ДМБ - Иван Охлобыстин

– Потанцуем, красавчик?

Прапор непроизвольно выпустил рынду и шагнул навстречу прекрасной цыганке.

А та его тут же увалила добрым разрядом в молочные железы.

А мы уже плыли. Я, Бомба и Штык гребли, а Леопольд стоял на носу лодки, задумчиво смотрел на приближающийся берег и бормотал:

– Ночь пройдет – и спозаранок в степь, далеко, милый мой, я уйду с толпой цыганок за кибиткой кочевой. Идеальный вариант! Проклятый прогресс! Век расшатался! Цыган – брокер! Цыган – хакер! Абсурд! Где традиции? Пора к корням! Шлеп, шлеп и по кибиткам кочевым!

– Леопольд, вернись! – донеслось с палубы парохода, – Леопольд, папа сердится! Леопольд, я тебя люблю! Леопольд, я тебя зарежу!

– Так! – закричал на голос барон, попутно производя всякие неприличные жесты руками, – Жениться не буду! Папу в жопу! Я тебя тоже очень, но все равно не дождетесь! Назад к традициям! Чавелла!

Стоящая у поручней палубы Сирена кивнула и, подошедшие сзади, цыгане тронули гитары за струны. И Сирена запела. Что это была за песня!? Что это была за страсть!? В звуках невидимыми серебренными нитями слились страх, смех, смерть, неразделенная любовь, мерцание далеких звезд, дефолт и выход «Спартака» в четвертьфинал.

Леопольд зажимал ладонями уши, но слезы все равно струились по его смуглым щекам. Мы рыдали просто в голос. Наконец барон не выдержал, отчаянно крикнул нам, – поворачиваем!! – и запел сам.

Утром пароход нас высадил на пристани города Икс, а сам поплыл дальше, увозя влюбленных навстречу их цыганскому счастью.

Обстоятельный с бодуна прапорщик, построил нас, тщательно пересчитал и прочел нотацию:

– Товарищи призывники! Наш священный долг защищать родину и соблюдать правила гигиены, иначе все пойдет через жопу. Поэтому для более эффективного следования в часть, нужно сесть на автобус и проследовать в часть.

– Совсем ведь другой человек! – восхищался Штык, глядя на вчерашнего безобразника.

– Пьяница мать – горе в семье, – поддержал его Бомба.

А я не удержался и спросил: – Товарищ начальник, а вы помните, что вчера генерала за выю укусили?

– Не согласен, – отрезал Казаков, – что погулять мог – да. Цыгане тем более! У нас, у военных такое водится. А как же! Мы должны иметь некоторый гражданский отдых. Но чтобы генерала, да еще в такое место…..! Нет. Отставить. У нас – субординация и выслуга лет.

Он посадил нас на автобус и повез в часть.

Вскоре автобус выкатил за город и затормозил на остановке у длинного бетонного забора. Мы, позевывая, вышли на улицу.

– Вот она, родная! – восхищенно сказал прапор и показал на забор.

– На склад похоже, – отметил Бомба.

– Нет, товарищ призывник, – это не склад, это то место, где вы интересно проведете два года, – заявил Казаков.

– Не сомневаюсь, – кивнул Штык.

После сдачи документов в штаб, Казаков повел нас в баню, где отобрал личные вещи и выдал наше первое обмундирование, при этом снабдив первой мудростью. Он сказал:

– Без свадьбы только мухи женятся. – На что именно он намекал нам так и не открылось.

Пока прапор вел нас в баню, нам удалось сложить свои первые армейские чувства.

Проходя по плацу, мимо спящих на теплом асфальте тощих армейских собак, Бомба сказал:

– Здесь нам кушать не дадут.

Штык посмотрел на стоящего на другом конце плаца полковника и заметил:

– Кадр с постера «Не хватайтесь за оголенный провод».

Я сказал проще:

– Полное говно.

После того, как мы приняли ледяной душ с хозяйственным мылом и скипидаром, прапор выдал нам портянки.

В итоге портянки повязал только опытный Бомба, а мы попрятали их по карманам.

За этим прапор выдал нам по белой тряпочке и по нитке с иголкой.

– Пришивайте подворотничок к воротничку на гимнастерке, – приказал он.

– Мы не умеем, – сказали мы.

– Никто не умеет, – ответил Казаков, – дело ни в умении, ни в желании и вообще ни в чем, а в самом пришивании подворотничка.

Скрепя сердце, мы принялись колоть иголками жесткую материю.

– Армия – не просто доброе слово, а очень быстрое дело, – гудел над нашими головами прапор, – так мы выигрывали все войны. Пока противник рисует карты наступления, мы меняем ландшафты, причем вручную. Когда приходит время атаки, противник теряется на незнакомой местности и приходит в полную небоеготовность. В этом смысл, в этом наша стратегия.

– Еще немного – и я сойду с ума, – вздохнул Штык.

