Из жизни Мэри, в девичестве Поппинс (сборник) - Вера Колочкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Свет, ну чего ты молчишь? – нетерпеливо затормошила Свету Катя. – Давай рассказывай…
– Ну, в общем, дружат они так странно, Кать, – грустно улыбнувшись, тихо проговорила Света. – В народе это называется – куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Толику вашему, понимаешь ли, никак нельзя ни в чем от моего Пашки отстать. У него, понимаешь ли, такая хроническая болезнь образовалась – быть не хуже Пашки. Он и к сеструхе твоей в институте только потому клинья подбил, что Пашка со мной заженихался. Пашка меня в ЗАГС потащил, и Толику тоже срочно жениться приспичило… А только в этом моменте Ленка его подвела малость.
– Как это? – растерянно спросила Катя и улыбнулась недоверчиво.
– А вот так это! У нас с Пашкой один Вовка родился, а Ленка Толику сразу двойню преподнесла. А потом еще и Тонечку впридачу. Он, бедный, все психовал на Ленку, пока однажды Пашка его не похвалил. Молодец, говорит, Толян, – троих детей родил… Я бы тоже так, да Светка не хочет… Прямо звездный час он тогда Толику устроил! Да только не успел он, бедный, и насладиться как следует, как все уже и поменялось по-быстрому…
Света вздохнула, снова замолчала, провалившись в свои грустные мысли. Вспомнились тут же события последних дней, промелькнувшие, будто короткометражный фильм с экрана телевизора, вспомнилось, как Павлик, без разбору скидывая в открытый чемодан вещи из шкафа, говорил ей что-то быстро и очень виновато, как плакал в это время в детской сын Вовка.
– Ну? Что поменялось-то, Свет? – вернула ее в разговор нетерпеливая Катя.
– А сама догадаться не можешь, что ль? – рассердилась вдруг на нее Света. – А говоришь, не тупая… Любовь приключилась у моего Пашки, поняла? Большая и светлая! И не стало ему дела ни до меня, ни до детей, настоящих и будущих… И не нашел в этот момент Павлик себе другого друга, кроме Толика, которому можно было бы свои страдания излить по поводу разрушенного семейного счастья да об угрызениях совести покричать, колотя себя кулаком в грудь. Ну, а теперь-то хоть догадалась, что дальше по логике вещей должно было произойти?
– Ну?
– Лапти гну! Толик же не может от Пашки ни в чем отстать… Вот и ему, понимаешь ли, тоже угрызений совести захотелось. Таких же, как у сильного, крутого и честного Пашки. Чтобы все, как у больших, чтобы так же – кулаком в грудь. Причем самым срочным образом захотелось! И чтоб они покрасивше были, чем у Пашки. Вот он срочно и приглядел себе лахудру какую-то. А по угрызениям-то он и впрямь Пашку обогнал! Я-то с одним ребенком осталась, а Ленка – с тремя…
– Свет, ну не бывает же так, что ты! Оставить жену с тремя детьми только для того, чтобы перед кем-то красиво угрызаться совестью? Ты что!
– Бывает, Катюха, бывает. Чаще всего так и бывает. Таких, как Ленкин Толик, миллион и маленькая тележка. Он и карьеру хотел себе, как у Пашки, и фирму свою открыть… Все пыжился-пыжился! Все догонял-догонял! А только слабо ему, конечно. Так и будет вечным пятым подползающим при шестом заместителе. Так что вы с Сонечкой не очень и огорчайтесь по этому поводу.
– Так мы и не огорчаемся. Просто обидно как-то за Ленку!
– Ну, у вашей сеструхи на этот счет своя философия! Она всегда во всех только хорошее видит. Всех любит, всех понимает, всех прощает.
– А это что, плохо?
– Не знаю, Кать… – вздохнула Света. – Может, и хорошо… По крайней мере, я ей за это очень благодарна. Я ведь как подруга тоже не подарок – могу и наехать за просто так, от плохого настроения, зло свое на ней выместить. А она ничего… Улыбнется, посмотрит понимающе – и все. И Толика своего она наверняка простила уже. Хотя на мой бы характер…
Света резко стукнула кулачком по столешнице, взмахнула красивыми светлыми волосами.
– Ты чего тут развоевалась, подруга? – снова вошла на кухню Лена, тихо прикрыв за собой дверь. – Катюхе на Толика глаза открываешь? Как на сей раз ты его обозвала? Бледной синюшной Пашкиной тенью? Или закомплексованным придатком? Или еще как покруче?
– А что, Лен, разве не так?
– Да так, так… Если сделать скидку на излишнюю абсурдность твоих образов, то в общем и целом – да, похоже на правду.
– Лен, неужели это и в самом деле так? – с ужасом прошептала Катя, обернувшись к сестре.
– Да не бери в голову, Катюша! Что делать, бывает и так. Я потом и сама уже догадалась.
– А ты что, с самого начала его не разглядела?
– Нет, Катюш. Не разглядела. Я влюбилась просто. По уши влюбилась! Он же парень симпатичный, в общем, и по натуре не злой. И положительный. Не пьет, не курит. Подумала – чего мне еще надо? Муж как муж, не хуже и не лучше других. А самое главное, он ведь и сам себя не понимает! Не видит себя со стороны и амбиций глупых своих тоже не видит. Отдал себя в чужое владение и ослеп. Он же в этом не виноват.
