эландское солнце у того за спиной. Единственное, что он мог различить, – синий силуэт в комбинезоне.

– И на сколько?

– На двадцать два километра.

Кент вздохнул и откинулся на сиденье.

– Все из-за этой дурацкой машины, – сказал он печально. – «Корвет» устойчив только за сотню.

Юнас до этого всего один раз имел дело с полицией – к ним в школу в Хускварне приходили две женщины проводить беседу как правильно и безопасно ездить на велосипеде. Довольно добродушные, но Юнасу все равно было страшновато.

Машина дяди Кента, ярко-красная с черными полосами на капоте, напоминала космический корабль. И внутри тоже – сидишь, как в ракете, очень тесно, и крыша низкая. Особенно сзади. Юнас еще не взрослый, но и не ребенок – коленки тут же уперлись в спинку переднего сиденья. Пришлось отвести их в сторону. Старшему брату, Матсу, тоже было тесно, но все же получше, потому что он сидел за спиной отца, Никласа. У того ноги были покороче, чем у дяди Кента, и он отодвинул сиденье вперед.

– И что же – штраф?

– К сожалению.

– Типичный случай… в самый солнечный день лета – и штраф. – Кент улыбнулся полицейскому. – Признаю все обвинения. Я – нарушитель.

Юнас посмотрел на отца. Тот сидел молча, уставившись на дорогу Ни разу даже не глянул на инспектора.

Дядя Кент встретил их на вокзале в Кальмаре на своем красном «корвете». У него был еще большой джип, но летом он предпочитал ездить на спортивной машине – быстрей и веселей. Машина вообще-то двухместная, сзади только маленький низкий диванчик.

С полчаса назад они съехали с эландского моста и теперь гнали на север. Дядя Кент и папа все время разговаривали, но когда с ними поравнялся мотоцикл и полицейский знаком приказал остановиться, отец замолчал, вжался в сиденье и сидел, как истукан.

А дядя Кент положил руки на баранку и шутил с полицейским, будто тот был его лучший друг. Подумаешь, маленькая неприятность по дороге на виллу Клосс.