– Я уже сошел. – признался я, – у меня глаз дергается.

– А я себе палец пришил, – вставил Бомба.

После бани Казаков, в качестве первичного ознакомления с местом несения службы, показал нам секретный объект – установку запуска межконтинентальной ракеты. По началу нам показалось, что это очистительные сооружения.

Перед нами высились два полупроржавленных цилиндра десятиметровой высоты.

– Отсюда, ребятки, – торжественно объявил нам прапорщик, – наша Родина диктует свою непреклонную волю остальному мировому сообществу.

Внутри установка напоминала трансформаторную будку, и Бомба тут же наступил в собачью какашку.

– Ишь, ты! – сказал он, и вытер подошву об край чугунного люка, ведущего непосредственно к пульту управления.

– Может, бахнем?! – предложил я Казакову и кивнул на заветную кнопку размером со спелый помидор.

– Обязательно бахнем и не раз, весь мир в труху, но потом, – пообещал тот и повел в столовую, где нас накормили не пойми чем, без единого витамина. Кормили за отдельным столом. Кроме нас в столовой сидело еще триста человек на одно лицо, причем голодное. Сидящие ближе всего к нам, принялись живо обсуждать наши гастрономические преимущества.

– Этих жарить нельзя, – изрек один из сидящих.

– Нельзя, ужарятся, – поддержал его другой.

– Лучше тушить, – добавил третий.

Штык брезгливо пододвинул к себе алюминиевую миску, взял двумя пальцами оловянную ложку, ковырнул бурый ком каши, поднес к лицу, понюхал и кинул опять в тарелку.

– Гадость какая! – сказал он.

– А мне нравится, – наворачивая кашу за обе щеки, вставил Бомба.

– Очень бы я не хотел с тобой в голодный год на необитаемом острове очутиться, – бросил ему Штык.

Солдатик с подагрическим лицом, который раскладывал по нашим тарелкам неизвестный продукт спросил нас:

– Как там на гражданке? Бабы есть?

– Практически нет, – ответил я, – диву даемся.

– Слушайте. Где наш дикий прапор? – неожиданно заметил Штык.

Мы огляделись и действительно не обнаружили Казакова. Это нас в некотором роде даже напугало. Мы тихенько покинули свой стол и вышли на улицу.

– Скажите, военный, – тут же обратился к первому попавшемуся офицеру Штык, – а где у вас тут буфет?

– Новые что ли? – хмыкнул тот.

– Да, – кивнули мы.

– Ну, тогда, новые военные, отдайте мне быстренько честь, а потом берите эту хреновину, – и он показал на огромную катушку с кабелем, – и тащите ее вон к тому мужику, – офицер показал на другой конец плаца, – мужик тоже военный, не забудьте отдать ему честь. Что же касается буфета, то бишь чипка, то чипок там же. – и он показал на утлое, двух этажное здание желтого цвета.

Мы не стали возражать, понимая бесперспективность, отдали, как могли честь, и покатили катушку.

– Не нравится мне это, – вздыхал Штык, – Так можно грыжу получить.

– Главное – буфет, – возразил Бомба, – грыжа на голодный желудок, это не дело. Вот когда я в армию уходил, мы скушали семь ящиков оладий. Меня весь цех провожал.

– А меня весь факультет, – вставил Штык.

– А меня все казино, – добавил я.

Наконец, мы докатили мерзкую катушку до другого военного. Он списал номер на катушке и распорядился:

– Кругом шагом марш. Катушку катить обратно.

– Очень все как-то здесь странно, – задумался Штык, – у меня плохие предчувствия.

– Мне наплевать на предчувствия, плохо, что мы от еды уходим. – сказал Бомба.

– Так в чем дело! – решил я и отпустил катушку. Остальные последовали моему примеру.

Никем не удерживаемая, катушка покатилась вниз, быстро набирая скорость. Когда мы входили в буфет, вдали что-то грохнуло и кто-то душераздирающе вскрикнул.

Первым, что мы увидели, был огромный портрет пожилого, грузного мужчины со свирепым лицом в генеральском мундире над стойкой.

– Кто этот герой? – ехидно поинтересовался Штык у буфетчика.

– Это батя, – сухо ответил тот.

– Вопросов нет, – согласился Штык и попросил, – дайте меню.

– Я сам меню, – сказал буфетчик, – Ром с бабой, корзинка с повидлом, булка с маком, лимонад «Колокольчик», сигареты «Прима».

– А кофе? – уточнил бывший студент.

– Кофе – только офицерам, – ответил буфетчик и объяснил, – от кофе нервы. Приказ генерала.

– Давайте все. – не выдержал напряжения Бомба.

Тут в буфет вошел наш прапор. Увидев нас, он облегченно вздохнул, – Нашлись!

– Присаживайтесь товарищ прапорщик, съешьте корзинку с повидлом, – предложил я.