Греческая рапсодия - Анжела Конн

У него отдельный кабинет, куда он приходит каждый день и проводит в нём почти всё время.

Кабинет маленький, но в нём есть всё, что нужно человеку для работы – никаких излишеств. Стол, телефоны, чашечка с ароматным чёрным кофе…

Рабочие помещения на нулевом этаже – в одном отсеке сидят бухгалтеры и экономист, в другом – работники по приёму, оформлению и распределению товара по павильонам. Да, и ещё – в дальнем закутке ютится Вера, скорняк, мастер по подгонке шуб, если таковая потребуется. К примеру, покупательнице необходимо подшить рукава или укоротить шубку – Вера сделает эту работу быстро и качественно. Всё продумано. Характер у Веры паршивый, стервозный, так и норовит натравить работающих женщин друг на дружку, но Кир терпит: мастерица опытная. И держит её под присмотром, чтоб длинным языком клиентов не отпугивала…

Мужчина ждёт обещанного звонка. Болезнь невестки резко выбила его из привычного ритма, однако справедливости ради надо признать, что сделать это довольно трудно. Ему нравилась Дея – трудолюбивая и преданная, на неё всегда можно положиться. Ответственность в людях Кир ценил больше всего; Дея же не позволяла себе несерьёзного подхода к делу.

С того памятного дня, когда он выехал из родного города, прошло более двадцати лет. А памятный он потому, что именно в тот день, накануне отъезда, три брата дали себе и друг другу зарок, что их семьи никогда не будут жить в нужде и оскорбительной нищете.

Конечно, клятва как таковая не была произнесена, но, прощаясь, они вспомнили давно забытую из детства фигуру, к которой прибегали не раз, когда связка троих помогала выпутаться из каверзных детских разборок. То ли из книг они взяли, то ли из фильмов, то ли сами придумали – три брата, касаясь плеча друг друга, замкнули цепь, давая обет единения. Кир улыбнулся вспомнив, как они втроём, как в кавказском танце, образуя круг, стояли с серьёзными лицами перед смеющимися детьми… Помнят ли они…

Двадцать лет… А пролетели стрелой… Маленький кабинет огласился вздохом. Вздохом взрослого уставшего человека…

Внешне Кир изменился, растолстел, немного обрюзг. Его широкое белое лицо с покатым высоким лбом и выпуклыми под ним голубыми глазами выражали ту же уверенность и решительность, что много лет назад. По его подвижной, несмотря на полноту фигуре, находящейся в непрерывном движении, можно судить о неуёмном темпераменте. Благодаря темпераменту – без стартового капитала, без влиятельных родственников – он добился успеха. И ещё – чувству собственного достоинства. Это чувство сидит в каждом греке, независимо от места рождения или проживания; оно может заставить его подняться над обстоятельствами. Сокровенная мечта любого греческого мужчины – разбогатеть не шевельнув пальцем. И безудержно тратить на удовольствия, оправдывая расточительность тем, что живёшь один раз. Но это в теории. Так уж они устроены… Как бы то ни было всегда найдётся исключение из правила. Кир не разделял бесшабашного стремления к праздной жизни. Несытое детство научило его отличать зёрна от плевел. Вредное в его понимании – это бездействие; полезное – труд. И никому не удавалось убедить его в обратном.

Двадцать лет… Он прилетел в Москву без гроша в кармане. Дальние родственники приютили на несколько дней. Что делать человеку, если он ставит перед собой цель, но не имеет необходимых рычагов, чтобы начать действовать? Да, у себя поднаторел в купле-продаже, но здесь… без образования, без значительных связей… Одна дорога – к торговому люду, коим первопрестольная переполнена до отказа.

Поспрашивал, набрал необходимые сведения, и айда на Черкизовский рынок. Размеры огромного торжища поразили. На территории в двести гектаров на хлеб насущный зарабатывали более ста тысяч человек. Так неужели для него места не найдется?

«Черкизон», меткий прикол из смеси французского с воронежским, завоевать оказалось совсем не просто. Возникший в начале 90-х годов прошлого века, вещевой рынок стал самым крупным предприятием в мире, на котором торговали люди, причем подавляющее большинство не имели российского гражданства. Работали на нём в основном китайцы, вьетнамцы, кавказцы, да и русские не брезговали. Разные языки, разрезы глаз, мелькание лиц и волос богатой цветовой палитры – мир в миниатюре.

Он несколько дней бродил по рынку, изучая обстановку. На что смотреть… глаза разбегаются… Лотки с китайским ширпотребом, выставленным под мировыми брендами Гуччи, Сен-Лорана, Босса и Версаче под вонючие запахи шашлычных привлекали сюда свыше миллиона посетителей, которые приносили торговцам около миллиона долларов каждый день.