– Ну, Кать, что я тебе говорила?! – торжествующе посмотрела на Катю Света. – Подожди, сейчас она оправдает его по полной программе, дай только время! – И, обернувшись к Лене, резко продолжила: – Да он же тебя несчастной сделал, Ленка! Оставил на всю жизнь с тремя детьми мыкаться…
– Несчастной? – грустно улыбаясь, тихо спросила Лена. – Нет, Светка, что ты… Какой еще несчастной? Трудностей он мне добавил, конечно, с этим спорить не буду. А несчастной – нет. Я и с пятью детьми на руках счастливой буду. И детей своих этому счастью научу.
– Молодец, Леночка, молодец! – вдруг кинулась к ней Катя, обняла за хрупкие плечи, с силой прижала к себе. – Какая ты у нас с Мамасоней умница…
– Ой, блаженные… – покачивая головой из стороны в сторону и улыбаясь, протянула Света. – Все-то у вас хорошо да замечательно. А только жить вы на что, счастливые мои, собираетесь? У тебя хоть деньги-то есть, подруга? – глядя на нее с жалостью, продолжила она тихо.
– Есть немного. Да еще вот Соня с Катюшей послала.
– А Толик? Ну, что он сказал, когда уходил? Помогать собирается?
– Сказал – будет приносить алименты раз в месяц.
– Вот сволочь… А он не сказал, как прожить на его алименты с тремя детьми?
– Так я ж работаю, Свет! Пока детсад закрыт, Катюша с детьми посидит.
– Работает она… У тебя ж зарплата копеечная!
– Ой, да проживем как-нибудь. Ты больше не ругай его, Свет. Он просто несчастный человек, и все.
– Да ладно, Ленк, не грузись! Никуда он от тебя не денется. Это ж надо моего Пашку знать.
– В смысле? – повернулась к ней Катя.
– А у него же все очень быстро проходит! Быстро загорелось, быстро и потухнет! Так что я подожду еще – наверняка скоро вернется. Он, когда к сыну приходит, такими виноватыми глазами на меня смотрит. Так что и здесь Толик твой не отстанет – быстренько у тебя нарисуется! Вспомнит, что он муж и отец. След в след за Пашкой.
– Да на фиг он такой нужен вообще? – громко возмутилась Катя. – Правда, Лен?
– Не знаю, Кать, – пожала плечами Лена. – Дети ж не виноваты, что у них папа такой. Не знаю я. Голова болит. И холодно… – тоскливо глядя в окно и еще больше закутываясь в платок, тихо прошептала она. – Давайте лучше чаю попьем, девочки!
– Да какой чай, Ленка! Я ж сухого вина с собой притащила! Французского! Сейчас мы твое торжественное вступление в няньки и отметим, Катерина.
* * *Ада долго стояла у зеркала, рассматривая свое тщательно выхоленное смугло-розовое лицо. А что – вполне еще ничего! Уж по крайней мере, на свои законные тридцать пять никак не тянет. Ну, может, на двадцать девять – тридцать… Не зря же на нее так запал этот молодой мужик. Нет, есть, есть в ней еще масса прелести и женского обаяния, самый расцвет, так сказать. Если еще и не лениться, не пренебрегать макияжем, поменьше демонстрируя утренние помятости, следить за собой тщательнее, то она еще о-го-го сколько может продержаться. Фигура вот только подкачала – расплылась в разные стороны, как наспех взошедшее тесто. Зато грудь хороша. Да и то – она ведь не рожавшая, слава богу. Теперь, кстати, и о замужестве, и о ребенке подумать можно. Пора уже. Чем Толик ей не муж? До смерти уж надоело в вечных любовницах ходить, роковую страсть из себя чуть не силой выпихивая. Хотя и трое детей Толиковых – тоже не подарок. Гипертрофированное отцовство, знаете ли. Ну да и ладно, что ж делать, если выбирать не приходится. Безрыбье – оно с возрастом вот-вот подкрадется, и тогда вообще неизвестно, за какого такого рака придется замуж выходить. А Толик – не пьет, не курит, за собой следит. Чем не версия законного мужа? Только зануда жуткий, конечно. Все какие-то ролевые игры ей навязывает. И странные такие… В таких играх кому что требуется, а этому – чтоб она его бывшую жену жалела. Прямо бред какой-то. Сколько мужчин через ее руки прошло – не девочка ведь уже, – а такого странного мужика первый раз видит. Только и слышно от него – ах, какой я подлец! Ах, какой негодяй! Сколько страданий жене принес! Ах, как там ей сейчас тяжело…
Видела она эту жену – бледная моль в тапочках. Чего по ней страдать-то? Так и хочется сказать – иди да и помоги ей, раз убиваешься. Денег там дай или с детьми посиди. Только нельзя. Она ж понимает – игра все это… Рисуется он перед ней, цену себе набивает. Посмотри, мол, что я ради тебя, Адочка, натворил в прошлой своей жизни. Оцени по достоинству.
