Застигнутые ночью (сборник) - Александр Образцов

Николай Иванович. А представляешь, мама, когда мы умрем…

Колотилина. Вы, Николай Иванович, с ума сошли!

Николай Иванович. Это я фигурально выражаюсь…

Колотилина. Вы специально так говорите, чтобы я ничего не поняла? Конечно, у меня семь классов, а у вас три ромбика на каждый костюм!

Николай Иванович. Я, мама, о том, что мы не потонем в пучине столетий.

И наши имена будут идти вслед за его именем. «Отец поэта, Николай Иванович Колотилин, преподавал историю. Мать, Зинаида Зинаидовна…» мгм…

Колотилина. Вы негодяй, Николай Иванович!

Уходит.

Николай Иванович. Ну, мама, зачем так обобщать?..

Уходит следом.

Входит Михаил, подходит к окну, зевает.

Михаил. Хорошо бы сейчас… Мда… Когда я успел так облениться? Одна работа осталась… Ничем не интересуюсь, ничего не читаю… Хорошо бы встряхнуться… Скучно… (Зевает.)

Входит Маша. Пауза.

Маша. Я жду.

Михаил. Кого вы ждете?

Маша. Я жду, что вы извинитесь.

Михаил. Охо-хо-хо-хо. Как же вам хочется жить. Завидую.

Маша. Ну?

Михаил. Слушайте… А-а! (Махнув рукой, собирается уходить.)

Маша (загораживая дорогу). Я вас прошу – извинитесь.

Михаил. Зачем?

Маша. Вы ветхий, старый тюфяк! Вы обозлены на весь мир и мелко мстите!

Я уверена в том, что в трамвае вы бьете людей портфелем по голове и получаете от этого удовольствие! Вам кажется, что это они виноваты в ваших неудачах!

Михаил (тихо). У меня не было неудач.

Маша. Да? А то, что в тридцать лет вы оказались одни, что вы, ученый, сторожите автостоянку с машинами этих… ничтожеств!.. То, что вы в свободный вечер сидите один, как сыч, и вам некуда пойти?

Михаил (пауза, криво улыбаясь). А вот вы, девочка, далеко пойдете.

Маша. Вы – вещь в себе! Вас окружают недочеловеки, вам неинтересно с ними! Да! Значит, можно не здороваться, можно оскорбить женщину и ухмыляться при этом! Сегодня вы решите, что человек недостоин с вами разговаривать, а завтра – что он недостоин жить!

Михаил (пауза). Простите меня, я был груб.

Уходит.

Маша (шагая по кухне). Необыкновенное ощущение!.. Как я его побила!..

Входит Анна Павловна.

Анна Павловна. Это кто был?

Маша. Ага! Тетя, буду разбираться до конца. Пенсию вам исправно платят?

Анна Павловна. Пенсию?.. В сберкассе получаю… четвертого числа.

Маша. Так. А льготы вам какие-нибудь положены?

Анна Павловна. Льготы? Какие же льготы старому человеку…

Маша. Вы сразу впадаете в уныние. Так нельзя. В войну вы были где?

Анна Павловна. Работала. Я, Машенька, всю войну шинели шила.

Маша. Ну вот! В понедельник я все выясню… В доме отдыха давно не были?

Анна Павловна. Куда уж мне… в дом отдыха… Туда молодые ездят познакомиться.

Маша. А знаете, тетя, давайте я вас в Саратов отправлю, к маме? Вы же лет двадцать не виделись.

Анна Павловна. Да куда уж мне… мозоли замучили.

Маша. Ничего, я вас к специалисту отведу.

Анна Павловна. А хорошо бы с твоей мамой повидаться…

Маша. Значит, договорились?

Анна Павловна. Ох, не могу я в поезде… еще и отстану…

Маша. Тетя, вы необыкновенно инертны! А еще говорите, что скакали в молодости. Вы знаете, что Микельанджело в восемьдесят лет влюбился и начал писать стихи?

Анна Павловна. Такой старый?

Маша. Да, не в пример некоторым местным ученым… Ах, тетя, тетя, надо больше двигаться, надо жить, а не доживать!.. Зимой я поеду на каникулы и возьму вас с собой.

