Сквозь оттенки серого… Невыдуманные истории - Анжела Конн

Сквозь оттенки серого…

Невыдуманные истории

Анжела Конн

© Анжела Конн, 2016

ISBN 978-5-4474-3815-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Подстава

Рядом со мной освободилось место. Приятный молодой человек в строгом черном костюме с белоснежной рубашкой и галстуком цвета уверенности, кивнув, сел. Мы едва знакомы. Работаем в одном институте, но на разных кафедрах.

Минуты две-три он внимательно слушает оратора, потом повернувшись ко мне произносит:

– Можно Вашу сумочку.

Я удивленно смотрю, пытаясь понять, что ему надо.

– Кое-что хочу положить в нее, не бойтесь.

Люблю интриги… Протягиваю свой клатч. Он достает из папки большую пачку долларов, отделяет половину и кладет в мою сумочку. Не скрывая изумления, смотрю и не верю собственным глазам.

– Что это? – спрашиваю напряженным голосом.

– Они Ваши. Делайте, что хотите. Он исчезает прежде, чем я успеваю произнести: «За что?» Вопрос повисает в воздухе.

Я захлопываю сумочку, поднимаюсь с места, направляюсь к задним рядам, чтобы оттуда выйти из актового зала института, где проходит собрание преподавательского состава.

Меня останавливает знакомая молодая женщина, шёпотом рассказывая о бедственном положении известного артиста и его жены. Словно во сне слушаю её рассказ, пока до меня доходит смысл – надо скинуться. Время от времени она бросает внимательный взгляд на клатч в моих руках. Ждёт.

Понимая, что сейчас никак не могу открыть сумочку, так как внушительная пачка банкнот привлечёт ее внимание, что-то пробормотав, продолжаю свой путь.

Выхожу из зала в просторное фойе. Первое, что бросается в глаза – трое молодых людей в штатском буквально сканируют взглядом всё движущее. Сердце замирает. Во что я вляпалась…

Один из них подходит ко мне и вежливо предлагает пройти в соседнюю аудиторию. Внезапная тахикардия сотрясает меня изнутри. Я пытаюсь что-то сказать, но ничего членораздельного произнести не удаётся. Криво улыбнувшись, следую за ним.

В аудитории мы не одни. Краем глаза вижу, что идёт самый банальный досмотр. В институте! Храме науки!

Молодой человек просит открыть сумочку. Дрожащими пальцами щёлкаю замочек. Натянув на руку полиэтиленовую перчатку, он извлекает из клатча пачку денег, опускает в целлофановый пакет, затем задаёт вопросы. Мне ничего не остаётся, как рассказать всё как было.

Он протягивает чистый лист бумаги и просит письменно подтвердить рассказ с указанием моих паспортных данных. После этого отпускает, взяв с меня слово не выезжать из города в течение месяца.

Я выхожу на улицу и начинаю глубоко дышать. Влажный осенний воздух проникает внутрь, приводя меня в чувство. Что это было? Что произошло со мной и с теми, кого, как и меня, обыскивали и допрашивали в аудитории?

Через несколько дней, когда мне пришла повестка явиться в суд, стало известно о крупной взятке, предназначавшейся одному из деканов. В самый последний момент его предупредили об облаве, и он поручил сотрудникам рассредоточить сумму среди присутствующих на собрании.

Проведённая органами внутренних дел дактилоскопия, не выявив моих отпечатков пальцев на купюрах, освободила меня от ответственности.

Декана привлекли, а молодой человек, «подаривший» мне нежданно-негаданно кучу зелёненьких, получив условный срок, спустя месяц стоял рядом со мной в загсе в торжественно-чёрном костюме с белоснежной сорочкой и галстуком цвета состоявшегося счастья.

Осенний этюд

Ветер вышел на прогулку, хулиганя между деревьями в сквере, срывая листья и бросая их под ноги прохожих.

Они шли зябко ёжась и старались не пустить его под воротник.

Он не унимался, продолжая дразнить: женщин – холодной струёй воздуха, пробираясь снизу под полы пальто, мужчин – срывая легкие кепки.

Никому и в голову не приходило сесть на одну из скамеек в этот тусклый осенний день. Только молодая женщина, споткнувшись о бордюр, присела, чтобы посмотреть не сломался ли каблук…

Она внимательно изучила полусапожки и хотела продолжить путь, как её взгляд выхватил картину в движении: с высоты низко повисшего неба, затянутого сумрачными облаками, каскадом летели багрово-лилово-золотистые листья, похожие на маленькие веселящиеся солнца. Контраст блёклости неба и пурпура листьев её немало удивил, словно никогда в жизни ничего подобного видеть не доводилось.