Полубезумные взгляды москвичей и жителей ближайших областей, ошалевших от невиданного количества и разнообразия товара, скакали с одного лотка на другой в поисках нужной вещи. Всё так дёшево, за копейки… и совсем не важно, что от вещей попахивает тленом, будто одежду и часы сняли с покойников. Эйфория, азарт, и даже гордость охватывали каждого покупателя, попавшего на территорию внезапного рая, вызывающего неудержимый покупательский зуд…

Микс современного вавилонского столпотворения с содомом и гоморрой, порождающие неразбериху, хаос, алчность, извращения человеческого социума, в котором на продажу выставлены не только товары, но и люди – души, тела, сердца – их надежда, удовольствие, время – да, и в этом бедламе толпы людей, кидающиеся от лотка к лотку в жадном поиске воображаемого достатка и иллюзорности утраченного изобилия – а было ли оно? – жертвуя бесценным временем и деньгами.

Потолкавшись недели две среди продавцов и покупателей, Кир обзавёлся нужной информацией и знакомством с полезными людьми, и даже встретил бывших земляков. Старая истина не подвела и на сей раз – мир тесен! Эти люди свели его с теми, кто решал, дать точку на рынке или отказать. Уломать, доказать свою лояльность, понравиться – это при том, что аренда торговой точки превышала ставки в самых дорогих центрах Москвы – стоило немалого труда и усилий. Плюс его хваткость – льётся из глаз и ушей – цепкий взгляд, острый слух. Да ещё «обаяние» соискателя – умение втереться в доверие… Все эти качества и нужные люди, заверившие «хозяина» в его благонадёжности, сыграли Киру на руку. Вскоре он, получив своё место под солнцем, торговал не хуже других.

В дальнейшем вспоминая об этом периоде своей жизни, он назовет Черкизон alma mater, преподавшей ему неоценимый для выживания жестокий урок.

Вначале торговал мелким ширпотребом. Как-то подошел Заури, знакомый по тбилисским подворотням, оценил всю мелочь, разложенную на прилавке, крутанув огромными глазищами слева-направо, сказал:

– Кир, так далеко не уедешь, чем аренду будешь платить в конце месяца?

– Вот думаю, чем бы серьёзным начать промышлять, – хмуря широкие светлые брови, ответствовал тот.

– Слушай, что я тебе скажу, – гортанный голос земляка отзывался сладостью в сердце Кира, соскучившегося по родному говору, – мы с Мариной торгуем шубами, я тебе несколько штук подброшу, попробуй. Моя цена – твоя накрутка… заработаешь, шубы хорошо идут…

– А с чего так расщедрился?

– А просто так! – Заури картинно развел руками, – приходи завтра, приготовлю, забирай, – отошел, вернулся, заговорщически наклонился к самому уху:

– Думаешь, могу забыть твою выручку в тёмные тбилисские ночи? Нет, друг, такое не забывается… Съедят здесь тебя в два счёта, если вовремя не расплатишься. Знаю их порядки…

– Гм, – усмехнулся Кир, – что ж, давай попробую, спасибо…

Земеля не пожадничал, шуб оказалось несколько: разных размеров, фасонов и качества. Марина, сестра Заури, рассказала о мехах, провела своеобразный мастер-класс о шубах из кролика, енота, бобра, написала цены, пожелав удачной торговли. Товар был китайский, но востребованный, благо цены не такие кусачие, как в магазинах, и вполне доступны для простых покупателей голодных девяностых.

Спустя годы Кир вспоминал, как благодаря Заури – с его ли легкой руки или доброй души – нащупал золотую жилу. Шубы стали для него своего рода Клондайком.

Очень скоро собственной продрогшей шкурой ощутил важность товара для необъятной холодной России. Морозы стояли сильные – челюсть сводило. Спрос здесь как нигде – огромный. А когда однажды друг сказал: «Кир, ты же грек! Китайские шубы – хорошо, но не хочешь попробовать привозить их из Греции?» – он задумался. Думал коротко. Если идея нравилась, начинал действовать.

Срочно вызвал младшего брата в Москву. Янис к тому времени подумывал уйти из стоматологии – семью кормить нечем, услуги врача-стоматолога стали для большинства обедневшего городского населения независимой Грузии излишеством – поликлиника, можно сказать, дышала на ладан. Поэтому он с радостью откликнулся на зов брата, не подозревая, как изменится их с Деей жизнь. Оставив всю семью на попечении старшего брата Алекса, улетел.