Анна Павловна. Хорошо было бы, Машенька… Только… холодно…

Маша. Я вам тулуп достану. И валенки.

Входит Холмогоров, приятно улыбаясь.

Холмогоров. Здравствуйте, Анна Павловна. Мы, кажется, не виделись сегодня?

Анна Павловна (растерянно). Здравствуйте… (Топчется.) Так я, Машенька, пойду?

Маша. Тетя, я же не офицер.

Анна Павловна. Пойду, телевизор посмотрю…

Уходит.

Холмогоров. Какая деликатная женщина Анна Павловна. Вы не поверите, но только в раннем детстве я бывал у нее в гостях.

Маша. А со своим соседом вы знакомы?

Холмогоров. Здороваемся. Он ученый и, видимо, далек от искусства. К тому же люди так трудно знакомятся. Он интересный человек. Но мы не близки, я чувствую.

Маша. А мы?

Холмогоров. Мы?.. Ах да – мы! Мы – как баюкает это слово… Мне кажется – да! Мне хочется верить!

Маша. Но я ведь тоже далека от искусства. Вы знаете, что я собираюсь учиться на кошкиного доктора.

Холмогоров (горячо). Разве в этом дело? Когда я пишу стихи к популярным песням, и простые люди, понимаете? им аплодируют, и я вижу, как у них теплеют глаза, то я знаю, что моя поэзия нужна им. Им! А не снобам.

Маша. А что говорят снобы?

Холмогоров. Разве снобы говорят? Не-ет. Они жуют губами, они… изобрели свой язык, который никому, кроме них, не интересен!

Маша. А кто они?

Холмогоров. Кто?

Маша. А эти – снобы?

Холмогоров. В каждом деле есть свои неудачники. Грубо говоря, это люди, которые не могут заработать на жизнь своими стихами и песнями. И тогда они начинают будоражить общественное мнение. Они апеллируют к толпе, начинают лепить образ врага. Все, что имеет денежное выражение, для них просто – попса! Они мелко мстят!

Маша. Как вы сказали? Мелко… мстят?

Холмогоров. Именно! А что?

Маша. Ничего… Какое-то странное совпадение… Почему же это вас так волнует? Собака лает – ветер носит.

Холмогоров. Вы правы. (Пауза.) Можно… пригласить вас?

Маша. Куда?

Холмогоров. Я покажу вам этот необыкновенный город, мосты, каналы… Вот там – да. Там – только стихи, только блики волн, только небо и гранит.

Маша. Вы даже говорите стихами.

Холмогоров. Я живу в постоянном лирическом напоре. Это – трудно. Иногда даже – смешно. Но иначе нельзя. Ведь пишешь не для себя, не для человечества… Пишешь для единственного человека… Вы понимаете?

Маша. Это-то я понимаю… Вы не были женаты?

Холмогоров. Я?.. Нет, что вы!

Маша. А почему? Простите за нескромный вопрос.

Холмогоров. Я отвечу. Я… считаю священным… нет, не запись в паспорте, а другое, то, что соединяет двоих до конца жизни…

Маша. Как ваших родителей?

Холмогоров. Мм, да… Конечно! Родители – тоже священно, так ведь?

Михаил в костюме подходит к телефону, набирает номер.

Маша (громко). Да, поэзия – единственное, из-за чего стоит жить!

Холмогоров. Поэзия и любовь!

Михаил. Ольга? Это я…

Маша. И любовь?

Михаил. Нет, из дома…

Холмогоров (подхватывая). И музыка!

Михаил. А как он?

Маша. Тсс… Мешаем человеку разговаривать.

Михаил. Так я подъеду сейчас… Да… «Колы»? Хорошо. Еду.

Кладет трубку, уходит.

Маша. А вы говорите – гранит, блики волн… «Колы»? Нет проблем!

Холмогоров. Дело в том, что у многих потребность в духовном общении не развита, к сожалению. Они ее не знают. Так же, как не знают музыки люди, лишенные слуха.

Маша. А вы заметили, как солидно он сказал: «Нет, из дома»? Как они солидно обделывают свои делишки! Как много на улице сытых лиц! Отвратительно сытых!