Они не просто летели… Они танцевали свой единственный последний танец, прощаясь с деревьями и светом… Под музыку ветра-хулигана, который как энергичный дирижер то бросал их из стороны в сторону, то стремительно увлекал вниз и вдруг неожиданно подбрасывал вверх, давая листьям насладиться виртуозным полётом.

Женщина как-то по-детски обрадовалась: потянулась к самому красивому, изрезанному по краям листу, но он кокетливо коснувшись её пальцев, взмыл вверх. Она с досадой улыбнулась, однако от охоты не отказалась.

Как девочка, она подпрыгивала на каблучках, ловя листья, которые ускользали от неё тогда когда, как ей казалось, она достигала цели.

Она вступила в бой с этим неугомонным ветром искусителем и явно проигрывала. Но не огорчилась, наоборот, неожиданно для себя услышала собственный смех.

Стало приятно, что как и листья оказалась в его власти, танцуя под шаловливо-беззаботную музыку.

Из дома напротив за ней наблюдал молодой человек.

Он случайно выглянул из окна и заметил кружащуюся в вихре листьев и ветра молодую женщину.

Это было волшебным видением. Видением из его грёз и желаний…

Грациозная, хрупкая, возбуждённая сиюминутной гармонией природы, она подхватила благодать жизни и отдалась ей.

Мужчина не раздумывая, взял букет роз из вазы, стряхнул с них воду и вышел из дома.

Порыв ветра окутал его ароматом танцующей женщины.

Она обернулась. Пьянящий запах цветов долетел до неё.

Это были последние осенние розы, срезанные мужчиной в своём саду.

Зачарованная, она не сводила с него глаз. Он шёл к ней.

А листья летали, танцуя в воздухе, сплетаясь в разноцветный осенний узор.

Алкоголичка

Она не была ни буйной, ни аморальной, ни вульгарной.

Могло бы сложиться по-другому, но случилось именно так…

Татьяна с трудом приподнимает веки. Сквозь ресницы мерещится плывущий сизый дым и торчащая арматура сгоревшего дома. Голова раскалывается от боли. Зажмуривает глаза. И мгновенно открывает их вновь. Но уже широко. Туман перед глазами слегка рассеивается, и она видит на фоне снежного неба огромные голые деревья с раскинутыми ветками. Татьяна тяжелым взглядом окидывает комнату. На широкой кровати с противоположной стороны мужские ступни, высунувшись из-под одеяла, приковывают к себе ее бездумное внимание. Она усмехается, нехотя поднимается и плетется в ванную комнату. Стоя под горячим душем с остервенением трет тело мочалкой, сдобренную ароматным гелем. Постепенно приходит осознание того, что она человек, женщина, Таня… Какое-то время стоит без движения, позволяя гелю и воде релаксировать ее измученные клетки, забитые отравой и, наконец, почувствовав прилив сил и ясность сознания, выходит из ванны.

Татьяна спешит. Она едет на встречу. Пока едет, перед глазами жуткая картина сгоревшего дома с чёрной арматурой. Призрак полыхающего огня не покидает женщину уже несколько лет, с того самого дня, когда пожар багровыми языками пламени слизал жизнь её мужа в одно мгновение. Они были женаты три года. Мечтали родить ребенка. Не успели. Григорий погиб, выполняя свой профессиональный долг.

Женщина выходит из троллейбуса на Ленинском проспекте у площади Гагарина. Её любимый район… По мнению старожилов, самый интеллигентный в городе. Через подземный переход проходит к противоположной стороне, обогнув угловое здание, попадает на улицу Косыгина. В соседнем с гастрономом «Галс» подъезде находится её «двушка». Здесь она родилась, жила с родителями, после их смерти стала сдавать квартиру в аренду.

Луиза встречает хозяйку как всегда с улыбкой. Она старшая из двух сестёр, проживающих в этой квартире. Женщины приехали в Москву в тяжёлые годы, когда у себя не осталось никаких средств к существованию. Муж Луизы, перенесший обширный инфаркт, остался дома с семьёй сына.

У сына двое детей, сам он с детства слепой, но обладая абсолютным музыкальным слухом, занимается надомной работой – обучает вокалу. Вообще семья музыкальная. Трудилась только невестка, но в смутные годы, когда людей выбрасывали на улицу, оставляя без работы и денег, и она стала жертвой демократических преобразований. На те средства, что зарабатывал сын, прожить такой семье невозможно. Желающих учиться вокалу становилось всё меньше, да и с оставшимися он занимался почти бесплатно.