Неряха - Арон Борегар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мои усилия не были совсем уж безрезультатными, на коврах появились некоторые признаки выведения пятен, но все равно было очевидно, что в комнате произошло что-то недоброе. Казалось, что этот аспект будет необратим. Несмотря на не самый лучший результат, я сделала все, что могла. Это не было идеалом, но это было значительным улучшением по сравнению с бездействием.
С этого дня везде, где я жила, всегда царил блеск и чистота. Грязь, которая была в моем детстве, я всегда старалась убрать. От использованной посуды до беспорядка и грязи - все должно было быть стерильным и немарким. Когда я начала видеть грязь, это вызвало воспоминания. Ужасы, насилие, отчаяние, которые я столько раз пыталась смыть. Это было похоже на бесконечное жонглирование, все должно было быть в порядке, чтобы оставаться на шаг впереди моего прошлого.
ИДЕАЛЬНЫЙ ШТОРМ
Когда на рынок вышла модель "Бисселл SC(автономный) 1632"[1], она изменила представление об уходе за коврами. Появился новый, революционный способ избавить ковры и ковровые покрытия от отвратительной грязи, которая, как нам стыдно признаться, так или иначе скапливается в каждом доме. Переживания юности сделали мое знакомство с машиной во взрослой жизни более чем судьбоносным. Тогда я еще не знала, что в перспективе она может стать стержнем моей гибели.
Да, "SC 1632" был более чем замечательным продуктом. Он был похож на другие, выпущенные компанией "Бисселл" за всю ее замечательную историю, начавшуюся в 1876 году. Для компании, существующей уже более ста лет, она все еще не сняла ногу с педали. Модель "SC 1632", как никакая другая до нее, закрепила это мнение. Главным образом потому, что это была первая машина глубокой очистки, которую не нужно было подключать к источнику воды.
Теперь, освободившись от пресловутого поводка, не нужно было чувствовать себя ограниченным. Можно было без особых усилий навести порядок в любой комнате без необходимости прокладывать по всему дому шланг с водой, что и обусловило название "автономный". Чем больше я узнавала о нем, тем больше приходила в восторг.
Конечно, когда на крыльце нашего дома появился продавец в потертой черной жилетке и бирюзовом спортивном костюме, я не собиралась его покупать. Не потому, конечно, что не хотела, причины были скорее финансовые. Однако, в отличие от глубины нашего банковского счета, к концу вечера все ковры в нашем доме должны были быть чистыми.
В сложившейся ситуации такой исход был относительно маловероятен. Продавцом был похмельный, незаинтересованный человек, который не смог сформулировать ни одной особенности или преимущества великолепного продукта, который он представлял. Более того, он только отвлекал от него внимание, создавая впечатление растрепанного, засаленного человека, от которого у меня начался зуд. При одном только взгляде на этого грустного человека мне захотелось принять ванну. Ирландский душ показался мне наиболее подходящим вариантом. Отвратительный аромат пах пренебрежением к гигиене и "Old Spice", в сочетании с "Evan Williams" и "Marlboros".
Этот человек был не из тех, кого вы хотели бы видеть в своем доме или рядом с собой, но мне всегда было трудно отказывать людям. Бездомные, кажется, всегда могут выудить у меня доллар. Люди, которые просто хотели задать вам вопрос в универмаге, всегда добивались своего.
Так же, как я сочувствовала им, я сочувствовала продавцу. Нетрудно было понять, что он находится в нескольких глотках от своего собственного бродяжничества. Поэтому, когда он попросил меня разрешить ему провести небольшую демонстрацию, я, конечно же, сыграла роль полного пофигиста. Я не сказал ему словесного "да", но все равно позволила ему войти.
Он сделал последнюю глубокую затяжку, а затем небрежно бросил сигарету за спину. Мой муж, Дэниел, на колесиках вкатился в гостиную, подслушав наш разговор. Вероятно, он хотел взглянуть на не совсем обычного продавца, которого я впустила в наш дом. Он никогда не доверял никому, каким бы безобидным тот ни казался.
* * *
Жизненный опыт сделал его более затворником и антисоциальной версией прежнего героя "жизни-вечеринки", о котором я всегда слышала, но никогда не испытывала на себе. Все началось с Бога. Дэниел всегда доверял Богу, но после войны все изменилось.
Паралича Дэниела можно было избежать, по крайней мере, дважды. Или же его способность ходить стала несчастной жертвой целого ряда весьма специфических обстоятельств, которые сложились так, что 30 апреля 1975 года, в 4:03 утра, он оказался в сайгонском аэропорту Тан Сон Нхат.
В учебниках истории всегда будет записано, что в тот день мы в конечном итоге проиграли войну. К тому времени, когда северовьетнамская армия достигла окраин Сайгона, она уже начала эвакуацию американцев на вертолетах и самолетах. Вскоре после этого президент Южного Вьетнама капитулировал, пытаясь, по его словам, "избежать кровопролития.
Они указывали на падение Сайгона, как на последний кирпичик в том, что должно было стать полным крахом. Массовая эвакуация более 1000 американцев и более 7000 южновьетнамских беженцев заняла чуть более 18 часов.
Последними американцами, погибшими на войне, стали два морских пехотинца США, погибшие в тот день в результате ракетного обстрела. Одна деталь, на которую, по понятным причинам, не обратили внимания из-за гибели его товарищей, заключалась в том, что часть смертоносных осколков ракеты по спирали попала в позвоночник другого солдата, находившегося рядом. Позвоночник Дэниела.
Когда искореженный металл вошел в плоть его спины и сросся с костью, он упал на землю, мгновенно потеряв чувствительность ног. После того как его доставили по воздуху в бессознательном состоянии, он очнулся через несколько дней в медицинской палате. К сожалению, он так и не смог восстановить чувствительность ног от пояса вниз.
Лежа в тишине, он мысленно изолировал себя и погрузился в самый глубокий период размышлений в своей жизни. В течение нескольких недель он размышлял над обстоятельствами, которые привели к "идеальному шторму", как часто называл его Дэниел. Вихрь судьбы, засосавший и выплюнувший его, казался еще более нелепым в свете всех особенностей.
Все наконец-то начало замедляться от бешеного военного темпа, и у него вдруг появилось достаточно времени, чтобы осмыслить общую картину. Как только он это сделал, то понял, что его жизнь и будущее пошли под откос. Его огромный потенциал был задушен, и этого падения можно было избежать многократно.
Начнем с того, что он попал в последний призывной класс
